Тафгай

«Отдохни! — Не выдержал я. — Между прочим, на лицо она вполне ничего. Большеглазенькая, носик немного вздёрнутый. Худая, правда, как щепка, зато на какую-то фигуристку похожа из будущего. Хотя они все там такие худосочные в будущем».

— Ну, ты и дал, Ваня, ну ты и дал! Ты им всем показал, что мастерство за два года не пропьёшь! — Тараторил физорг, поглядывая в сторону судейского столика, где заполняли почётные грамоты.

Кстати, награждение победителей состоялось тут же буквально через десять минут. Всех спортсменов опять выстроили вряд, включили фанфары на магнитофоне и зачитали статистическую информацию, что в этом году гирю рванули больше раз, чем в прошлом и в позапрошлом годах. Потом стали по одному приглашать призёров в центр зала.

— Третье место завоевал участник от команды заводоуправления! — Весело и торжественно продекламировала кобылка-комсомолка с ангельским лицом.

— Второе место досталось команде главного конструктора! — Ещё веселее добавила красавица.

«А я не понял? — сразу мелькнула возмущённая мысль. — Я что, даже до тройки не дотянул?»

— И первое место достаётся атлету из ремонтных цехов, инструментального и механического, — на этих словах комсомольский задор у ведущей вдруг исчерпался. — Давайте похлопаем спортсменам.

Меня в спину подтолкнул счастливый физорг Самсонов и громче всех, взвизгнув, зааплодировала Света. Я медленно поплёлся за почётной грамотой на центр зала и ради приличия помахал зрителям рукой, которую мне потом и пожал глава профкома. Грамоту сунула с лицом полным отвращения местная комсомольская королева красоты.

— Не ожидал, — шепнул мне, занявший второе место КМСник, с которым мы когда-то начинали заниматься гирей. — Ты же по рывку выполнил норматив на мастера спорта. Обалдеть просто.

— Я тоже не ожидал, — тихо признался я. — Сказали, что рекорд 192. Ну, я примерно на него и нацелился.

— Всё верно, — грустно усмехнулся парень, которому прочили заочно первое место. — Рекорд этот пять лет назад установили.

«Японский бог! — обругал я себя. — Ну, народ — не могли нормально объяснить сегодняшний расклад сил. Ввели в заблуждение!»

После награждения участники и зрители стали быстро сматывать манатки. Я тоже накинул рубаху на голое тело. И хотел уже отчалить, но практически тут же из-под тяжёлой руки выскочил худой и прыщавый корреспондент заводской многотиражки.

— Вот ты где, — выдохнул «мелкий шпингалет».

— Не ты, а вы, — рыкнул я.

— Простите, буквально пару вопросов, — затараторил газетчик. — Чем вы в жизни увлекаетесь, какая у вас мечта и пожелания заводчанам?

— Увлекаюсь? — Я впал в небольшой ступор, вспомнив про литробол и женский пол. — Пиши. Утром в пять часов я включаю пластинку Дмитрия Шостаковича и под эту музыку делаю зарядку. А в шесть уже стою за станком и выполняю план на 102 процента. В обед у нас с мужиками политинформация. После смены иду в заводскую библиотеку и читаю Льва Толстого «Войну и Мир». И перед сном снова занимаюсь саморазвитием — вдумчиво листаю двадцать первый том Большой Советской Энциклопедии. Это конечно пока.

— Оригинально, — обрадовался корреспондент, конспектируя мой бред в записную книжку.

— Пиши дальше, — я махнул пальцем. — Мечтаю пройти на лыжах до Северного полюса и обратно.

— А почему именно такой маршрут? — удивился борзописец.

— Потому что туда через полюс нельзя, там Канада и Америка. Наш идеологический враг, — я махнул рукой вперёд. — И наконец, хочу пожелать всем заводчанам, чтобы Горьковское «Торпедо» в этом году стало чемпионом СССР по хоккею!

— Скажите тоже, — промямлил «шпингалет». — Не вылететь бы из Высшей лиги.

— Я тебе вылечу, — я показал пареньку кулак размером с его же, возможно не глупую, голову.

Глава 7

Уже на подходе к любимой общаге, я понял, что веселье по поводу первого сентября вылилось на улицу. Потому что метров за пятьдесят я услышал гитару и нестройный рев нетрезвых глоток:

Для меня нет тебя прекрасней,

Но ловлю я твой взгляд напрасно,

Как виденье неуловима

Каждый день ты проходишь мимо…

— Мимо не проходи! — Окрикнули меня пацаны.

— У нас тут это, — один парень очень радостный от первого учебного дня, проведённого в вечерней школе, показал на три трёхлитровые банки, которые стояли под скамейкой.

По цвету содержимое ёмкостей чем-то напоминала мёд. Но то, что это был не мёд, я мог ручаться на сто процентов. Это было настоящее советское баночное пиво — производство, разливка и разбавка исключительно отечественная, без всякой иностранной интеграции.

А я повторяю вновь и вновь:

Не умирай любовь!

Не умирай любовь…

— Иван тобой тут интересовались, — доверительно сообщил мне черноволосый парнишка с моего этажа, когда я подошёл поздороваться.

— Из академии наук? — Решил уточнить я.

Мужики тут же поймали ха-ха и перестали терзать плохо настроенную гитару, у которой под гриф был просунут простой карандаш, а переднюю деку украшали две ГДРовские наклейки с красивыми тётками.

— Новый классный руководитель спрашивал, грозился прийти на производство с разборками, — ответил мне черноволосый.

— Рисковый мужик, наверное, — хмыкнул я. — Лады! Передайте, что загляну на днях. И это, чтоб в одиннадцать ноль-ноль были у меня по койкам. Иначе спущусь сюда и сам разнесу всех по палатам.

— А может с нами? — Робко предложил гитарист.

— В зявазке, — буркнул я.

Когда я поднялся на крыльцо и скрылся за дверью, мне стало интересно, что про меня народ местный думает, я остановился и прислушался к разговору под пивасик.

— Говорят, Иван целый стакан бензина на спор выпил, — поведал один голос. — И после этого у него с головой не порядок.

— Да не пиз…и! — Ответил другой. — Не бензина, а одеколона. И не на спор, а просто, чтобы догнаться. Но головой-то он точно двинулся.

— Мужики у нас полчаса осталось, — заволновался третий голос. — Давай уже разливай!

На вахте, неожиданно для меня, не в свою смену дежурила не злая бабушка, а добрая и послушная Катюха.

— А я твои упражнения делала, — заискивающе заулыбалась женщина.

«Чё смотришь, веди её кипятильник чинить — срочно! — Заголосил во мне чужой мозг. — С кобылкой-комсомолкой облом вышел по твоей вине! Теперь как ночью спокойно спать?»