Так было…(Тайны войны-2)

За обеденным столом собралось много народу. Был чуть ли не весь штаб подпольной Армии Крайовой во главе с генералом Буром. Пригласили и представителя лондонского правительства — вице-президента Янковского. Он появился в сопровождении трех министров, которые спешно прилетели из Лондона ввиду предстоящих событий.

Пани Регина знала не всех собравшихся. Она встречалась только с генералом Монтером, седым и высоким человеком, командующим подпольным варшавским корпусом. Знала его заместителя — полковника Вахновского. Был здесь полковник Богуславский, начальник «двуйки» — разведывательного отдела Армии Крайовой. Регина знала их через мужа, который не так давно стал адъютантом генерала Бура. Но Регина совсем не была уверена, что все ее знакомые, сидевшие за столом, называли себя настоящими именами. Большинство скрывалось под кличками и псевдонимами.

Но несомненно, что из всех присутствующих генерал Бур-Комаровский пользовался наибольшей симпатией пани Регины. Невысокий и узкоплечий, такой невзрачный на вид — с маленьким, пожелтевшим лицом, с глубокими морщинами и впалыми щеками, он тем не менее казался ей воплощением жертвенного героизма.

На правах хозяйки дома пани Регина провела с гостями начало обеда и удалилась, чтобы дать возможность мужчинам поговорить о делах. Когда она вышла, Бур сказал:

— Я должен сообщить, господа, что решение принято. Я отдаю приказ начать восстание первого августа. — Генерал остановил рукой полковника Вахновского, который радостно вскочил с места. — Сроки восстания согласованы с правительством в Лондоне.

Генерал Бур произносил слова, приличествующие историческому моменту. Он говорил, что вот уже пять лет, как Польша ждет сигнала «Буря» — начала восстания, и теперь он горд, что именно ему, генералу Буру, выпало счастье дать этот сигнал… Момент избран наиболее удобный — советские войска заняли Минск-Мозовецкий и через несколько дней будут в Варшаве. К этому времени в столице Польши должно быть законное правительство…

— Власть всегда бывает у того, кто занимает помещение правительства, — закончил Бур, усмехнувшись.

Потом генерал попросил Монтера доложить обстановку. Он спросил командира корпуса:

— На сколько суток нам хватит боеприпасов?

— В зависимости от напряженности боя, генерал. Полагаю, что на трое-четверо суток.

— А продовольствия?

— Максимум на неделю, — ответил Монтер. — В Варшаве насчитывается сорок тысяч солдат Армии Крайовой. Я исхожу из этого числа.

— М-м-м… да! Этого маловато… И тем не менее мы не можем откладывать восстание… Как-нибудь мы продержимся. Пан Моздживицкий, — обратился Бур к адъютанту, — подготовьте радиограмму в Лондон. Сообщите, что «Буря» начинается по плану и мы ждем оружия. Нужны патроны, автоматы, затем противотанковые гранаты, пулеметы… Что еще, полковник Монтер?

Оказалось, что нужно еще очень многое. В смысле продовольствия можно рассчитывать на жителей города, но оружие…

— Простите, пан генерал, — вежливо вступил в разговор лейтенант Моздживицкий, — но радиосвязь с Лондоном прервана. Главный передатчик поврежден, а другие стоят без ламп.

— Что вы говорите? — генерал вскинул брови. — Значит, мы начинаем восстание без связи с внешним миром…

— Так точно!.. Во всяком случае, без связи с Лондоном.

— С кем же еще нам нужна связь? — раздражаясь, воскликнул Бур.

— У нас есть полевые рации, — доложил лейтенант Моздживицкий. — Мы можем связаться с русскими. Рации дают неограниченные возможности…

— Оставьте эти возможности при себе! — прервал командующий своего адъютанта. — С советским командованием нам связываться незачем…

Адъютант раздражал генерала Бура неуместными предложениями. И вообще Моздживицкий берет на себя слишком много, забывает, что он только адъютант и всего-навсего лейтенант… Даже в условиях подполья служебный лексикон хорошего адъютанта должен ограничиваться десятком таких слов, как «Да», «Никак нет», «Так точно», «Слушаюсь»… Возможно, генерал и не стал бы держать при себе этого лейтенанта, но тогда он не смог бы видеть эту зеленоглазую женщину с волосами цвета сосновой коры. Регина была предметом обожания стареющего генерала. Эх, если бы у него не было за плечами стольких прожитых лет!..

