Тафгай 4

— Сейчас воду подогрею и приступим. — Азартно хлопнул в ладоши шаман, который колдовать, наверное, любил от души. — Кстати, а почему с «Динамо» несколько дней назад сыграли вничью? — Спросил он уже из своей маленькой кухоньки.

— У кое-кого корона на голове отросла, повздорили, поспорили, вот и упустили победу, — ответил я, рассматривая икону с Христофором Псеглавцем. — Волков, слышь, а откуда у тебя икона такая странная?

— Это та? — Михаил Ефремович принёс с кухни, требуемые для гипсовой повязки ингредиенты, сам гипс в мешочке, марлю, воду в ковшике. — Наткнулся как-то в лесу на заброшенную и развалившуюся старообрядческую церковь. Как сейчас помню, дождь зарядил «стеной», вроде ещё недавно солнце светило. Я внутрь постройки и забежал, чтобы переждать. Вошёл осторожно в ризницу, ведь пол уже кое-где прогнил. Ну и само собой оступился, ногой провалился в тайник. А там этот киноцефал и был спрятан. — Шаман порылся в одном из своих сундуков и вытащил ещё один мешочек. — Нос закрой, — скомандовал он, и из ковшика немного горячей воды плеснул в кружку, а затем высыпал в неё содержимое мешочка, какую-то перемолотую смесь, и размешал. — Ничего запах максимум два часа держится. Руку давай. Сейчас всё это дело поверх ушиба нанесу, а сверху закрою гипсовой повязкой. И старайся левую руку не нагружать.

— Значит икона, как бы сама тебя привела, позвала и сама тебе открылась? — Спросил я в нос, скорее для поддержания беседы.

— Выходит так, — Волков начал колдовать над моей рукой. — Случайно, ни с того ни с сего, даже кирпич на голову не приземлится. Вот ты, сам, задавал себе вопрос, почему тебе некто подарил второй шанс и переместил сюда в прошлое?

— Спрашивал, как не спрашивать, — признался я. — Мечта у меня в той жизни была сильнейшая — играть в хоккей на высоком уровне. Побеждать на Олимпиадах и чемпионатах мира, пробиться в НХЛ, кубок Стэнли взять. К девяностым годам из-за обрушения экономики победы в чемпионате России уже не котировались. Точнее тогда организовали МХЛ, лигу, в которую входили команды Казахстана, Латвии, Украины и Белоруссии. И много мастеров из бывшего СССР уехало кто куда. А я дурак с недолеченным коленом полетел искать удачу в США. Послушал одного шустрого агента, что он мне поможет зацепиться в АХЛ, а оттуда уже и до сильнейшей лиги мира рукой подать. Как итог год провел в «Уилинг Нэйлерз» в Хоккейной Лиге Атлантического Побережья, там меня и доломали окончательно. И вот судьба странным образом улыбнулась опять. И теперь я точно уверен для чего. Я, ну и ты тоже, мы с тобой участники странного эксперимента, в котором проиграется другой сценарий будущего.

Пока я молол языком шаман Волков очень точными и аккуратными движениями профессионально уложил гипсовую повязку на руку поверх странного зелья, и улыбнулся.

— Сейчас ещё чай попьём. — Целитель смахнул пот со лба.

Я же, решив что ритуал окончен, убрал пальцы правой руки, которыми зажимал нос и вдруг сильнейший запах, сравнимый с ядрёным куриным помётом или перетёртым хреном ударил словно ток по моему хорошему обонянию. Слёзы градом хлынули из глаз, а дыхание сбилось на столько, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Я же говорил, нужно немного потерпеть, — засмеялся шаман. — Дыши, дыши! А теперь представь, чтобы было бы если ты продолжил играть с недолеченной рукой, как тогда в будущем с коленом? Ничему тебя жизнь не учит, торопыга.

Примерно минут через пятнадцать, за которые я несколько раз выбегал на мороз продышаться свежим воздухом, ядрёный дух постепенно улетучился, и стал не так чувствительно вонюч, а Волков разлив чай, продолжил беседу.

— Хорошо, что ты понял своё предназначение, — пробормотал он. — Я тоже уразумел. Я должен спасти СССР. — Отчеканил шаман отдельно каждое слово. — Правда, пока не знаю как, но я придумаю, время есть.

