Таганский перекресток

Валька выглядит серьезнее, но я вижу, что он едва сдерживает улыбку. Возможно, через пару дней я тоже буду вспоминать сегодняшнюю ночь со смехом, но пока я недоволен. Я устал до дурноты.

Я принимаю душ, проглатываю приготовленный Гостюхиным нехитрый завтрак, и мы бредем на первую пару. То есть я бреду. Валька, сукин сын, бодр и весел. Он пишет конспект, а я борюсь со сном.

Голова тяжелая. Болят мозоли. Спину ломит.

Ловлю на себе удивленные взгляды.

В перерыве отвожу Вальку в сторону и заявляю:

— Пусть твоя бабушка заплатит.

Решение пришло неожиданно, и в тот момент оно показалось мне весьма удачным. Валька улыбается:

— Молодец, что сам догадался потребовать плату.

— А я имею на нее право?

— Конечно. — Он пожимает плечами. — За все надо платить. Если хочешь брать, надо чего-то отдать. Так заведено.

Я ожидал, что Гостюхин примется спорить, а потому успокаиваюсь:

— Договорились.

— Каким образом она должна тебе заплатить? — интересуется Валька.

Ответа у меня нет, и я снова начинаю злиться:

— Откуда я знаю, как? Пусть придумает сама!

Некоторое время Гостюхин сосредоточенно размышляет, после чего кивает и говорит:

— Я ей передам.

Следующей ночью я занимался любовью с Лидочкой Михайловой.

Не во сне, если вы вдруг об этом подумали, — наяву.

А чтобы вам стало совсем все понятно, скажу, что о третьекурснице Лидочке, томной красавице с длинными каштановыми волосами и синими, как небо, глазами, мечтали все мужики института. Но она была умна, расчетлива и умела выбирать поклонников. С кем она дружила раньше, я не знаю, а на момент нашего знакомства — хотя какое это знакомство? Так, были представлены, оказавшись в одной студенческой компании, — в бойфрендах Лидочки числился Коля Сорокин, мальчик из весьма и весьма обеспеченной семьи. По всем статьям получалось, что спать с первокурсником, который лишь робко кивал ей, встречаясь в коридорах, Лидочке было не с руки.

Но все статьи полетели к черту.

В тот вечер все получилось крайне удачно. Сначала Лидочка зашла ко мне за хлебом. Мы немного поболтали. Потом она ушла, и позвонил Валька, предупредил, что не придет ночевать. Шаман смылся еще днем и до утра не ожидался. Я было приготовился к тоскливому вечеру за учебниками, но вновь вернулась Лидочка, у которой закончился сахар. Мы посмеялись над этим и решили выпить чаю вместе. У нас.

В общем, робость моя постепенно прошла, на ум приходили исключительно подходящие моменту слова и удачные шутки, и все дальнейшее получилось как-то само собой.

На первую лекцию я примчался как на крыльях. Усталости, несмотря на бессонную ночь, не было. Я хотел смеяться и шутить. Мир казался добрым и веселым. Я был счастлив.

До тех пор, пока не встретил Вальку.

Полусонный Гостюхин то и дело зевал, но, увидев меня, собрался и даже подмигнул:

— Понравилось?

И тут я понял, почему Лидочка была со мной столь ласкова.

— Ты?!

Валька махнул рукой:

— Бабушка.

Внутри стало пусто-пусто.

— Вот ведь дрянь!

Гостюхин удивленно раскрыл рот:

— Не понял? В чем дело, Сергей, тебе ведь нравится Лидочка?

Пустота постепенно заполнялась отвращением.

— Но…

Лидочка лежит рядом со мной… Мы целуемся. Вот она стонет. Вот она улыбается. Вот она проводит рукой по моим волосам.

Не по-настоящему.

— Как вы можете так обращаться с людьми?

Валька сразу понял, что я имел в виду. Помрачнел, но оправдываться не стал. Пожал плечами и холодно напомнил:

— Ты сам хотел, чтобы с тобой расплатились. Вот так.

А самое ужасное заключалось в том, что мне нечего было ответить. Сам связался с ведьмой. Забыл, что они смотрят на жизнь совсем по-другому.

— Предупреждать надо.

— Чем ты недоволен?

Орать на Вальку бессмысленно, в конце концов, он виноват лишь в том, что оказался моим соседом по комнате. А до старушки не добраться. Хотя… я посмотрел на мозоли. Если бабка готова платить, следует вытянуть из нее как можно больше.

Я вздохнул.

— Валька, это нечестно. Я горбатился на огороде, а вместо хорошего отдыха или какого-нибудь морального удовлетворения получаю еще одну бессонную ночь.

— Мне показалось, что с удовлетворением у тебя все в порядке, — заметил Гостюхин.

— Ну, перепихнулся я с этой красоткой, а что толку? Я ведь, получается, просто украл ее на одну ночь.

— Одну ночь украли у тебя, одну ночь украл ты. Все квиты.

— Вот именно: украл, украли… А я, между прочим, собирался в эти ночи готовиться к экзамену. Ты не забыл, что есть шанс сдаться досрочно?

Вальке не понравилось мое заявление. Очень не понравилось. Он отвел взгляд, помолчал некоторое время, после чего негромко бросил:

— Я думал, ты хочешь учиться честно.

— Тогда оставьте меня в покое. Вы нарушили мои планы, а не наоборот.

Теперь он не нашелся, как возразить.

— Я передам бабушке твое пожелание, — сказал он. — Но давай договоримся: мы мухлюем с экзаменами в первый и последний раз. — Валька помолчал. — Я себе этого не позволяю.

Я знал, что Гостюхин не врет — видел, с каким рвением просиживает он за учебниками и сколь внимателен на лекциях. Валька хотел выучиться сам, и на мгновение мне стало немного стыдно.

— Обещаю, что больше не буду просить тебя или твою бабушку помогать мне с учебой. Сегодня в первый и последний раз.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Договорились.

Получив обещание. Валька успокоился настолько, что позволил себе еще одну откровенность:

— Ты наверняка будешь об этом думать, поэтому скажу сразу: с девчонками я тоже не мухлюю. Не поступаю с ними так, как бабушка обошлась с Лидой.

— Но они к тебе липнут, — улыбнулся я.

— Ко мне, — подчеркнул Валька. — Ко мне.

В коридоре появился профессор, мы направились к дверям аудитории, и поэтому последнюю фразу Гостюхин произнес на ходу:

— Кстати, предыдущую плату придется отдать.

— Как ты это себе представляешь?

Валька не ответил.

Прелесть досрочного экзамена заключалась в том, что принимал его не профессор, а доцент той же кафедры, который вел в нашей группе семинары по предмету. Называть его мягким преподавателем я бы не стал — требовал доцент довольно жестко, но до волчары-профессора ему было расти и расти.