Та, которой могло не быть

— Аберон, зачем ты меня сюда позвал? — немного устало спросила она. — Здесь тихо, как в склепе! Где эта твоя перепуганная служанка?

— Госпожа, я сейчас мигом её разыщу, она с перепугу забежала куда-то, — и, дождавшись разрешения от хозяйки, мужчина с поклоном вышел из комнатки.

Герцогиня придвинула стул к кровати и присела на него, задумчиво рассматривая лицо женщины, которое напоминало ей другую красавицу с золотистыми волосами и серыми глазами — её дочь. Мысли тяжело ворочались в перегруженном событиями сознании. Что это, шутка Богов или шанс почувствовать себя живой? Кто же ты, незнакомка? И почему Аластер хотел тебя убить?

Герцогиня вглядывалась в лежащую перед ней обычную женщину... или необычную?! Её сознания что-то коснулось, и миледи, вздрогнув, вся подобралась, как обычно бывало на службе, когда она чувствовала опасность или грядущие значимые изменения. Как же так, ведь пострадавшая — простой человек, не магесса. По крайней мере, была человеком, когда её настигло смертельное заклинание Аластера. Была и осталась жива! Вот оно! Так ли ты проста, милая, как видится со стороны?

В комнату робко вошла, озираясь по сторонам, молоденькая рыженькая служанка. Сделав неуклюжий книксен, она остановилась возле герцогини, опустив взгляд, но при этом успела испуганно взглянуть на спящую женщину.

— Что здесь произошло? — строго спросила герцогиня. — Что ты видела и слышала?

— Миледи, я сидела возле раненой и меняла ей мокрые полотенца, как и сказал мастер Аберон. Жар поднимался, — жесты, мимика, интонации девушки приобретали театральность в лучших традициях драмы. Она то почти шептала, то возбуждённо выкрикивала фразы. — Эта леди металась в горячке на постели. Я уж думала звать кого. Сама не справлялась. И вдруг, откуда ни возьмись, в комнате зашумел ветер. Правда-правда! Окно и дверь оставались закрытыми. Я проверяла. Точно вам говорю. Ветер дул всё сильнее. Так, что шторы на окне трепало в разные стороны, подол моего платья трепыхался, а она продолжала бредить во сне и ни один волосок на её голове не пошевелился. А потом из ниоткуда послышался мужской голос. Он что-то говорил, но понять я ничего не смогла. Он говорил не на нашем языке. Я такого страху натерпелась!

Служанка сопливо шмыгнула носом и порывисто прижала к груди два кулачка, голубая жилка на шее быстро билась, выдавая волнение.

— Продолжай, — нетерпеливо подогнала герцогиня. Требовалось полностью услышать рассказ испуганной девушки, чтобы сделать какие-либо умозаключения.

— Значит, стою я и пошевелиться боюсь. А невидимый мужчина что-то говорит. От его слов девушка стала выгибаться дугой так, что только плечами и пятками касалась кровати. И так жутко кричала. А что — разобрать я тоже не смогла. Всё не по-нашему. Только поняла, что спрашивает о чём-то. Я вам точно говорю, она разговаривала с призраком... — с суеверным страхом в голосе прошептала служанка. — У меня мурашки по спине побежали, и волосы дыбом встали от ледяного холода, который её окутал. Даже пар изо рта повалил и зуб на зуб не попадал, а ей хоть бы что. Наоборот, ей после этого даже лучше стало. Жар спал. А я, как отмерла, так сразу и побежала за мастером Абероном. Госпожа, а она кто? — в глазах служанки читалось неприкрытое любопытство. Наглость, конечно, но девушку можно было понять. Герцогиня хмыкнула на этот вопрос и ответила:

— Не твоего ума дело. Ступай, можешь взять отгул на завтра и не смей трепать языком среди слуг. Хотя, о чём это я? Ты же болтушка, уже растрезвонила всем.

Служанка залилась румянцем по самые уши и поспешно опустила глаза.

— Я буду молчать, — пискнула она и жестом показала зашитый рот.

Герцогиня ухмыльнулась в ответ на такую простецкую клятву.

— Не сомневаюсь. Будешь.

Миледи направила на девушку свою тросточку и быстро произнесла слова заклинания, стирающего краткосрочную память. Улыбнулась, глядя на застывшую на полминуты живым изваянием женщину, смотрящую в никуда стеклянным взглядом, а потом очнувшуюся, как после сна, и удивлённо захлопавшую короткими рыжими ресницами на хозяйку.

