Таинственный незнакомец
Шрифт:
– Вы о мистере Рэнсоме? – Констебль тоже понизил голос. – Он вырос здесь, в Клеркенуэлле. Знает каждый дюйм в городе, это его территория. Несколько лет назад подал заявление о приеме в полицию, и его взяли в дивизион К. Настоящий уличный боец! Бесстрашный! Он добровольно вызывался патрулировать трущобы, куда боялись соваться другие полицейские. Рассказывали, что его сразу привлекли к расследованиям. У него острый ум и умение замечать необычные детали. После ночных схваток на улицах он мог вернуться в офис управления, чтобы засесть за нераскрытые дела. Рэнсом раскрыл, например, убийство,
– Другими словами, – пробормотала Гаррет, – он превышал свои полномочия.
Хаббл кивнул.
– Начальник управления должен был наказать его за должностное преступление, но вместо этого предложил повысить Рэнсома с констебля четвертого класса до инспектора.
Глаза Гаррет округлились.
– Вы хотите сказать, что мистер Рэнсом продвинулся сразу на пять ступенек вверх по служебной лестнице за первый же год работы?
– Нет, за полгода! Но незадолго до объявления о новом назначении Рэнсом ушел из полиции. Его забрал к себе сэр Джаспер Дженкин.
– А это кто?
– Высокопоставленный деятель из министерства внутренних дел. – Хаббл замолчал и с беспокойством посмотрел на нее. – Это все, что мне известно.
Гаррет посмотрела на Рэнсома: в неярком свете фонарей были видны очертания его широкоплечей фигуры. Он стоял немного расслабленно, беспечно засунув руки в карманы, но из его поля зрения ничего не выпадало, даже стремительное бегство крысы в дальнем конце улицы.
– Мистер Рэнсом, – окликнула его Гаррет.
Прервав разговор с констеблем, он повернулся к ней:
– Да, доктор?
– Нужно ли мне оставить какое-нибудь заявление по поводу событий этого вечера?
– Нет. – Его взгляд переместился на Хаббла. – Для всех будет лучше, если мы сохраним ваше инкогнито – мое, кстати, тоже – и дадим возможность констеблю Хабблу арестовать этих людей.
Хаббл запротестовал:
– Сэр, я не могу пользоваться результатами вашей храбрости.
– Тут присутствовала толика и моей храбрости. – Гаррет не удержалась и добавила в голос яда. – Я разделалась с тем, у кого был штык.
Рэнсом подошел к ней и понизил голос:
– Пусть констебль получит эту возможность. Ему вынесут официальную благодарность и заплатят премиальные. Жить на зарплату констебля – дело не из легких.
Гаррет, прекрасно зная о невысокой зарплате полицейских, смущенно пробормотала:
– Ну, разумеется.
Детектив едва заметно улыбнулся.
– Тогда пускай констебли закончат это дело, а я пока провожу вас до главной улицы.
– Благодарю, но я не нуждаюсь в эскорте.
– Как пожелаете, – с готовностью откликнулся Рэнсом, словно и не сомневался в ее отказе.
Гаррет подняла на него подозрительный взгляд.
– Вы ведь все равно пойдете за мной следом? Как лев за отбившейся от стада козой.
Его глаза осветились улыбкой, словно один из констеблей подошел к ним с фонарем и случайный луч света застрял у детектива в длинных изогнутых ресницах, заставив вспыхнуть зыбкой синевой глубину
его черных зрачков.– Тогда я предпочту, чтобы вы шли рядом. – Она протянула руку. – Мой скальпель, пожалуйста.
Рэнсом вытащил из-за голенища сапога маленький, чисто вытертый инструмент и, с восхищением разглядывая лезвие вытянутой формы, произнес:
– Прекрасная вещь! Острый как сам дьявол. Вы точите его с маслом?
– С алмазной пастой. – Убрав скальпель, Гаррет подняла с земли саквояж, а в другую руку взяла трость.
– Позвольте мне, – проворчал Рэнсом, пытаясь забрать у нее тяжелую сумку.
– Я сама могу нести ее, – возразила Гаррет, еще крепче вцепившись в кожаные ручки.
– Не сомневаюсь. Я предлагаю это в знак уважения к даме, а не потому, что сомневаюсь в ваших возможностях.
– Интересно, вы сделали бы такое предложение доктору-мужчине?
– Нет, конечно.
– Я предпочла бы, чтобы вы относились ко мне как к доктору, а не как к леди.
– Почему нужно отделять одно от другого? – совершенно естественно удивился Рэнсом. – Для меня не составляет труда помочь нести сумку даме и одновременно уважать ее за профессиональные знания.
С этим было трудно спорить, но что-то в его взгляде нервировало Гаррет. И пока она стояла в нерешительности, Рэнсом протянул к ней руку и сказал тихо, но настойчиво:
– Пожалуйста.
– Благодарю, но я сама, – отказалась она и двинулась вперед, в сторону оживленной улицы.
Рэнсом пошел за ней, отстав на шаг и засунув руки в карманы.
– Где вы научились так метать ножи?
– В Сорбонне. Несколько студентов-медиков образовали группу и развлекались этим после занятий, исключительно чтобы поразить друг друга. Они соорудили мишень за лабораторным корпусом. – Гаррет помолчала, а потом призналась: – У меня никогда не получалось метать нож с ладони вверх.
– Сколько вы пробыли во Франции?
– Четыре с половиной года.
– Молоденькая девушка посещает лучшую в мире медицинскую школу, – задумчиво произнес Рэнсом. – Далеко от дома, с преподаванием на чужом языке. Вы отважная женщина, доктор.
– У нас ведь женщин не принимали в медицинские школы, – рассудительно заметила Гаррет. – У меня не было выбора.
– Можно было бы сдаться.
– Такой вариант не рассматривался, – возразила она, и Рэнсом улыбнулся.
Они миновали мрачное здание, разбитые витрины которого были заклеены бумагой. Рэнсом потянулся к Гаррет, чтобы помочь ей обойти груду мусора, и она рефлекторно съежилась от легкого касания его руки.
– Вы можете не бояться моих прикосновений, – сказал Рэнсом. – Я лишь хочу помочь вам добраться до дома.
– Это не страх, – робко заметила Гаррет, поколебавшись с признанием. – Мне кажется, что стремление к независимости глубоко въелось в мою кожу.
Они двинулись дальше по тротуару, но прежде Гаррет перехватила его короткий выразительный взгляд, брошенный на докторский саквояж, и хмыкнула:
– Я позволю вам понести сумку, если вы заговорите со мной на своем родном языке.
Рэнсом резко остановился и с удивлением воззрился на нее так, что между темными бровями обозначилась морщина.