Такая долгая жизнь
Шрифт:
С границы Рябышев и Щаренский поехали осматривать укрепленный район.
— Хорошо продумано, — сказал Дмитрий Иванович. — Трехэтажные доты, круговой обстрел, бойницы с тыла…
— Сначала бойницы делали только с трех сторон, — пояснил Щаренский, — но приехал корпусный комиссар Шатлыгин и распорядился делать бойницы и с тыла.
— Мудро, — одобрил Рябышев.
— Я тоже так считаю, хотя немало было противников: мол, заранее готовим себя к боям в окружении, а врага надо не допустить в тыл.
— Фамилию эту я слышал — Шатлыгин, — сказал Рябышев. — Он из военных?
— Нет, он бывший партийный
— Понятно…
— Жаль только, вооружение для укрепрайонов поступает медленно, — посетовал Щаренский, — особенно тяжелое… Успеть бы…
Вечером Рябышев и Щаренский вернулись в Перемышль. Заночевали здесь. Утром Рябышев проснулся от гула самолетов. Вышел во двор. Восемь немецких самолетов шли со стороны границы. Над городом они разбились по двое и разошлись в разные стороны.
«Совсем обнаглели», — подумал Рябышев. Простившись с бригадным комиссаром Щаренским, он приказал шоферу ехать в Самбор, где стоял штаб 26-й армии.
Командующего армией генерал-лейтенанта Костенко Рябышев в Самборе не застал. Начальник штаба армии генерал Варенников, выслушав доклад командира 8-го мехкорпуса, сказал:
— Ваши опасения необоснованны. Если бы дело шло к войне, то мы бы давно знали. Что касается самолетов, то они и раньше летали… Летчики молодые, безответственные… вот и залетают к нам. Так что ж? Палить по ним?.. Пусть дипломаты урегулируют подобные вопросы.
Прибыв в Дрогобыч, Рябышев пытался по телефону связаться с командующим армией, но снова его не застал.
Позвонил Попель:
— На концерт собираешься, командир?
— Что-то настроение не концертное, комиссар…
— У меня самого не концертное, но надо идти. А то что подумают подчиненные: ни командира, ни комиссара не будет…
— Ну хорошо, приду…
В субботу вечером, 21 июня, в Доме Красной Армии в Дрогобыче состоялся концерт киевских артистов.
Зал был набит. Мест не хватило, использовали все: приставные стулья, подоконники, стояли у стен и в проходах.
Особенно бойцам понравилась молодая певица Ванда Подольская. На бис она спела «Парень кудрявый», «Синенький скромный платочек», «Спят курганы темные». Слова она произносила с легким акцентом, что придавало ее пению особое очарование. Аплодисментам не было конца, и раскрасневшаяся от волнения, от счастья певица молитвенно сложила руки: не могу больше.
Бригадный комиссар Попель незаметно сделал знак лейтенанту Алексею Путивцеву: пора, мол.
Комиссар Попель еще утром вызвал в штаб лейтенанта Алексея Путивцева.
— Вот вам деньги на цветы, — сказал Попель. — Вечером преподнесете артистам.
— А почему я, товарищ бригадный комиссар?
— Ну почему, почему?.. Мужчина вы интересный, видный… С орденом. У взвода отличные показатели… Так что подходите по всем статьям. Считайте это как поощрение…
— Ну если так, товарищ бригадный комиссар, тогда — служу Советскому Союзу!..
И вот этот момент настал: надо вручить цветы. Приятно, что певице. Хорошо она пела. Алексей без робости, легко вбежал на сцену.
— Это вам за песню, за нежность и за красоту, — сказал он, улыбаясь артистке.
— Спасибо… — Певица сделала такое движение, будто хотела
обнять Алексея. А Алексей понял это буквально и тотчас же обнял ее и поцеловал в щеку, чем вызвал такие бурные аплодисменты бойцов и командиров, что казалось, рухнет крыша.После концерта артистов пригласили на ужин в столовую. Алексей тоже туда попал. Место его оказалось рядом с певицей. Ванда говорила на очень забавной смеси русского, польского и украинского языков. Алексей понял, что Ванда из бедной семьи и, если бы Красная Армия не пришла сюда, никогда бы не попала в Киевскую консерваторию. Киев ей нравится, а петь она любила еще в детстве.
— А пан любе спивать?
— Люблю! — ответил Алексей. И тихонько запел: «Мы — Путивцы, и дух наш молод…»
— А, я вем эту песню. Но почему там други слова? «Мы — кузнецы…»
— Верно, — согласился Алексей. — Это мы с братьями переделали слова на свой лад. Нас четыре брата, Путивцевы, вот мы и поем: «Мы — Путивцы…»
Духовой оркестр заиграл вальс. Алексей пригласил Ванду на танец. Щеки у Ванды в танце раскраснелись, глаза озорно сверкали.
— Душно. Может, на воздух выйдем? Прошу, пани…
— Пан теж разумееть польску мову.
— Трошки.
Тихая теплая ночь вызвездила небо. Из рощи доносилось соловьиное пение.
— Як файно, — сказала Ванда.
— Да, хорошо, — согласился Алексей.
— И пан мае дивчину? — неожиданно спросила Ванда.
— Маю женку и двух деток!
— Пан такий млодой и мае юж двух деток?
— Я не такой молодой, Ванда, я — моложавый…
— Моя мама русская, — сказала Ванда. — Она мне много повядала про русских. Пан такий русский человек, которого я вообразила задолго до приезда в Советский Союз…
…Алексей, вернувшись в часть, долго не мог уснуть в эту ночь. Хотелось рассказать товарищам о Ванде, но те давно уже спали. Часы показывали без пятнадцати три. «Пора и мне спать», — решил Алексей и до шеи натянул суконное солдатское одеяло — к утру начало свежеть.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Волейбольная команда, капитаном которой был Дмитрий Дудка, выехала на соревнования в Перемышль 16 июня. Митька в первый же день отборочных игр завоевал сердца болельщиков и похвалу начальника команды. Волейболисты, победившие в Перемышле, должны были выехать в Киев, для встречи со сборной местного гарнизона. Победителю предстояла поездка в Москву на первенство Вооруженных Сил СССР.
Легко выиграв у танкистов и у 99-й дивизии, команда Дмитрия Дудки должна была 22 июня играть с пограничниками. Эта встреча обещала быть самой интересной. У пограничников подобрались рослые, прыгучие ребята, хорошо играющие и в нападении, и в защите. Вместе с Митькой, третьим номером, играл старшина Чибисов. Как нападающий Чибисов был довольно слаб, но зато хорошо выбрасывал мяч над сеткой, и Митька настоял, чтобы его включили в сборную гарнизона.
После игры Чибисов, получив разрешение начальника команды, надраил бархоткой сапоги, подшил свежий подворотничок к гимнастерке и предложил Митьке пойти с ним в увольнение — «раскинуть сети». Собственно, «сети» раскидывать было незачем: Чибисов еще накануне познакомился с двумя девушками и только не мог решить, какая из них ему нравится больше.