— Милочка, — герцогиня приняла доброжелательный вид, — идите, ну что же вы, то отпрашиваетесь погостить неделю дома, то стоите столбом. Идите. Я позволяю. Скажете старшему дворецкому, что я вас отпустила, и пусть он найдёт меня. Аберон! — крикнула она, зная, что водитель дожидается её за дверью.

Водитель не подвёл и тут же оказался рядом. Поклонился в соответствии с ситуацией. И так же, как и служанка, с опасением глянул на спящую женщину, словно ожидая от неё какого-то подвоха.

Герцогиня нетерпеливо постукивала пальцем по костяной ручке трости.

— Аберон, бери нашу гостью на руки и иди за мной! Она не укусит, — миледи насмешило, как водитель бочком подбирался к постели с раненой, и, не удержавшись, резко добавила: — Сразу загрызёт!

Водитель от страха шарахнулся в сторону, снося по пути тумбочку с медным тазом, в котором была вода для холодных компрессов. Грохот раздался такой, что мёртвого мог разбудить. Но девушка продолжала мирно спать.

— Хватит дурачиться, Аберон. Ты же взрослый, серьёзный мужчина, — герцогиня покрутила концом трости над разлитой лужицей, произнося короткое заклинание. Вода закрутилась в маленькую воронку, оторвалась до последней капельки от пола и послушно пролилась в таз, который незадачливый мужчина уже подхватил с пола и водрузил на тумбочку. — У меня совершенно нет времени, Аберон. Бери её — она не опасна.

А про себя добавила: «Пока спит».

Герцогиня посторонилась, подпуская мужчину к кровати, и, убедившись, что он аккуратно поднял девушку, пошла, не оглядываясь, к выходу, коварно улыбаясь, пока водитель не видел выражения её лица. Ох, уж эти не маги — как дети, право.

Её путь вёл туда, куда почти тридцать лет никто не заходил. В запечатанные покои дочери. Сейчас это было единственное место, где была возможность безопасно разместить незнакомку.

Когда-то это были детские комнаты маленькой Мирайи. Так уж получалось, что когда у маленьких магов просыпался дар, это могло привести к непредсказуемым последствиям, ведь магия подчинялась не сразу, и малышам требовался внешний контроль опытных магов. Чтобы направлять магическую силу в нужное русло, успокаивать стихию, перехватывать контроль, нейтрализовывать последствия спонтанных всплесков проявления магической сути.

Детская комната Мирайи была самым безопасным островком в этом доме. На неё были наложены мощные защитные заклинания, ограничивающие и нейтрализующие. Их накладывал сам придворный маг магистр Рейвен Мелфи.

Герцогиня легко улыбнулась своим воспоминаниям.

Кто же тогда мог предвидеть, что через пятьдесят лет этот красавец захочет взять Мирайю в жёны. Такое предложение считалось честью. Брак с одним из сильнейших магов королевства — желанная партия для очень многих семей Зоурака. Подтверждение того, что дар дочери — один из самых сильных. Разница в возрасте для магов не имеет значения. Важно лишь, как стихии магов взаимодействуют между собой. Да, и возразить было нечего. Это было прекрасное предложение — сочетаться браком с магистром Мелфи.

К моменту, когда Рейвен решился на повторный брак, он уж как десять лет был вдовцом, воспитывающим своего первенца Аластера, который лишь на три года был старше Мирайи.

Сколько сплетен ходило вокруг верховного мага и сколько интриг плелось придворными магессами, желающими занять вакантное место возле сильного мужчины. В то время при дворе не было иных интересов, кроме как узнать, кто же станет следующей женой магистра?

Но сильный маг не может поступать только по велению сердца. Хотя герцогиня и не могла припомнить, чтобы она слышала о сколь бы то ни было сильной привязанности Рейвена. Интерес магистра пролегал в другой плоскости. Его интересовала сила, магия во всех её проявлениях, как впрочем и сейчас.

Маг, достигший такой мощи, как Рейвен, может быть совместим только с той женщиной, которая выдержит его магическую суть. И Мирайя оказалась именно той единственной, что была настолько сильна, чтобы позволить стихиям пары объединиться.

«Ох, Мирайя, что же ты наделала?! Зачем убила малышку и себя? Почему опозорила свой род?»

Этот вопрос не давал миледи покоя уже двадцать семь лет. Сцепив зубы от подступившей горечи разочарования в любимом чаде, смешанной с болью утраты, герцогиня решительно прибавила шагу и через несколько минут остановилась перед двойными створками дверей, ведущих туда, куда почти тридцать лет никому не было хода.