— Есть «Меллер», — тихо пробубнил я себе под нос. — А ты не думал, что СССР развалился потому, что он тупиковая ветвь развития человечества? Ну, вот смотри. Каких людей воспитывала, то есть воспитывает наша советская система? — Я отхлебнул уже остывшего чая и собрался с мыслями. — Когда в девяностых упростили правила выезда за рубеж, первое что бросилось нашим соотечественникам в глаза — это тамошние магазины, где товар лежит прямо у входа, а продавец, где-то там вдалеке даже не смотрит на покупателей. И никто ничего не ворует. А в Амстердаме на улицах велосипеды стоят целыми косяками без охраны. Ты можешь такое представить здесь и сейчас у нас в Горьком? А сколько из турецких отелей наши туристы вывезли тапочек, полотенец, халатов и даже туалетной бумаги — не сосчитать.

— Ты хочешь сказать, что у нас в СССР массово воспитывают воров? — Зло зашипел Волков.

— Тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость! Это не в 90-е сочинили. — Так же зло выпалил и я. — Воровство — это же смертный грех — жадность или алчность. Что сделали в первые годы советской власти «комбеды»? Отобрали у «кулаков» коней, коров, дома, самогонку, урожай, разделили это всё и пропили. А теперь представь такого «комбеда», который просто уверен, что имеет право хапать чужое, во главе огромной страны! Пошли дальше, а как у нас орут на всех митингах — что мы самые великие? А это развивает смертный грех — гордыню или спесь. Про смертный грех — зависть, тебе рассказать, из-за которого наша команда чуть не рассыпалась?

— Так не все же такие, — рука шамана сама собой потянулась за кухонным ножом.

— Ещё один смертный грех — гнев, — криво усмехнулся я. — Сам от него на хоккейном поле страдаю, но борюсь. Да, не все люди в СССР такие. Есть те, у которых мощный волевой стрежень внутри, и их никаким строем не согнуть. Вокруг будут воровать, смеяться над такими «тетерями», якобы они не умеют жить, а эти «белые вороны» будут поступать по совести.

— А твои иностранцы они что, все святые? — Волков тяжело задышал, сжав кулаки.

— Понимаешь, какое дело, — задумался я на секунду. — В капиталистических странах частная собственность считается неприкосновенной, а люди, у которых что-то своё есть за душой, не склонны к воровству и законопослушны. Плюс у них там работящих мужиков не раскулачивали в 17-ом году. В капиталистической стране работящий изобретательный хозяйственный мужик на вес золота. Хотя и там всяких личностей хватает.

— Да я тебе сейчас морду набью! — Ринулся на меня народный целитель, пользуясь тем, что у меня одна рука в гипсе.

***

К двум часам на тренировку во дворец спорта «Торпедо» я немного опоздал. С шаманом Волковым мы ещё много о чём поговорили, поспорили и чуть не подрались, но в конце я вынужден был признать, что хотя бы из-за отношения в СССР к подрастающему поколению, за него стоило бы побороться. И пообещав целителю посильную помощь в его нелегкой миссии, в деле спасения Советского союза, мы попрощались.

— Почему опоздал?! — Рявкнул Игорь Чистовский, который постепенно уже вживался в роль старшего тренера.

— В больнице врач задержал. — Я показал гипс на левом предплечье. — С «Химиком» 15-го теперь без меня.

— Иван, дождись конца тренировки, разговор есть! — Подъехал к бортику, где я беседовал со вторым тренером Саша Скворцов. — Меня тоже за сборную заявили!

— Работай, не филонить Скворец! — Хлопнул хоккеиста клюшкой пониже спины Чистовский. — Всеволод Михалыч позвонил перед занятием. — Пояснил он, когда Скворцов вернулся к отработке финтов и щелчков по воротам. — Он наших одиннадцать человек из девятнадцати заявил на товарищеские матчи с Финляндией и Швецией. Вон список, если интересно. Кстати, а ты сам как теперь с этим? — Игорь Борисович кивнул на мой гипс.

— Врач сказал, через три дня можно снять. — Пробурчал я и посмотрел на заявленных в сборную СССР хоккеистов.

На листке бумаги корявым подчерком второго тренера Чистовского были написаны следующие фамилии: вратари Коноваленко и Минеев, защитники Фёдоров, Куликов, Астафьев и Гордеев, а так же нападающие Александров, Тафгаев, то есть я, Скворцов, Свистухин и Федотов. «Одиннадцать надежд, — усмехнулся я про себя. — Значит, от Лёши Мишина и Толи Фролова Бобров решил отказаться. И, следовательно, он дозаявил в сборную Володю Викулова, который прямо сейчас один из лучших бомбардиров чемпионата. Логично».