Таинственный монах

Игорь вспомнил все, что знал о покушении. Удивился тому, что организаторы прекрасно знали, что будет снята охрана. Откуда у них такое предвидение? Ведь только случайное вмешательство в события Стефана Батулина позволило арестовать Фанни Каплан, взявшую на себя всю вину. А если бы не было Батулина? Кого бы арестовала по делу о покушении ВЧК?

Пока только на один вопрос знал ответ Игорь. О том, что охраны не будет и как все будет развиваться, расскажет левым эсерам он.

1918 год. Москва. Май-Июль.

Вот когда кожаное пальто пригодилось. На улице уже не весна, но еще и не лето. Солнце по-прежнему холодное, но уже начинает прогревать землю.

Ермилов выкурил папироску и бросил окурок в лужу. Теперь, когда он оказался за несколько месяцев до покушения, стоило подумать, как осуществить задуманный план. Нужно было убить одним выстрелом двух зайцев: во-первых, свести отношения с эсерами, а во-вторых, найти жилище, в котором можно было бы пожить все это время. Тут как и в эпохе Петра Великого. Если постоянно перемещаться во времени, то может случиться, что ситуация просто выйдет из-под контроля. Это потом, когда останется месяц, в крайнем случае, неделя, можно совершить прыжок. Там, глядишь, и Фанни окажется на заводе Михельсона, да Леонид Каннегисер выстрелит в Урицкого. Тут главное, чтобы девушка и молодой человек были связаны друг с другом. К тому же нужно организовать дела так, чтобы во время звонка Блохина заместитель Дзержинского распорядился бы снять охрану.

— Нужно попытаться попасть в сотрудники ВЧК, — произнес Игорь, — да вот только как это сделать? Ведь с улицы не придешь и не скажешь: "Возьмите меня!"

Самое сложное — внедриться. Образованная в конце семнадцатого года ВЧК до марта восемнадцатого года находилась в Петрограде на Гороховой улице и имела небольшой штат. Вначале их всего насчитывалось человек сорок, потом, конечно же, стало побольше, но ненамного, и каждый в управлении знал другого если не по имени и фамилии, то хотя бы в лицо. Да и найти, где в данный момент располагалась контора, было сложно. Это потом, в следующем году, они займут здание страхового общества "Россия", а сейчас, предположил Игорь, могут находиться, например, на территории Кремля.

Конечно, кроме основного управления ВЧК были еще и территориальные. Можно было бы выдать себя за одного из представителей, прибывшего в столицу по поручению губернского ЧК, но вот удастся ли такому "гостю" задержаться здесь до августа? Уверенности не было, но Ермилов решил попробовать. Вполне возможно, что хватит и трех недель.

— Эх, жаль, что я не Вольф Мессинг, — вздохнул Игорек. Представил, как он идет мимо охраны. — А что, если поставить установку, чтобы в такой-то день, когда позвонят с завода Михельсона и представятся, гипноз сработал?

После кодового слова сотрудник ВЧК прикажет снять охрану митинга.

Вот только выбрать, из какой губернской или уездной чрезвычайной комиссии Ермилов приехал. Нужно не ошибиться и не ляпнуть по глупости название города, занятого белогвардейцами. Даже за разведчика Игорь выдать себя не мог. Органы ВЧК в Красной Армии (какая бы реальность ни была) созданы будут только в конце тысяча девятьсот восемнадцатого года. Пограничные, железнодорожные и воднотранспортные — только после покушения на Ленина. Решение пришло неожиданно — Харьковская ЧК. Созданная в декабре семнадцатого года, она временно прекратила свое существование с приходом в город немецких войск. Проверять, действительно ли Игорь из Харькова, вряд ли кто-то будет. Особенно сейчас, пока не совершенно по личному приказу Дзержинского убийство фон Мирбаха. Это уже потом займутся чисткой в рядах сотрудников ЧК, уничтожая в первую очередь представителей других партий, в частности, левых эсеров. Именно с убийством посла и будет связано временное отстранение Дзержинского от управления ВЧК. Вполне возможно, что приказ о снятии охраны митинга мог отдать Яков Петерс. Ведь именно латыш и был утвержден с двадцать второго августа заместителем Железного Феликса. Собственно, ему и будет поручено расследование покушения на Ленина.

