Таисия, или Кукла московская

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – отозвались те разом.

– Вы не видели тетю Машу? – поинтересовалась она тихим голосом.

Иван в растерянности часто заморгал, лихо спрыгнул с КамАЗа, выростая перед девушкой во весь рост, а сам с непониманием переспросил:

– Какую тетю Машу?

– Никифорову, – пояснила Таисия, указав рукой на дом своей тетки.

Федор не успел и рта раскрыть, как Ваня выпалил:

– Так… она ж умерла!?

– Как умерла? – не поверила она его словам. – Когда?

Но враз побледнела и почувствовала, как похолодело все внутри, а на лице мелькнула зловещая улыбка.

– Этого не может быть… Нет… – мотнула головой Тая.

А глаза мгновенно стали наполняться слезами, губы задрожали, но в душе все еще надеялась и верила, что с ней или шутят так нехорошо, или молодой человек что-то спутал, и сам не знает, что сейчас говорит. И в то же время понимала, что врать этому приятному и симпатичному парню совсем незачем.

– Да… уж пятый день… как похоронили, – растерянно пожал плечами Якимов и перевел взгляд на Федора.

Тот с укором качнул головой, но слово не воробей, вылетело – не поймаешь.

В этот момент Тая пошатнулась и стала медленно падать, теряя сознание.

Иван мгновенно подхватил ее под руки, а сам громко закричал:

– Дядь Федь, что делать?

– Дурья твоя башка! – грозно рявкнул на него Федор и поспешил на помощь. – Кто ж так говорит такие вещи?

Уже вдвоем они усадили девчонку на лавку, что стояла тут же у калитки. А Ваня метнулся к КамАЗу, достал из кабины бутылку с водой и проворно вернулся обратно. Он с ходу передал ее Тополю, а тот быстро открыл воду, налил себе в ладонь и стал брызгать на лицо москвичке.

Новгородцева никак не отреагировала на это, а полулежала без чувств, прислонившись спиной к забору.

Тогда Федор похлопал ее по щекам, но результата не было.

Якимов торопливо принес из машины аптечку, нашел в ней нашатырь и передал его мужчине.

Тот вскрыл пузырек и, намочив кусок ваты, поднес девчонке под нос.

Таисия слегка поморщилась, следом качнула головой, потом медленно приоткрыла глаза и стала постепенно приходить в себя.

Сзади послышалось шарканье калош. Тополь и Ваня разом обернулись и увидели Нину Ильиничну.

Та шла по тропинке к дому, опираясь на костыль, а сама внимательно смотрела на них.

– Что тут у вас стряслось? – спросила женщина, подходя ближе.

Но заметив бледное лицо девушки, всплеснула рукой и громко ахнула:

– Тая приехала!

– Вот… сознание потеряла… – поведал взволнованно Иван. – Спросила, где тетя Маша, а я сказал, что… померла… Вот она и….

– А это все от того, что кто-то не умеет думать, прежде чем говорить! – вновь одернул его Федор.

Парень виновато замолчал, легонько вздохнул и только смотрел на девчонку, понимая, как ей сейчас плохо.

– Тася, касаточка моя, – склонилась над ней Ильина, – ты одна приехала или с мамой?

– Одна… Мама умерла… две недели назад, – ответила она дрожащим голосом.

– Как умерла?! – только и могла вымолвить Нина Ильинична и, прикрывая рот ладошкой, залилась горькими слезами.

– Теть Нин, вам нельзя плакать, – попытался успокоить ее Якимов, – у вас давление.

А сам взял у неё сумку, посмотрел на Федора и спросил:

– Что делать?

– Дуй за медичкой! – скомандовал тот, понимая, что сейчас придется отхаживать двоих.

Ваня поставил сумку на лавку и мгновенно скрылся за длинным КамАЗом, намереваясь сию же минуту разыскать медсестру.

Тополь предложил Нине Ильиничне воды. Та отмахнулась, заливаясь слезами, в сердцах качнула головой, медленно сунула руку в карман своей вязанной кофты и достала оттуда платок.

– Это что ж получается… – вновь заговорила она, вытирая слезы, – Люба померла и Машу с собой забрала?

– Как же так? – вымолвила Тая, все еще не веря в происходящее. – Почему? – вопрошала она с надрывом в голосе. – У меня же теперь… никого не осталось… Зачем они так все со мной? Как же я теперь одна жить буду?

– Люба, Люба! – молвила Ильина, а сама все смотрела на Таисию.

Что сказать несчастной девочке, как утешить её в таком горе? Да и сама она была слишком расстроена этой печальной новостью. Женщина не отошла еще от стресса, распрощавшись со своей любимой и доброй соседкой, а тут опять такая страшная весть.

Нина Ильинична погоревала немного и стала рассказывать, как умерла ее тетка и как ее похоронили.

Тася не плакала, а только слушала ее и молчала, глядя в одну точку опустошенными глазами.

Иногда Федору казалось, что девчонка вообще их не слышит, ее здесь нет, она где-то совсем далеко.

Медсестра подоспела вовремя. Она подошла размашистым шагом и с ходу спросила:

– Что тут у вас?

Следом за ней подтянулся и Ваня. Он остановился чуть в стороне, внимательно наблюдая за всем происходящим.

– Люд, – тихо обратился к ней Тополь, – мне на работу надо ехать. Я оставляю их на тебя. Не люблю я женские слезы!

– Разберемся, – отозвалась та спокойным тоном и шагнула мимо него.

Мужчина толкнул Ивана в плечо, и они вместе заспешили к машине. А сами проворно забрались в КамАЗ, Якимов сел на пассажирское сиденье и виновато молчал.

Федор завел двигатель и стал тихонько отъезжать от дома, бросив короткий взгляд на парня. Ему стало жаль своего подопечного, и он весело заговорил:

– Да ладно, Вань, все равно кто-нибудь, да сказал бы ей.

Погруженный в свои раздумья, тот ничего не ответил.

А Тополь задумчиво смотрел на дорогу, изредка вздыхая и приговаривая:

– Да-а, ну и дела…

– Жалко девчонку, – только и мог сказать Якимов.

– Еще как жалко! – отозвался он с сочувствием. – Такого горя, врагу не пожелаешь.

Тая сидела на веранде в доме Ильиной, куда перевели ее женщины. Медсестра дала ей понюхать нашатырного спирта, потом сделала укол, чтобы она быстрее успокоилась, а сама присела на стул, разглядывая ее с головы до ног.

Нина Ильинична расположилась напротив, сожалея и понимая, как ей сейчас тяжело.

Но фельдшера настораживало то, что девушка не плакала, а безразлично смотрела в пол.