Таинственный пасьянс

Я так и не знаю, что же произошло на самом деле. Думаю, ураган просто перевернул нашу шхуну. Самого кораблекрушения я почти не помню, Помню только, что шхуна перевернулась и что на нас хлынула вода. Ещё до этого один из моих товарищей упал за борт и исчез в волнах. И всё, больше я ничего не помню. Очнулся я в спасательной шлюпке. Ураган кончился, и поверхность воды была гладкая, как стекло.

Я так и не знаю, сколько времени пребывал в беспамятстве. Наверное, несколько часов, а может, и несколько дней. Моё летосчисление начинается с той минуты, как я очнулся в спасательной шлюпке. Потом уже я догадался, что шхуна затонула, и после этого кораблекрушения не было найдено ни одной спасательной шлюпки и ни одного человека. Спастись удалось только мне.

На шлюпке была небольшая мачта, на носу под дощатым настилом я нашёл парус. Поставив парус, я пытался вести шлюпку, ориентируясь по солнцу и по луне. Мне казалось, что я должен находиться где-то недалеко от восточного побережья Америки, и потому я держал курс на запад.

Так, имея лишь воду и галеты, я дрейфовал в океане больше недели. За это время я не увидел на горизонте ни одного судна.

Особенно мне запомнилась последняя ночь. Надо мной, как далёкие острова, до которых я не мог добраться под своим парусом, сверкали звёзды. Мне было странно, что я нахожусь под теми же звёздами, что и мои родители в Любеке. И хотя мы видели одни и те же звёзды, мы были бесконечно далеко друг от друга. Со звёздами не поболтаешь, Альберт. Им безразлична наша земная жизнь.

В скором времени мои родители получат извещение, что я погиб вместе с парусником "Мария".

На рассвете следующего дня, когда небо надо мной словно приподнялось и на горизонта появился намёк на утренний румянец, я неожиданно увидел вдали точку. Сперва я решил, что мне в глаз попала соринка, но сколько я его ни тёр, сколько ни плакал, точка оставалась на своём месте. В конце концов я понял, что это должен быть остров.

Я взял курс на этот остров, хотя встречное течение, которого я почти не видел, относило меня от него. Тогда я ослабил парус и достал вёсла. Сев спиной к острову, я вставил вёсла в уключины.

Я грёб без остановки, но мне казалось, что лодка не двигается с места. Меня окружало бесконечное море, которому предстояло стать моей могилой, если я не смогу добраться до острова. Прошли почти сутки с тех пор, как я выпил последнюю каплю пресной воды. Я грёб уже много часов, ладони были стёрты до крови, но иначе, как достичь острова, спастись было невозможно.

Когда я через некоторое время обернулся и посмотрел на точку, то обнаружил, что она выросла и превратилась в остров с чёткими очертаниями. Передо мной была лагуна, обрамлённая пальмами. Цель была уже сравнительно близко, но я всё ещё не достиг её.

Наконец мои усилия оказались вознаграждены. В конце дня моя шлюпка вошла в лагуну и мягко ткнулась в песок.

Я выбрался из неё и втащил её на берег. После всех дней, что я провёл в море, я был бесконечно счастлив, ощутив под ногами твёрдую почву.

Съев последнюю порцию корабельных галет, я оттащил шлюпку под пальмы. Думал я только о том, есть ли на острове вода.

Мне удалось добраться до одного из островов в южных морях, но радоваться было ещё рано. Я сразу понял, что остров скорее всего необитаем, уж слишком он был маленький. Со своего места я видел, как изгибается его береговая линия. Но видеть, что находится на другой стороне острова, я не мог.

Деревьев тут было немного, однако с вершины пальмы до меня доносилось такое прекрасное птичье пение, какого я никогда в жизни не слышал. Особенно прекрасным оно показалось мне ещё и потому, что это был первый признак жизни на этом острове. Проведя много лет в море, я сразу понял, что это голос не морской птицы.

Я оставил лодку и пошёл к пальме, на которой пела птица. Сделав несколько шагов, я обнаружил, что иду по тропинке. И тут я впервые заметил, что остров как будто стал расти у меня под ногами. Потом я увидел ещё много деревьев, а в глубине острова пели и другие птицы. Вместе с тем — по-моему, я сразу это отметил — я понял, что здешние цветы и растения отличаются от тех, что были мне известны.

Стоя на берегу, я насчитал семь или восемь пальм. Теперь я обратил внимание на тропинку, по которой шёл, она петляла среди высоких розовых кустов и вела к другой пальмовой роще.

Я побежал туда, мне захотелось узнать, какой же величины на самом деле был остров. Как только пальмовые ветви сомкнулись у меня над головой, оказалось, что они служат как бы воротами, ведущими в густой лиственный лес. Я оглянулся, мне всё ещё была видна лагуна, где я оставил лодку. По обе стороны под яркими лучами солнца сверкал золотом Атлантический океан.

Больше я не раздумывал, мне нужно было узнать, где кончается этот лес. И я бросился в него. Когда я миновал лес, справа и слева от меня поднялись крутые холмы. И моря отсюда я уже больше не видел".

ВАЛЕТ ПИК …стали похожи на гладкие каштаны…

Я дочитался до того, что у меня стало двоиться в глазах. Тогда я засунул книжку-коврижку под журналы с Дональдом и стал смотреть на озеро Комо.

Мне было интересно понять связь между лупой и крохотной книжкой, которую пекарь в Дорфе запёк в коврижку. А ещё хотелось бы разгадать загадку, как он смог написать целую книжку такими мелкими буковками.

Когда мы приехали в Комо, там уже начало смеркаться. Это вовсе не означало, что ночь была близка, просто в это время года в Италии темнеет гораздо раньше, чем в Норвегии. С каждым днём нашей поездки на юг темнота там начиналась на час раньше. Пока мы кружили по этому небольшому городку, на улицах зажглись фонари, и я вдруг увидал тиволи — парк развлечений. Первый и единственный раз за всю поездку я приложил усилия к тому, чтобы папашка сделал по-моему.

— Давай пойдём в тиволи, — предложил я для начала.

— Там видно будет, — буркнул папашка, он уже крутил головой налево и направо, подыскивая место, где мы могли бы остановиться на ночлег.

— Нет! — твёрдо сказал я. — Сейчас мы пойдём в тиволи.

В конце концов он сдался. Но поставил условие, чтобы мы сперва нашли себе ночлег. Кроме того, он потребовал себе пива, отказываясь иначе вести со мной переговоры насчёт тиволи. Иными словами, после пива я мог забыть о походев тиволи.