— Придется действовать внаглую! — Прошептал Игорь. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Найти дом, где находилась штаб-квартира партии левых эсеров, оказалось проще пареной репы. Достаточно было спросить любого мальчишку, что торговал газетой "Знамя труда". Располагались эсеры в гостинице "Националь". Пришлось нанять извозчика, чтобы туда добраться.

Бричка остановилась около здания штаб-квартиры. Ермилов расплатился с кучером и спрыгнул на брусчатку.

— Вы бы поосторожнее, господин хороший, — молвил извозчик, — так и ушибиться можно.

— Господа все в прошлом остались! — проговорил Игорь и сделал шаг, затем оглянулся, взглянул на кучера и добавил: — Так вот, товарищ.

Возничий пренебрежительно взглянул на надменного господина и, хлестнув лошадку плеткой, поехал дальше по улице.

Ермилов остановился перед дверью, ведущей в гостиницу, словно не зная, что теперь делать. Сейчас он перейдет Рубикон, и отступать будет поздно. Еще раз прокрутил в памяти жизнь в измененной реальности. Фыркнул недовольно и прошептал:

— Теперь я — Михайло Велетень.

Толкнул дверь и вошел в здание. Тут его остановил молодой парень, в серой шинели и зеленой фуражке. Он посмотрел оценивающе вошедшего человека и поинтересовался:

— Мандат!

Ермилов выругался, запустил руку за пазуху и достал написанную за несколько часов до приезда сюда бумагу. Протянул ее пареньку. Пока тот читал, оглядел его. На вид тому лет шестнадцать. Шинель старенькая, без каких- либо отличительных знаков. Даже если на ней и были погоны, то они аккуратно срезаны. На фуражке светлое пятно от кокарды.

— Михайло Велетень? — спросил тот, возвращая бумагу Игорю.

— Он самый. Из Харькова.

— Проходите, товарищ. Вас уже ждут.

Ермилов удивленно посмотрел на паренька. Интересно, кто его мог ждать? Задавать наводящий вопрос было глупо. Удачу можно было запросто спугнуть. Оставалось только одно — сделать вид, что человек, за которого Игоря принял часовой, именно он и есть. На всякий случай путешественник во времени просто поинтересовался, где его ждут? Хлопец улыбнулся, поняв, что забыл сказать, куда именно нужно было идти Михаилу. Произнес, глядя в пол: "Второй этаж, комната номер…"

"И то хорошо", — подумал Игорь.

Запихнув мандат во внутренний карман пальто, Ермилов двинулся в указанном направлении. На лестничном пролете, у окна, остановился. Достал папироску и закурил. Чувствовалось, что Игорь нервничал. А что если паренек просто принял его за другого? Сейчас войдет в комнату, и ошибка будет раскрыта. Что тогда ждет его? Выставят за дверь? Удастся поговорить?

Мимо него спустилась пара. Женщина в роскошном платье и огромной соломенной шляпке, мужчина в костюме тройке с тростью. Ермилову даже на секунду показалось, что их фото он лет пять назад видел, когда изучал документы по этой эпохе. Кто это? Сухомлин? Спиридонова? Игорь надеялся, что в скором времени ему удастся узнать ответ и на эти вопросы. Если это Мария Спиридонова — руководитель левых эсеров, то недолго ей осталось быть свободной. Через несколько месяцев ее арестуют и отправят на гауптвахту в Кремль. После этого жизнь ее будет, как на качелях: воля — тюрьма. Удастся ли ей прожить тот срок жизни, что был отведен ей в реальности Игоря, путешественник не знал. Как-то не догадался углубленно почитать о судьбе Социалистов — революционеров.

Ермилов проводил парочку взглядом и заметил, как паренек вытянулся по стойке смирно. Затем словно швейцар открыл перед ними дверь.

— Это тебе не хухры-мухры, — прошептал Игорь, гася папиросу. — Так кто же меня ждет? — молвил он, ища урну, в которую ее можно было бы выкинуть. Не найдя, окурок пихнул в щель между подоконником и стеной.

Когда вошел в кабинет, все вопросы сами собой исчезли. Стоило Игорю переступить порог комнаты, как из-за стола поднялся молодой человек лет восемнадцати-двадцати. Волевое лицо. Огромный нос, большие уши, слегка торчащие в стороны. На голове короткая стрижка под полубокс. Белоснежная рубашка, черный идеально выглаженный костюм и пестроватый галстук. В молодом человеке Ермилов признал Якова Блюмкина. Когда учился, Игорь видел его фотографию.