Таинство

— Это всего лишь фраза, — сказал он. — Не знаю. Думаю, она означает… Ведь огонь есть огонь?

— Нет, это вы мне скажите.

В ее внимательном взгляде было отчетливо заметно самодовольство, которое раздражало Уилла. Однако, вместо того чтобы спустить все на тормозах, он сказал:

— Нет, это вы специалист по яркому горению. У вас, наверно, на сей счет есть теория получше, чем у меня.

— У меня нет теорий. Мне они не нужны, — парировала Бетлинн. — Я знаю истину.

— Ну, тогда это моя ошибка, — ответил Уилл. — Я думал, вы, как и все мы, бесполезно топчетесь на одном месте.

— Вы так циничны. Очень разочарованы?

— Спасибо за ваш анализ, но…

— Очень ущемлены. Признать это вовсе не стыдно.

— Ну, я-то ни в чем никогда не признаюсь, — ответил Уилл.

Она попала в его самое больное место и знала это. На ее лице появилось блаженное выражение.

— Почему вы такой колючий?

Уилл воздел руки к небу.

— Что бы я ни сказал, вы все оборачиваете против меня…

— Но не против кого-то, — ответила она.

Патрик наконец вышел из своего благостного умопомрачения и попытался вставить хоть слово, но Бетлинн не обратила на это внимания. Подавшись к Уиллу, она, словно утешая его своей близостью, сказала:

— Вы навредите себе, если не научитесь прощать. — Она положила ладонь на его предплечье. — На кого вы так сердитесь?

— Я вам расскажу.

Она улыбнулась в ожидании — вот сейчас он раскроет ей душу.

— Понимаете, тут этот лис…

— Лис? — переспросила она.

— Он сводит меня с ума. Я знаю, что должен поцеловать его в покусанную блохами задницу и сказать, что прощаю его вмешательство в мою жизнь.

Она мельком взглянула на Патрика, что он воспринял как знак увести ее.

— Но с лисами это не так-то просто, — продолжал Уилл. — Потому что я ненавижу этих долбаных тварей.

Бетлинн начала отступать.

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу…

И она исчезла в толпе, сопровождаемая Патриком.

— Миленькое отступление, — заметила Адрианна. — Тихое, элегантное. Миленькое.

— Мне нужно выпить, — сказал Уилл.

— Пойду поищу Глена. Если его все еще тошнит, отвезу домой, так что если больше не увидимся — наслаждайся вечеринкой.

— Что за хрень ты нес? — поинтересовался Джек, когда поравнялся с Уиллом и бутылкой виски.

— Да ерунда.

— Мне понравилось выражение ее лица.

— Ты видел?

— Все видели.

— Надо бы извиниться.

— Слишком поздно. Она только что ушла.

— Не перед ней — перед Патриком.

Он нашел Пата в дальней комнате, где они когда-то устроили что-то вроде теплицы. Теперь это было помещение, в котором хранились вышедшие из моды украшения, старая мебель и росли несколько кустов марихуаны. Сидя среди них и уставясь в стену, Пат курил толстую самокрутку.

— Это было глупо, — сказал Уилл. — Я начудил и раскаиваюсь.

— Ничего ты не раскаиваешься, — не поверил Патрик. — Ты считаешь, что она завзятая мошенница, и хотел дать ей понять, что о ней думаешь.

Голос его звучал мрачно. В нем не было гнева, даже недовольства — только усталость.

— Хочешь затянуться? — сказал он, глянув на Уилла и протягивая косяк.

Глаза у него были красные.

— Господи Иисусе, Пат… — сказал Уилл.

Ему захотелось разрыдаться, когда он увидел, как несчастен Патрик.

— Так хочешь или нет?

Патрик шмыгнул носом. Уилл взял самокрутку и глубоко затянулся.

— Сейчас мне нужна Бетлинн, — продолжал Пат. — Могу догадываться, что ты чувствуешь по отношению к ней, и я, возможно, чувствовал бы то же самое, будь я на твоем месте. Но я не на твоем. Я на своем. А ты — там. Между нами мили и мили, черт побери.

Он коротко, почти судорожно вздохнул.

— Я умираю. И мне это не нравится. Я не умиротворен. Я не примирился…

Он повернулся, чтобы взять самокрутку у Уилла.

— Я еще… не закончил с этой жизнью. Даже… в первом приближении. Не закончил.

Он еще раз затянулся марихуаной и протянул косяк Уиллу, который и докурил его до конца. С легкими, полными дыма, они посмотрели друг на друга, каждый без труда выдержал взгляд другого. Потом Патрик, выдыхая дым, заговорил:

— Меня никогда так не интересовало то, что происходит за этими стенами, как сейчас. Я был вполне счастлив, имея немного марихуаны и прекрасный вид из окна. Ты возвращался со своими фотографиями, и я думал: какого черта — не хочу я видеть мир, если он такой. Ну его к чертям, это исчезновение видов. Оно меня угнетает. Все согласны, что смерть угнетает. Я просто уберу ее из жизни. Но ничего не вышло. Она все время рядом. Прямо здесь. Во мне. Я не заперся от нее. Я запер ее в себе.

Уилл шагнул к нему — расстояние между их лицами сократилось до фута.

— Я хочу извиниться перед Бетлинн, — сказал он. — Что бы я о ней ни думал, но вел я себя как распоследний сукин сын.

— Договорились.

— Она меня примет, если я паду перед ней ниц?

— Может, и нет. Но ты мог бы ей позвонить. — Патрик улыбнулся. — Я буду счастлив.

— Это самое главное.

— Ты правда так считаешь?

— Ты знаешь, что я так считаю.

— Ну, пока ты такой щедрый, позволь попросить тебя еще кое о чем. Делать это прямо сейчас не обязательно. Это скорее просьба на будущее.

— Слушаю.

Патрик посмотрел на него окосевшими глазами — они у него всегда косили под кайфом — и, протянув руку, поймал пальцы Уилла.

— Я хочу, чтобы ты был здесь, со мной, — сказал он, — когда для меня настанет время… уйти. Я имею в виду — навсегда. Рафаэль — он замечательный. И Джек тоже. И Адрианна. Но они — это не ты. Никто никогда не мог сравниться с тобой, Уилл. — Его глаза печально блестели. — Обещаешь?