Генерал Бур сдержал раздражение. Он сказал внушительно и спокойно:

— С Советским правительством дипломатические отношения прерваны после катынского инцидента… Мы не можем вступать в переговоры с Советами… Лейтенант, — обратился он к Моздживицкому, — позаботьтесь срочно восстановить связь с Лондоном… А теперь, господа, прошу вас разойтись… Будьте, как всегда, осторожны…

Совещание главного штаба Армии Крайовой происходило на квартире матери лейтенанта Моздживицкого, которая на этот день уехала к своим знакомым. Квартира находилась на втором этаже — над торговым складом оптовой фирмы и имела несколько выходов. В случае опасности можно было спуститься в склад, где когда-то хранились колониальные товары, оттуда проникнуть в катакомбы старой Варшавы — в туннели канализационной сети, сооруженной лег шестьдесят тому назад и раскинувшейся под землей на десятки километров.

Полковник Монтер тоже начал прощаться.

— Пан полковник, — удержал его Бур, — прошу вас остаться.

Кроме Монтера, остались генерал Окулицкий, пан Янковский, его три министра, обязанности которых были пока неясны. Янковский экстренно прибыл из Лондона с поручением премьера Миколайчика. Пан Янковский должен был проинформировать руководителей подполья о сложившейся политической ситуации.

Все перешли в гостиную и расположились вокруг ломберного столика, раскрытого будто для игры в карты. Вошел адъютант Моздживицкий и спросил, не нужно ли чего пану генералу. Нет, Буру ничего не требовалось.

— Разрешите предложить чаю? — спросил лейтенант.

— Нет, благодарю вас… Впрочем, если мы не затрудним пани Регину… Только позже, через полчаса…

Пан Янковский начал с того, что пожелал утвердить свое высокое амплуа.

— Господа, о создании нашего правительства в Варшаве официально объявлено. Вот что вчера сообщило лондонское радио.

Янковский развернул густо исписанный листок бумаги и прочитал:

«В подпольной Польше действует заместитель премьер-министра польского правительства и три министра. Их имена известны английскому правительству. Мы уверены, что они будут признаны полноправными представителями законной государственной власти и выразителями воли нации…»

— Обратите внимание на последнюю фразу, господа. Она обращена к русским. Пан премьер-министр Миколайчик поручил мне конфиденциально сообщить вам, что главная цель восстания — захватить власть в стране до прихода в Варшаву советских войск. Это одобрено британским правительством.

Пан Янковский обрисовал то затруднительное положение, в котором оказалось польское эмигрантское правительство в Лондоне. План Черчилля — высадить союзные войска на Балканах и стремительно врезаться клином к балтийскому побережью — не увенчался успехом. Таким образом, не удалось преградить советским армиям путь в Европу, в том числе и в Польшу. Время упущено… Советские войска завязали бои на территории Польши. В Лондоне обсуждали новый план — высадить британский воздушный десант в Польше, но практически это невозможно сделать… Остается единственный вариант — опередить русских и захватить Варшаву своими силами. Нельзя допускать, чтобы правительство во главе с Берутом обосновалось в Варшаве… Генерал Бур правильно сегодня сказал, что власть принадлежит тем, кто занимает здание правительства…

Заместитель премьер-министра эмигрантского правительства пан Янковский довольно быстро входил в свою роль.

Он чаще чем требовалось употреблял фразу, выводившую ни себя генерала Бура: «Я, как представитель верховной власти…»

Генерал Бур рассеянно тасовал карты. Он неприязненно думал: «Пан Янковский лезет из молодых да в ранние… Теперь каждый норовит стать представителем верховной власти… Посидел бы он эти годы в подполье!»

Полковник Монтер снова заговорил, что у повстанцев мало оружия и продовольствия. С такими силами рискованно начинать восстание. Янковский прервал: