Таинственная история заводного человека

По лестнице прогрохотали шаги, и дверь распахнулась. В кабинет влетел Траунс, краснолицый и запыхавшийся, и ударил котелком по столу:

— Его взяли на поруки! А, Честен, вот ты где! Привет, Бёртон, давненько не видались! Претендента привезли в Олд-Бейли [101] сегодня в девять утра, но ровно через полчаса он уже вышел оттуда свободным человеком! И еще его приветствовала толпа идиотов! Каким образом, черт побери, жирный монстр заручился поддержкой стольких людей всего за несколько недель? Объясни мне, капитан!

101

Центральный уголовный суд в Лондоне.

Он подтащил к ним кресло, рухнул в него и яростно взъерошил короткие волосы, потом с силой ударил рукой об руку и крикнул:

— Чтоб его черти взяли!

— Адмирал Лорд Нельсон, — обратился Бёртон к слуге, — не принесешь ли ты чашку кофе для детектива-инспектора Траунса, пожалуйста?

Заводной человек отдал честь и вышел из комнаты.

— Провалиться мне на этом самом месте, — воскликнул Честен, — я думал, что это металлический панцирь!

Бёртон задумчиво потер подбородок.

— Не знаю, Траунс, — сказал он, — не знаю, старина. Но ты совершенно прав: самая замечательная особенность этого дела в том, что с самого начала Претендент заработал поддержку и левых, и правых, и центра. Судя по тому, что я видел, он излучает какую-то месмерическую силу, хотя, почему она действует на одних и не властна над другими, остается загадкой.

Бёртон вспомнил, как люди в суде терли голову, словно она у них болела, внезапную головную боль полковника Лашингтона при виде Претендента в Тичборн-хаусе, странную мигрень Эдвина Брандльуида. Конечно, черные алмазы что-то излучают. Чарльз Бэббидж говорил, что они могут сохранять и передавать электрические поля, сгенерированные человеческим мозгом. И все свидетельства заставляют предположить, что влиять на мозг они могут тоже.

— Средний человек с улицы считает, что существует заговор против Претендента, — сказал Траунс. — Для рабочих он стал героем.

— Аристократ, работавший мясником, — заметил Честен, — им это нравится.

Траунс хмыкнул в знак согласия. В кабинет вошел латунный человек с чашкой в руке.

— Адмирал Лорд Нельсон, не нальешь ли кофе детективу-инспектору Траунсу? — попросил Бёртон.

— Боже милосердный! — пробормотал Честен, когда заводной человек подчинился. Внезапно с улицы долетели пронзительные визгливые крики.

— Похоже на Суинберна, — заметил Траунс.

— Который, держу пари, сейчас ругается с кэбменом, — согласился Бёртон. — Он, видите ли, убежден, что любая поездка в кэбе в пределах Лондона стоит шиллинг, и если кэбмен не согласен, то наш Алджи спорит до посинения.

Бёртон улыбнулся. Со своим эксцентричным помощником-коротышкой он не виделся совсем недолго, но уже успел по нему соскучиться. Через несколько минут зазвонил дверной колокольчик, и из холла донесся крик:

— Здравствуйте, сладкий ангел!

На лестнице раздались шаги, дверь в кабинет открылась, и миссис Энджелл объявила:

— Экспресс одиннадцать тридцать только что подошел к третьей платформе, сэр Ричард. Будут ли еще пассажиры, которые пройдут через эту станцию? Или я могу идти и спокойно погреть свои больные мозоли в горячей воде?

— Пошлите его сюда, матушка, — хихикнул Бёртон, — и считайте, что ваша служба приостанавливается вплоть до дальнейших распоряжений.

Мисс Энджелл повернулась, собираясь идти, и в комнату мимо нее впрыгнул Суинберн:

— Здрасте, здрасте, — крикнул он, — привет всем и каждому! Вперед! Встаем и идем! Живей! Шевелите ногами! Шляпы на головы! Надо идти! Мы не можем это пропустить!

Бёртон подошел к другу, пожал ему руку, хлопнул по спине и сказал:

— Привет, Алджи! Куда надо идти? И чего не пропустить?

— Я тоже счастлив тебя видеть, Ричард, но, пожалуйста, вкладывай поменьше силы в твое приветствие: всякий раз, когда ты дружески дотрагиваешься до моей спины, я чувствую, как трещат кости. Клянусь святым Иаковом, ты загорел! Тебе понравилась Южная Америка?

— Не слишком.

— Привет, Попрыгунчик! Привет, Честен! Как поживают лондонские воры?

— Заняты, — ответил Честен.

— Чрезвычайно, — добавил Траунс, нахмурившись: он не любил свое прозвище.

— Может быть, они думают, что туман покроет их грехи? Идемте! Пошевеливайтесь!

— Черт побери, Алджи, — проворчал Бёртон, — куда пошли? Ты что, напился?

— Да, откровенно говоря, я пьян в стельку! Но мы должны увидеть Кенили и его жирного клиента: они собираются выступить в Уголке ораторов!

— Уголок ораторов? — воскликнул Траунс. — Претендент только что вышел из Ньюгейта!

— Знаю. Но на улице только и жужжат об этом: меньше чем через час он будет выступать перед толпой, и я не хочу, чтобы эта толпа собралась без меня!

— Я с тобой, парень! — с энтузиазмом заявил Траунс.

Бёртон взял поводок с подставки для шляп и прицепил его к ошейнику Фиджета. Все четверо аккуратно застегнули свои пиджаки, надели шляпы и, взяв трости, спустились в туман, окутавший Монтегю-плейс. Пес послушно последовал за хозяином.

— Пошли по Глостер-плейс, — предложил Суинберн, — тогда будем на месте через пять минут.

Они быстро зашагали на восток и увидели на углу тележку мистера Граба, материализовавшуюся из тумана. Бёртон приветственно коснулся полей цилиндра:

— Доброе утро, мистер Граб. Как дела?

— Не твое собачье дело! — огрызнулся торговец.

— Прошу прощения?

— Неужели? Так ты его не получишь, чертов хлыщ!

— Ого! — выдохнул Суинберн. Честен повернулся к торговцу и сказал, выпятив грудь:

— Эй, приятель, нельзя ли повежливее? Уважай тех, кто лучше тебя!

— Лучше меня? Ха-ха! Да ты сам ничем не лучше дерьма, точно тебе говорю!

— Черт возьми, что с вами стряслось, мистер Граб? — спросил Бёртон, а Траунс добавил:

— Успокойтесь, дорогой друг. Конечно, вам не стоит говорить с нами в таком тоне!

— А почему бы вам всем не убраться отсюда к чертовой матери? — парировал Граб.

— Да что случилось, черт возьми? — с недоумением повторил свой вопрос Бёртон.