Таинственный остров(изд.1990)
Шрифт:
«Бонадвентур» прошел в полумиле от берега. На таком расстоянии нетрудно было увидеть, что побережье завалено глыбами высотою от двадцати до трехсот футов и самых причудливых очертаний: глыбы цилиндрической формы напоминали башни, призматической — колокольни, пирамидальной — обелиски, конической — фабричные трубы. Даже хаотическое нагромождение торосов в ледовитых морях не являло бы собою такого величественного и страшного зрелища. То чудилось, будто видишь мостики, переброшенные со скалы на скалу, то — арки, подобные вратам храма, в глубине которого терялся взгляд; подальше — обширные пещеры с монументальными
Сайрес Смит и его спутники, застыв от изумления, смотрели на побережье. Зато Топ без стеснения нарушал тишину и громко лаял, пробуждая в базальтовых скалах многоголосое эхо. Лай этот показался странным инженеру — именно так лаял пес, бегая вокруг отверстия колодца — в Гранитном дворце.
– Причалим,— распорядился Сайрес Смит.
И «Бонадвентур» почти вплотную подошел к скалистому берегу. Быть может, там обнаружится какой-нибудь грот, который следовало бы обследовать? Но Сайрес Смит ничего не обнаружил — ни пещеры, ни углубления, негде было притаиться живому существу, ибо волны в прибой заливали подножия скал. Вскоре Топ умолк, и судно поплыло дальше, по-прежнему в нескольких кабельтовых от берега.
Северо-западная часть побережья была пологой и песчаной; кое-где над болотистой низиной, уже знакомой колонистам, торчали одинокие деревья; водяные птицы оживляли пейзаж, представлявший разительный контраст с пустынным берегом, оставшимся позади.
Вскоре «Бонадвентур» бросил якорь у северной оконечности острова в небольшой, но такой глубокой бухточке, что удалось причалить прямо к берегу. Ночь прошла спокойно, ибо ветер, если можно так выразиться, угас с последними лучами солнца и снова ожил только с первыми проблесками зари.
Сойти на берег было нетрудно, поэтому Герберт и Гедеон Спилет, признанные лучшими охотниками колонии, с рассветом отправились в лес и через два часа вернулись со связками уток и куликов. Топ творил чудеса, и благодаря его проворству и усердию они не упустили ни одной птицы.
В восемь часов утра «Бонадвентур» поднял якорь и при попутном ветре, который заметно свежел, понесся к мысу Северная Челюсть.
– Я ничуть не удивлюсь,— вдруг сказал Пенкроф,— если с запада подует штормовой ветер. Вчера закат был багровым, а утром на небе появились «кошачьи хвосты», а они не сулят ничего хорошего.
«Кошачьими хвостами» называют длинные облака, разбросанные в зените и напоминающие легкие хлопья ваты; они не спускаются ниже пяти тысяч футов над уровнем моря и обычно предвещают бурю.
– Ну что ж! — произнес Сайрес Смит.— Помчимся на всех парусах и поищем убежище в заливе Акулы. Думаю, что там «Бонадвентуру» не будет угрожать опасность.
– Совершенно верно,— подтвердил Пенкроф,— к тому же на северном берегу скучно — одни дюны.
– Я бы охотно провел не только ночь, но и весь завтрашний день в этом заливе,— добавил инженер,— его стоит осмотреть как следует.
– Полагаю, что нам волей-неволей придется это сделать,— ответил Пенкроф,— поглядите-ка, что творится на западе!
Черным-черно!– Во всяком случае, при попутном ветре мы успеем добраться до мыса Северная Челюсть,— заметил журналист.
– Ветер-то попутный,— отозвался моряк,— а лавировать придется, иначе в залив не войдешь, и делать это лучше засветло: ведь мы не знаем, какое там дно!
– Дно там, вероятно, усеяно рифами,— подхватил Герберт,— если судить по южной части залива Акулы.
– Вам виднее, Пенкроф,— сказал Сайрес Смит,— мы на вас полагаемся.
– Будьте покойны, мистер Сайрес,— ответил моряк,— зря рисковать не стану! Пусть лучше меня пырнут ножом, только бы нутро «Бонадвентура» не пострадало.
«Нутром» Пенкроф называл подводную часть судна, ведь он дорожил ботом больше, чем своей жизнью.
– Который час? — спросил Пенкроф.
– Десять,— ответил Гедеон Спилет.
– А сколько миль осталось до мыса Северная Челюсть, мистер Сайрес?
– Около пятнадцати,— сказал инженер.
– Через два с половиной часа,— сказал моряк,— то есть в половине первого, мы выйдем на траверз мыса. Досадно, что прилив в эту пору схлынет и настанет отлив. Трудно, пожалуй, будет войти в бухту против течения и ветра, вот чего я боюсь.
– Тем более,— сказал Герберт,— что сегодня полнолуние и что сейчас, в апреле, будут сильные приливы и отливы.
– Как по-вашему, Пенкроф,— спросил Сайрес Смит,— нельзя ли бросить якорь у оконечности мыса?
– Бросить якорь у самого берега, когда вот-вот разразится буря! — воскликнул моряк.— Да вы что, мистер Сайрес! Захотели по своей охоте ко дну пойти?
– Как же быть?
– Постараюсь продержаться в открытом море до начала прилива, то есть до семи часов вечера, и если еще не совсем стемнеет, попытаюсь войти в залив; не удастся — ляжем в дрейф на всю ночь, а на заре я проведу бот в бухту.
– Повторяю, Пенкроф, мы полагаемся на вас,— сказал Сайрес Смит.
– Эх,— вздохнул Пенкроф,— стоял бы здесь маяк, нам плыть по морю было бы куда легче!
– Верно,— поддержал Герберт,— но сейчас на берегу нас не ждет заботливый друг, никто не разожжет костра, не укажет нам пути в бухту!
– Да, кстати, дорогой Сайрес,— обратился к инженеру Гедеон Спилет,— мы даже не поблагодарили вас, а ведь, по совести говоря, нам бы ни за что не увидеть острова, если бы не костер...
– Костер? — с удивлением переспросил Сайрес Смит.
– Речь идет о том, мистер Сайрес, что нам туго пришлось на борту «Бонадвентура»,— ответил за журналиста Пенкроф,— когда мы возвращались домой. Мы наверняка прошли бы мимо острова, если бы вы не позаботились, не зажгли костра на площадке возле Гранитного дворца в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября.
– Да, да, конечно...— проговорил инженер,— мысль была удачная!
– А вот сейчас некому оказать нам такую услугу, разве только Айртон догадается,— добавил моряк.
– Да, некому! — подтвердил Сайрес Смит.
А несколько минут спустя, оставшись вдвоем с журналистом на носу судна, инженер тихо сказал:
– Знаю лишь одно, Спилет, что в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября я не зажигал костра на площадке возле Гранитного дворца, да и нигде в ином месте!