Та, что будет моей
Шрифт:
Впервые с начала этого разговора на ее лице отразилась растерянность, которую она тут же попыталась неумело скрыть за напускной уверенностью.
Задрав подбородок, посмотрела на него открыто и даже слегка враждебно.
— Испортила? Что именно? Ты хотел взять на себя честь бросить меня первому, а я помешала?
И он ей все рассказал. Как было. С чего начался разговор, какое он принял решение. С какими мыслями забрался к ней в окно.
По мере его рассказа она все больше и больше округляла глаза, теряясь между "ты шутишь" и откровенным шоком.
— Ты действительно думал забрать меня
— Именно так.
— Но почему ты… Почему ты ничего так и не сказал?
— Может, потому что ты меня послала до того как я рот успел раскрыть?
— Но ведь ты мог…
— Нет, я не мог! — безапелляционно отрезал он. — Я услышал то, что услышал. И в отличие от тебя ничего не додумал.
Тогда она заплакала. Уронив плечи, уткнулась лицом в ладони и не смогла сдержать слез. Это были слезы печали, злости на себя, слезы упущенных возможностей.
Она ненавидела его все эти годы и, получается, зря?
Воспитывала в одиночку дочь, считала, что он ей просто воспользовался, а на деле…
— Я просто услышала и решила… Я думала, что не нужна тебе! Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя тогда возненавидела!
— Но ребенка родить от меня все-таки решилась.
Она обернулась, обдав его хмурое лицо истинно женским взглядом. Красноречивым, яростным, злым.
— Потому что не смотря на это я любила тебя, идиот. Тебя одного, все эти годы!
Он много слышал в свой адрес признаний в любви, и как человек цинично не верящий в глубокие чувства, никогда не придавал им большого значения. Но ее слова, брошенные этим серым утром, да еще в какой-то обвиняющей форме не смогли пройти для него транзитом.
Утешать женщин он не умел и по части истерик был скорее теоретиком. Ну вот надо оно ему все это? Слезы, заламывания рук, многочасовые нудные разборки… Нет, не надо. Но сейчас он не хотел видеть ее слез. Да и какой от них теперь смысл?
Между прочим, этот разговор и для него был нелегким, он тоже понял, что, получается, заблуждался эти годы. Он ведь искренне считал, что она просто цинично бросила его в тот вечер, что, кстати говоря, для его самооценки стало внушительным ударом (хотя он не хотел признаваться в этом даже самому себе).
Выходит, не подслушай она тогда его разговор с матерью, все было бы по-другому?
Он вдруг осознал масштаб сего озарения. Подумал о том, какой бы могла быть его жизнь, если бы тогда не случилось то, что случилось…
Впрочем, мудро решил, что думать об этом не имеет никакого смысла: оно уже произошло, и история не знает сослагательного наклонения.
В одном он был уверен точно — никаких слез. Хотя бы потому, что он совершенно не знал, что с ними делать…
— Иди сюда, — мягко коснулся ее обнаженного плеча, вынуждая обернуться на себя. На удивление, она не стала пользоваться женской уловкой из разряда: "ну поуговаривай меня еще", что активно юзали некоторые его подруги. Ничего не говоря, она безропотно забралась обратно с ногами на постель и положила голову на его грудь, обвив слегка напряженное мужское тело руками.
Даже не обняла, нет — впечатала его в себя, словно схватила самое дорогое.
— Я действительно думала, что ты просто
мной воспользовался…— Прозвучит странно — но я думал то же самое.
Она подняла на него взгляд и улыбнулась:
— Бросила тебя? Я?! Да я с ума по тебе сходила тогда.
— А сейчас?
— А сейчас стала умнее.
Он тоже улыбнулся, прекрасно понимая, что так она просто слилась с очевидного ответа. То, что чувства, как бы они там не назвались до сих пор есть, он даже не сомневался, но главное крылось в другом — осознавая это он не мог с уверенностью сказать, что теперь, после совместно проведенной ночи, она абсолютно точно его. Ну не мог и все, каким бы он не был распрекрасным, она — это что-то непредсказуемое, как погода в северной столице.
Однажды она уже нашла в себе титановые силы вычеркнуть его из своей жизни, так кто даст гарантии, что этого не произойдет и теперь?
Никогда у него не случалось прежде подобных мыслей, просто не было необходимости забивать голову чем-то таким, но с ней никогда и не было так, как он привык. И он, наступив на горло своему эго, должен был признать, что в их шатком тандеме не всегда все зависит от него.
Почему-то сейчас, обнимая ее, он вдруг вспомнил о Джессике. И как бы цинично это не прозвучало — сравнивал этих кардинально разных девушек, сравнивал свои ощущения по отношению к обеим и понял, что вторая, не смотря на свою где-то даже беспрецедентно яркую внешнюю, проигрывает Веснушке в сухую.
Не было у него к ней ничего даже близко похожего, одно визуально-эстетическое удовольствие. А здесь… здесь что-то совсем другое. Что-то из самой глубины. Как настырный росток сквозь асфальт — не должно быть такого, силы не равны, а он все равно упорно пробивается.
— Через два часа Валюше просыпаться в детский сад, — медленно моргая, оповестила Веснушка. Усталость стала брать свое — обоих безбожно стало клонить в сон. — Сам понимаешь… Она хоть и маленькая, но все-таки. Ещё и в саду все расскажет.
— Я уеду, — перебирая ее спутанные волосы, кивнул он. — Еще пятнадцать минут и буду собираться.
Но спустя пятнадцать минут спали оба.
Часть 17
Вишневский проснулся от аромата сырников, тот настойчиво пробирался в мозг, раздражая вкусовые рецепторы: "Вставай! Ну вставай уже!".
Вытащив руки из-под подушки он перевернулся на спину и надавил подушечками пальцев на глаза.
В комнате было солнечно и прохладно, свежий утренний ветер гулял по маленькой спальне, надувая белоснежный тюль невесомым пузырем.
"Не уехал все-таки" — мелькнуло в мыслях. — "Ну и ладно"
Отыскав на полу брюки, просунул свои атлетические ноги в штанины и застегнул ремень, потом аккуратно приоткрыл дверь, выглянул в коридор. Вышел и, стараясь не отсвечивать, прошел мимо комнаты дочери — той определенно уже не было дома. А вот ее мама была — стояла возле плиты, переворачивая румяные сырники.
Вишневский залюбовался. Ее волосами — с запутанными в них солнечными лучами они смотрелись особенно ярко; выглядывающими из-под удлиненной футболки бедрами. Он вспомнил какова на ощупь ее кожа и ощутил, что теперь абсолютно точно проснулся. Весь.