Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Но, не обойденный нежным вниманием молоденьких женщин, он тем не менее стал с годами как-то нерешителен и робок с ними: более внимателен и строг. Он так же, как прежде, влюблялся, но уже словно бы посмеивался над собой. Свое же постоянное, всеобъемлющее внимание к женщинам, как, впрочем, и к маленьким детям, как и к природе, не говоря об искусстве, он обозначал теперь как любовь к жизни, как любовь к красоте и пластике во всех ее проявлениях.

И в этом его всеобъемлющем чувстве, в котором присутствовали, по сути, все люди на Земле, наравне с миром вымышленных героев мировой классики, все, начиная с матери и отца и кончая всеми, на ком останавливался его взор во время его прогулок, в этом чувстве любви, похожем на вдохновение, Женя Сережникова - как ни странно - занимала далеко не центральное место. Новая встреча - и он снова ходил влюбленный, а Женя словно разговаривала с ним, отвечая на его речи в поселке у станции Пери.

«И я вас хорошо помню с самого детства, - говорила она.
– Я видела вас у тети, но не всякий раз показывалась, особенно с тех пор, как однажды я поила вас чаем. Помните? Вы позвонили, а мне следовало сказать, что никого нет дома. Но я хорошо узнала ваш голос и открыла дверь. Может быть, я одна соскучилась дома. Я пустила вас и предложила вам чаю. Мне кажется, кокетничала с вами напропалую. Не помните? Слава богу! Мы пили чай с бисквитным тортом. А потом я все спрашивала у вашего отца: как поживает Кирилл, как учится? И он шутил с тетей, что я неравнодушна к его сыну. Это хорошо. Он хороший парень. Я не отрицала, а начинала скакать на одной ноге, петь и вообще вести себя так, как будто еще и шуток не понимаю. Вот с каких пор у меня осталось хорошее чувство к вашему отцу. Но не к вам, к сожалению...»

Так Женя продолжала разговаривать с ним несколько дней кряду, чему бы она очень удивилась, если бы узнала о том. Но всякая греза тускнеет и улетучивается, тем более если ее не питать живым общением, и Кирилл, хорошо зная это, с грустной усмешкой над своими детскими фантазиями уже хотел расстаться с ними, как вдруг к ним позвонили и раздался знакомый голосок Жени, спрашивающий о нем.

Открыв дверь из своей комнаты, Кирилл увидел Женю в плаще, столь хорошенькую и вместе с тем такую простую и весело-нежную в каждом движении и в улыбке, что кажется чудеснее сновидения и грез.

– Простите!
– воскликнула она.
– Я всего на минуту. Дела у меня никакого нет. Просто шла мимо и узнала ваш дом, вспомнила даже лестницу и квартиру вашу... Как-то с тетей я была у вас.

Кирилл предложил пойти на выставку в Летнем саду, в павильоне Росси.

На выставку не попали. Вышли к Неве.

– Как давно я так не гуляла!
– говорила Женя.

Она расстегнула плащ и держалась как самое беззаботное существо на свете.

Кирилл остановился у Кировского моста и глядел на город над невским плесом, некогда безмерно огромным водным пространством для него, все равно как море. И не такой ли широкой и пустынной, с парусными кораблями, изображали Неву художники XVIII-XIX веков? Васильевский остров казался ему и теперь, как во времена детства, далеким, таинственным миром, как старинные города на гравюрах, где жизнь кипит, а вместе с тем - тишина, безмолвие и свет...

Женя посматривала то на город, то на Кирилла... Прохожие с любопытством оглядывались на них, принимая их за приезжих. Дул сильный ветер, на Неве вода поднялась, и Кириллу в сущности было очень хорошо и от вида Васильевского острова, и от близкого присутствия Жени. А она вспомнила его рассказ о первой его большой прогулке и спросила, что же было дальше.

– Дальше? Пять лет Университета... И та новая встреча, и эта... Очевидно, я влюблен в вас и люблю!

Женя всего ожидала, но не так скоро и прямо.

– Постойте!
– сказала она, касаясь его руки.
– Я совсем недавно вышла замуж. И вообще мне... не до романов.

– Так я и думал!
– вздохнул он чуть ли не с облегчением.
– Прощайте!

– Нет, - возразила Женя, протягивая руку, - мы с вами наверняка еще увидимся, и не один раз, захотим того или нет.

– Зачем это?
– Он вдруг обнял ее и поцеловал.
– Прощай!

Он повернулся и неторопливо ушел в сторону.

Женя, покраснев, в странной досаде последовала далее вдоль Невы.

IV

Эта не совсем современная история имела вот какое продолжение и конец.

Открывая дверь, Женя поняла, что Алеши нет дома. Они жили уже в двухкомнатной кооперативной квартире. На кухне мама Алеши оставила записку. Обыкновенно она заезжала, когда ей, по счастливой случайности, удавалось достать что-нибудь редкое, хорошей рыбы например. Алеша не оставил записки, значит, полагал быть дома ранее ее.

Женя переоделась и забегала по квартире. В своих делах женщина всегда как дитя. Женя, забывая, что у нее есть и муж, и ребенок ( уже четырех лет), напевала и сокрушалась бог весть о чем, совершенно как неприкаянная девчонка.

Пришел Алеша. Было видно, что человек основательно пообедал, от него попахивало пивом.

– Приезжала мама?

– Да. Достала вот этой рыбы... Оставила подробную инструкцию, что из нее я должна сделать, чтобы тебя побаловать... Может быть, сам попробуешь?

– Оставь. А ты куда?

– Заеду к нашим, надо мне навестить тетю. Ей так нехорошо, а в больницу не хочет. Не поедешь со мной?

– Нет. Засяду за работу. А где сейчас Сережка?
– вспомнил он о сыне, которй, собственно, жил у родителей Жени.

– Дома уже. А знаешь, напрасно мы поспешили с ним.

– А что?

– Не успеем оглянуться - он сделает нас бабушкой и дедушкой. В школу сейчас водят детишек такие молодые деды и бабушки! Я уж не говорю о папах и мамах! Эти сплошь и рядом юнцы и девчонки, в джинсах, а панбархате и во всем, что хочешь. А твои дела как?

Алексей работал нервно и быстро, читал лекции с задором, старался на кафедре и на факультете держаться на виду. Он еще точно не знал, что ляжет в основу его докторской, однако считалось, что он будет в порядке очереди защищаться в таком-то году, а там и профессор... Карьера его ясна, хотя нужно держаться начеку: как бы его не обошли и не оттеснили на второй план. Между тем он успевал бывать на футбольных и хоккейных матчах, играть в преферанс ночи напролет - для разрядки, вообще вел жизнь довольно-таки разгульную. С ним нередко гулял и Андрей. Женя особенно не беспокоилась, - так жили все его товарищи и друзья, народ вполне серьезный.

– Хорошо, поработай. По-моему, ты много гулял в эти дни.

Поскольку Женя жила как бы на два дома, да еще в постоянной спешке, она носилась туда и сюда на машине родителей. Из нового района в старый - словно живешь в двух городах одновременно или в одном городе в двух временных отрезках... Родителей Женя застала в большой тревоге. Днем Софью Николаевну увезли в больницу. Павел Николаевич только что вернулся оттуда. Его допустили к больной всего на минуту. Софья Николаевна, увидев брата, очнулась и пожелала умереть дома, в своей комнате, среди своих книг. Она велела брату упросить врачей отпустить ее домой завтра, а Женя пусть заедет за нею после уроков.