Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Таинственный убийца
Шрифт:

–  Или Ларкин,- напомнил я.

–  Один из них или все они слышали, как он, может быть, проговаривал текст записки вслух, и потому его решили на всякий случай пристукнуть.

— Но и вы остаетесь под подозрением,- зая­вил Адам.
– Вам выгодно, чтобы гипергно­стики жили в Пэррок-хаузе: они вам платят зарплату. Следовательно, четверо подозревае­мых: Виктор, Флер, Ларкин и Пармитер.

–  Можете добавить к списку и ее, - Парми­тер ткнул пальцем в Ванессу Долри - Думаете, я ничего не знаю, дорогуша? Да вы в прошлую ночь слонялись возле дома, видно, надеялись застать этого поганца Ларкина. Я-то слышал, как вы с ним мурлыкали, а точнее го­воря,

ревели, как мартовские коты. Эта татуи­ровка тебя возбуждает, да, цыпочка?

Ванесса в ответ просто грохнулась в обмо­рок. Сомнительная юбчонка задралась и обна­жила живот. Врачебному глазу не трудно было заметить, что девица беременна. И на уже из­рядно выпирающем животике красовалась та­туировка: смерть в трехрогом колпаке, полу­маске и домино. Нижняя часть домино развер­ста, и из нее выглядывает мужской детород­ный орган, уже достаточно объемистый, а по мере роста живота грозящий превратиться в огромный.

Рэйчел Биллингтон и Дэйвид Бенедиктус, английские писатели

Теперь в повествование вступаю я, Адам Леннокс…

Когда бы моему крестному случилось оступиться на мостике, он бы рухнул в реку с таким всплеском и брыз­гами, какие никому не снились: он ничего не делал вполовину. «Membrum virile» — «Детородный орган» — вот что еще было на­чертано на животе Ванессы Долри, и неудивительно, что старик так остро отреагировал на возмутительно непристойное зре­лище. Наверняка он давно чувствовал, что силы его разума на ис­ходе — потому и вызвал меня: пусть рядом, если с ним случится нервный срыв, будет кто-то близкий. Тем более что такой срыв у него когда-то уже был, и мне пришлось отправлять его в лечеб­ницу.

Скорее всего, первым камешком, стронувшим лавину, была кража его любимого «Буннахабхайна». Потому что к случив­шимся в Пэррок-хаузе убийствам он отнесся довольно спокойно.

Я, Фишер и этот идиот Пармитер помогли усадить старика в по­лицейскую машину, которая должна была доставить его в боль­ницу. При этом старик, слава Боту, полагал, что они сдут брать Ларкина - это был у него основной пунктик. «Фишер, пом­ните! — кричал он.— У дьявола быстрые ноги!»

А я остался — с двумя покойниками и истеричной особой на ру­ках. Я препроводил Ванессу домой, сделал ей чаю и сел рядом со стаканчиком доброго виски в руках.

Ванесса прихлебывала чай, всхлипывала, и время от времени пробегалась пальцами по клавиатуре своего компьютера — довольно странная манера переживать неприятности. Я увидел на мониторе набранную ею фразу: «Она раскинула бедра, похо­жие на золотистые тушки копченой трески...» Уф! Ну и стиль! Она стерла фразу и схватила меня за руку:

— Адам. Адам! Как только я приехала в эту проклятую де­ревню, все в моей жизни пошло наперекосяк! Вы должны мне по­мочь!

— Ну, по крайней мере, одна проблема отпадает — доктор на­верняка ошибся: вы ведь не в положении, не так ли?

— Как раз в этом — пожалуй, единственном,— доктор прав. Я беременна. Вчера я приходила к нему провериться, но он не стал меня слушать, решил, что я придумала какую-то, как он выра­зился, «феминистскую болячку».

Я оторопело ее разглядывал. Неужто она не врет? В жизни еще не встречал женщины, которая была бы так не похожа на буду­щую мамашу.

— Простите...— промямлил я.

— Я так рада! И мой муж тоже.

Господи,

мало того, что беременная, так еще и замужем! Я по­пытался представить себе, каким образом можно увязать это со­общение с тем, что случилось в Пэррок-хаузе, но на ум шла лишь мысль о том, что в череде претендентов на наследство Долри появилось и еще одно поколение.

— Вы первый разумный человек, которого я встретила в этой дурацкой деревне, поэтому я расскажу вам все. Только при одном условии: вы ничего не скажете инспектору Фишеру, а то он нас немедленно арестует.

— Условие за условие: позвольте мне плеснуть еще немного виски. И она приступила к рассказу.

— Но правде говоря, все спланировал мой муж. Видите ли, как писательница я добилась больших успехов, его же преследовали неудачи, а вы знаете, какой это удар по мужской гордыне,— и она бросила на меня довольно ехидный взгляд.— И, что самое ужас­ное, мы с мужем — кузены.

— Кузены?

— Мы встретились в Лангедоке. Он там вырос, потом, решив, что у него есть актерские данные, перебрался в Париж. Ничего у него не получилось, он вернулся в провинцию и принялся раз­мышлять, как ему вернуть наследство Долри - вы же знаете, ка­кие они меркантильные, эти французы.

— То есть он решил заполучить Пэррок-хауз?

Меня-то это наследство совершенно не интересовало: книжки приносят огромнмй доход, а дом для меня — любое место, где я могу поставить свой компьютер. Но он настоял на том, чтобы я приехала сюда.

— Одна?

— Да, сначала одна,— она встала, взъерошила волосы.— Мы просто хотели добиться того, чтобы капеллан выкинул пару-другую неприличных штучек и опозорился окончательно: ведь все и так знают, что гипергностики — просто банда полоумных. Мы и не предполагали, что дойдет до убийства.

— Убийцы часто так говорят.

Она запустила в меня чашкой, но промахнулась, и я поспешил ее урезонить:

— Вы же хотели мне что-то рассказать...

Она помрачнела — вот уж поистине человек настроения.

— Все казалось гак просто: Жан-Пьер сразу понял, что брат Вик­тор отчаянно влюблен в капеллана.

— А капеллан отвечал на его чувства?

— Капеллан - мерзкий тип, в нем столько плотского,— ее пере­дернуло от отвращения.— Он не испытывал к брату Виктору любви, однако отвечал на его ухаживания.

Она замолчала, и я рискнул задать главный вопрос:

— Л как вашему мужу удалось все это выведать?

И в это мгновение дверь распахнулась, и на пороге возникло са­мое мерзкое создание на свете: представить такое существо в мирной английской деревне просто невозможно! Татуировки на руках и на физиономии, порванные грязные джинсы, цепи на бе­драх и щиколотках, тяжелые подкованные ботинки, выкрашен­ный во все цвета радуги гребень на голове и кольцо в носу! Но я - человек очень даже неглупый и потому протянул руку пер­вым:

— Жан-Пьер Долри, как я понимаю... Иными словами. Лар­кин.

— Absolument!
– воскликнул тот и сверкнул золотой фиксой.

— Я же говорила вам, что он актер,— в присутствии супруга Ва­несса вся как-то сжалась.- Он считает, что Ларкин — его лучшая роль.

— Поначалу так оно и было,- Жан-Пьер-Ларкин налил себе ви­ски.-Ты уже все рассказала?

Ванесса вновь повернулась ко мне:

— Капеллан разгадал этот маскарад.

— То было озарение загнанного в угол, - с горечью произнес Жан-Пьер.- Я предупредил его, что, если он не уберется вместе со своей командой, я обнародую его связь с братом Виктором, а он объявил: «Я знаю, кто вы! Вы - еще один кузен!»

Поделиться с друзьями: