Так не бывает!
Шрифт:
Лена теряет себя, становясь всего лишь функцией, винтиком в чём-то более сложном и осознанном, чем она сама.
Ей не нравится это чувство. Она была готова мириться с собственной глупостью, но не могла позволить себе раствориться в чём-то, что будет ею пренебрегать.
Лена бунтует против тюрьмы, в которую угодила. Она ищет спасения в вере. Господь любит её, вот что на самом деле важно! Бог её создал и с тех пор следит за её жизнью и оберегает её ото зла. Он делает её существование целостным и наполняет её бытие смыслом и силой. Он делает её саму особенной и важной.
Зацепившись за эту мысль, Лена снова становится собой.
Лена скидывает с себя одеяло и целеустремленно движется в комнату Насти. Барабаны играют так интенсивно, что кажется, будто они пляшут прямо у неё перед глазами. Но когда она открывает дверь, звук внезапно пропадает, и Лена видит совсем не то, что ожидала.
В комнате темно и тихо. Компьютер выключен.
"Чертовщина какая-то!"
Лена крестится и делает несколько неуверенных шагов вглубь и видит, что ребёнок мирно спит в своей кровати.
– Настя, – негромко зовёт она, но девочка не отзывается.
– Настя! – говорит она громче.
Никакого эффекта. Тогда она решает коснуться её. Вздрогнув, ребёнок поворачивается к Лене и смотрит ей прямо в глаза.
Как же стыдно! Как можно было так себя вести? Как я могла быть.... Такой?! Жадной, наглой, подлой…
Лена не способна оторваться от глаз своей племянницы. Её тело сотрясают бесшумные судороги. И снова звучат эти безумные барабаны!
Слёзы скапливаются в глазах, становится трудно дышать через нос, и она всхлипывает. Ей хочется убежать, залезть под кровать, спрятаться, лишь бы не пожирало это чувство отчуждения за содеянное! Но она не может.
"Я ведь ничего не сделала!" – в возмущении думает Лена, но это не работает. Стыд такой сильный, что сомневаться в нём нет никакой возможности.
Наоборот, стало ещё хуже. Лена начала винить себя за всю свою жизнь сразу. Куда ни плюнь – везде ошибка, провал или уродство. Это было невыносимое парализующее ощущение.
Тем временем чёрные глаза Насти пожирали и поглощали её, не оставляя ни единой лазейки для адекватной самооценки. Этот плен казался Лене в тысячу раз страшнее кристаллических пут, из которых она вырывалась во сне.
И тут она снова вспомнила о Боге, ведь именно мысль о Нём помогла ей буквально минуту назад. Подходящая молитва сама упала на язык. Этим словам её научил отец:
– Господи, Ты Милостивый; скажи мне, что должна я делать, чтобы смирилась душа моя?! Господи, сподоби нас дара Твоего святого смирения! Господи, даруй нам туне смиренного Духа Твоего Святого, как туне пришёл Ты спасти людей и вознести их на небо, чтобы видели славу Твою…
Говоря это, Лена чувствовала, как стыд постепенно уходит, но вместе с тем её покидали и силы. Последние слова она произносила, проваливаясь глубокое забытье.
Наутро болела голова. Букин сходил в аптеку, приготовил завтрак и принёс ей еду и все бумаги для изучения прямо в кровать. Сказал, что покормил девочку по расписанию и выдал ей лекарства. Слава Богу!
– На, выпей ибупрофен, – сказал муж. – Ты спала, считай, что сутки. Ещё бы голова не болела!
– А ты, пока кормил, не замечал за Настей ничего странного?
В глаза ей не смотрел?Букин мотнул головой и ответил:
– А чего там может быть странного? Ну не заговорила, если ты об этом.
– Не об этом. Ты в глаза ей, спрашиваю, смотрел?
– Не знаю! Да! Или нет. Откуда я знаю? А что с ними?
Лена обратила внимание, что прямо сейчас он и ей не смотрит в глаза. А хоть когда-нибудь смотрит?
– Ничего, – сказала она и погрузилась в бумаги.
В глубине души Лена понимала – если в дело вмешаны сверхъестественные силы, то беды не миновать. Человек против таких вещей бессилен. На всякий случай она перекрестилась. Бог не посылает нам испытаний, с которыми мы не можем справиться, так? Неужто Господь сделает ради неё исключение и явит ей чудеса? Вряд ли. Поэтому ничего ей не угрожает, и ничего необычного не произошло.
Размышляя в подобном ключе, Лена в конце концов решила, что ночной инцидент мог ей и присниться. Иначе как она снова оказалась в постели? Это всё нервы. Новость о смерти сестры, длинный перелёт, психолог ещё этот жути нагнала. А барабаны, от которых весь дом стоял на ушах, а Букин их будто и не слышал? Да наверняка приснилось. Ещё столько всего надо устроить! А ведь даже не понятно, как теперь будет выглядеть их с Букиным жизнь…
Так сидела она над бумагами, пока без десяти одиннадцать утра не раздался звонок. Она пошла на звук и, выйдя в коридор, увидела на экране домофона какого-то мужчину лет сорока, одетого в длинный чёрный пуховик.
– Кто это? – спросила Лена, сняв трубку.
– Я Настин педиатр. Антон Васильевич. Получилось чуть пораньше, чем надо. Подождать снаружи?
– Бондаренко? Заходите, – сказала Лена, сверившись со списком вхожих, который прихватила с собой.
Антон Васильевич был неразговорчив. Под пуховиком у него был скучный классический костюм. Мужчина отказался от предложенного чая и тут же скрылся в Настиной комнате, строго наказав их не беспокоить, пока не закончится сеанс. Лена решила подслушать, но за всё время оттуда не донеслось ни звука. Ни шороха, ни шёпота. А через час Антон Васильевич вышел из комнаты, откланялся и хотел было убежать, так ничего и не прояснив.
Когда Лена в последний момент попросила его ответить на несколько вопросов, Бондаренко сказал:
– Могу только сказать, что здоровью девочки ничто не угрожает, и если и дальше придерживаться предписанного образа жизни, то всё будет хорошо. Не вникайте. Это не ваша забота.
– А если не придерживаться? – спросил Букин.
– Вам же хуже будет, – ответил педиатр и быстренько ретировался, сославшись на острейшую занятость.
Любопытство Лены росло. Чем на самом деле больна девочка? Почему никто ничего не говорит ей о болезни? Разве это законно? Что на самом деле случилось с сестрой? И что это за фонд, которым она руководила? Похоже придётся каким-то образом разнюхивать правду самой.
Лена твёрдо решила вцепиться покрепче в следующего посетителя, кем бы он ни оказался.
Звонок прозвенел в половине второго. К своему неудовольствию, Лена обнаружила на экране домофона эту сумасшедшую – Лидию Михалну.
– Что вам нужно?
– Вы не хотели бы прогуляться?
– С чего бы мне этого хотеть?
– Вы уже смотрели ей в глаза?
Лена без колебаний оделась и вышла. Этот сон всё никак не выходил из её головы. И сестра тоже упоминала про глаза.... Даже в отдельный пункт это вынесла.