Такая разная Блу

— И что же это значит, Блу? — Уилсон не был резок со мной. Казалось, он выглядел еще более расстроенным, чем прежде.

Я устало пожала плечами, моя злость улетучилась, сдувшись, точно воздушный шарик. Уилсон был умен. Так что ему не составит труда расшифровать смысл моих слов.

— Но если все мы были созданы одним мудрым волком, — высказал свою точку зрения Уилсон, — имеет ли значение, где мы рождены?

— Очень многие люди страдают для того, чтобы заполучить то, что другим дается с такой легкостью. Это наполняет смыслом индийскую легенду.

— Значит, ты злишься из-за того, что рождена не там, где хотелось бы? И ты злишься на нас с Памелой, потому что мы выросли в изобилии, роскоши и богатстве?

В его интерпретации мое мнение выглядело предвзято. Но кое-что в этом было, и может быть, это было справедливо. Я пожала плечами, а Уилсон посмотрел на меня очень серьезно.

— Мы не можем выбирать, где появиться на свет, Блу. Но нам совсем необязательно оставаться в этом месте навсегда. Почему ты думаешь только о том, где ты родилась, вместо того, чтобы подумать о том, куда ты сможешь пойти? Почему ты думаешь о причинах своей злости, но не о том, что делает тебя лучше? Ты упустила ключевой момент в своей истории. Может быть, смысл твоей легенды в том, что все мы созданы мастером? И все мы произведения искусства?

Я вздохнула.

— А сейчас вы скажете мне, что мне просто нужно быть собой и кто-нибудь обязательно полюбит меня, верно?

— Любовь, наверное, слишком сильное слово, — ответил Уилсон. Я усмехнулась.

— Я серьезно! — возмутилась я, не в силах сдержать улыбку. — Вся эта хрень, которую люди говорят о способности быть самим собой просто…

— Чушь?

— Да. Это работает, только если ты не лузер. А если ты лузер, лучше не будь собой.

Теперь настала очередь Уилсона стонать, но я поняла, что он простил меня, и я немного смягчилась.

— Как насчет того стихотворения, которое вы цитировали на днях? «Никто». Думаю, оно больше подходит.

— Стихотворение Дикинсон? — Уилсон был страшно удивлен тем, что я помню об этом. Уточняя, он поднял брови от удивления, словно не верил, что я могу иметь в виду именно Дикинсон.

Я — Никто. А ты — кто?

Может, тоже ты — Никто?

Значит, здесь теперь нас двое?

Тс-с! Узнают — вмиг прогонят…

Я кивнула.

— Да, оно. Думаю, мы бы подружились со стариной Диком. Потому что я тоже никто.

— Старина Дик на самом деле Эмили Дикинсон, — губы Уилсона дрогнули в улыбке.

Я прекрасно знала, кто написал стихотворение, но мне очень нравилось смешить его.

— Это стихотворение можно отнести к каждому из нас, потому что все мы чувствуем себя никем. Словно мы только наблюдаем со стороны. И все чувствуем себя потерянными. Но я уверен, что именно это и делает нас кем-то. И ты тоже кто-то, Блу. Ты можешь быть произведением искусства, а можешь быть частью композиции.

Глава 6

Павлин

Наступил ноябрь, а вместе с ним изменилась и погода. Пустынная жара уступила место мягкому климату, и, хотя в Вегасе и Боулдер-Сити росли в большинстве пальмы, осень все равно была чарующе прекрасна. Все чаще стал появляться Мейсон. Он частенько катал меня на своем байке. И нужно сказать, что мне нравилось проводить с ним время. И тогда, когда поездка заканчивалась, и тогда, когда угасала страсть, и тогда, когда мы смотрели друг на друга, тяжело дыша, и я не знала, что сказать. Я всегда с нетерпением ждала его появления и была готова поехать с ним куда угодно. При этом я никогда не притворялась влюбленной, но его, казалось, такое положение вещей вполне устраивало.

Вот почему я страшно удивилась, когда его брат, Брендон, появился на пороге нашего дома ночью в четверг. Мэнни и Грасьела были у меня и смотрели по телеку «Американского идола» — любимое шоу Мэнни. При этом мой друг свято верил в то, что поет в десятки раз лучше всех участников передачи и демонстрировал нам свои умения во время рекламных пауз, зажав в руке воображаемый микрофон. Надо сказать, он был совсем неплох, умело компенсируя недостаток таланта артистичностью. Обычно Грасьела выступала его главной фанаткой, но сегодня она часто поглядывала на телефон и нервно расхаживала взад-вперед по комнате.

В последнее время Грасьела часто действовала мне на нервы. Она начала выпрямлять свои длинные кудрявые волосы так, что теперь они рассыпались по ее плечам, а челка ниспадала на левый глаз. Точь-в-точь как моя. Прежде ее макияж состоял из туши и губной помады. Теперь же она пользовалась тонкой черной подводкой, завивала и тщательно подкрашивала ресницы и делала себе смокиайс. Джинсы и футболки плотно облегали ее тело, а еще ей удалось раздобыть себе ботфорты. У нее не было ни соблазнительных бедер, ни груди, и новый образ выглядел так, словно она вырядилась на Хэллоуин. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она копирует меня, только выглядела она при этом смешно. Когда я увидела ее в таком виде впервые, то задумалась, не выгляжу ли я так же.

Когда раздался звонок, Грасьела спрыгнула с дивана и помчалась в ванную, визжа так, словно за дверью стоял Джастин Бибер.

— Что это с ней? — пробурчала я.

— Может быть, гомоны? — Мэнни вздохнул так, словно знал все о женских гормонах.

— Серьезно? Так вот почему она выглядит как я? Из-за гормонов? — Я поплелась открывать, думая, что, должно быть, это соседи пришли жаловаться на пение Мэнни.

На пороге стояли Брендон Бэйтс и двое его дружков с соответствующими ухмылками на лице.

— Привет, Блу, — с усмешкой произнес он, глядя на мой короткий топ и хлопковые шорты, которые я не успела сменить после работы. Похоже, мой прикид крайне понравился его приятелям.

Несколько мгновений я не знала, что сказать.

— О, привет, Брендон. Какими судьбами, ребята? — Мое приветствие не подразумевало приглашения, но Брендон, очевидно, решил иначе. Нежданный гость вошел внутрь с таким видом, словно пришел к себе домой, а Кори и Мэтт последовали его примеру. Удобно устроившись на диване, парни уставились в телевизор. Складывалось впечатление, что они собираются задержаться здесь надолго. Мэнни широко улыбался от осознания того факта, что Брендон Бэйтс находится в моей квартире и смотрит его любимое шоу. Грасьела вышла из ванной, передвигаясь вдоль стенки, точно робкий щенок, после чего присела на подлокотник возле Брендона.

— Привет, Брендон, — сбивчиво пролепетала она, рвано дыша.

Внезапно странное поведение Грейси обрело смысл. Выходит, она знала, что они придут. О чем, интересно, она думала? Что мы все дружно где-нибудь зависнем? По тому, с какой жадностью она пожирала его глазами, можно было с уверенностью сказать, что она влюблена по уши. Однако я точно знала, что Брендон не питает к ней никаких чувств. И слава Богу! Честно говоря, он пытался флиртовать со мной пару раз, и я удивлялась, почему Мейсон не видит в нем угрозы.