Такая разная Блу

— Ты знаешь, как извлечь обойму? — мягко обратился ко мне преподаватель.

Я кивнула. Джимми когда-то научил меня этому. Пока Уилсон успокаивал учеников, многие из которых начали потихоньку высовываться из своих укрытий, я быстро вытащила пули из пистолета.

— Я прошу всех вас покинуть помещение. Медленно. Не бегите. Когда окажетесь в коридоре, не останавливайтесь. Выйдите из здания школы. Я думаю, что помощь уже идет. Все будет хорошо, обещаю. Блу, ты останешься здесь, со мной. Так как ты не можешь выйти в коридор с оружием в руках, а я не могу взять его у тебя, мы подождем подкрепления.

Я знала, что под подкреплением Уилсон имеет в виду полицию, просто не хочет встревожить Мэнни, который сейчас был наиболее уязвим и выглядел крайне растерянным.

Не долго думая, мои одноклассники бросились за дверь. В коридоре было тихо и пусто, словно в классах шли обычные уроки. Но я знала, что на самом деле за каждой дверью скрываются учителя, защищающие своих учеников, рыдающие, молящиеся, боящиеся услышать новые выстрелы, ожидающие помощи и звонящие в 911. Может быть, все ломанулись к выходу, когда увидели Мэнни с пистолетом? И уже в эту минуту по лестницам поднимается спасательная команда? Я знала наверняка лишь одно: когда приедет полиция, моего маленького друга закуют в наручники, и он больше никогда не вернется в старшую школу. Никогда…

— Положи пистолет и пули ко мне на стол, Блу. Я не хочу, чтобы оружие было у тебя в руках, когда придет подмога, — отдал приказ Уилсон, возвращая меня в реальность.

Я сделала так, как он просил. Повернувшись обратно, я встретилась с ним взглядом и заметила паническое выражение на его молодом лице. Словно теперь, когда опасность миновала, Уилсон вдруг осознал к каким кровавым последствиям могла привести вся эта ситуация, произойди все по-другому. Я же едва стояла на ногах, поэтому пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

Вскоре прибыла полиция, начался допрос и взятие показаний. Уилсон отвечал быстро, описывая произошедшее. Когда Мэнни выводили из класса, нас с Уилсоном оттеснили в сторону. Я пыталась броситься за ними, но руки Уилсона прижимали меня к себе так крепко, что в конечном итоге я сдалась и обняла его в ответ. Его рубашка была мокрой от слез Мэнни, и я чувствовала, как бешено бьется его сердце под моей щекой. К аромату пряного мыла и мяты примешивался запах страха, и в течение нескольких минут ни он, ни я не могли произнести ни слова. Когда же Уилсон наконец заговорил, его голос дрожал от избытка эмоций.

— Ты с ума сошла? — сердито спросил он, касаясь губами моих волос. Сейчас его акцент был особенно заметен. — Ты самая безбашенная девчонка, каких я когда-либо знал. Почему, ради всего святого, ты не спряталась, как это сделали все, у кого есть хоть капля мозга?!

Я лишь сильнее прижалась к нему, дрожа всем телом. Адреналин, помогающий мне стоять прямо, пропал.

— Он мой друг. А друг никогда не позволит другу прикончить другого… друга. — Я попыталась пошутить, хотя мой голос дрожал не меньше тела.

Уилсон рассмеялся, и в этом смехе чувствовалось облегчение. Я тоже засмеялась. Я смеялась над тем, что мы смотрели в лицо смерти и все-таки выжили. Я смеялась, потому что мне не хотелось плакать.

Сначала нас с Уилсоном допросили вместе, затем по отдельности. Я была уверена, что Мэнни тоже опрашивали. Позже я узнала, что к тому времени, как ученики, посещающие уроки Европейской истории, высыпали из школы, скорая помощь и полиция уже были на месте.

Большая часть учеников была сразу эвакуирована преподавателями, а когда на улице показался класс мистера Уилсона, и стало известно, что Мэнни разоружен, полиция тут же бросилась в здание. Между первым выстрелом и задержанием прошло четырнадцать минут. Но они показались нам вечностью.

Люди провозгласили нас с Уилсоном героями. Нас даже атаковало СМИ. Но я не хотела говорить о Мэнни, поэтому отказывалась давать интервью. Единственное, чего мне хотелось по-настоящему, это чтобы Мэнни вернулся в школу, а вместо этого полиция и журналисты напоминали мне о Джимми и о том, что я снова потеряла дорого для себя человека. Мне даже показалось, что я видела среди полицейских офицера Бауэлса, что остановил меня на трассе целую вечность назад. Он разговаривал с другими копами, когда я выходила из школы в тот злосчастный день. Я убедила себя в том, что ошиблась. Но если даже и нет? Что в этом толку? Мне все равно нечего было ему сказать.

С того дня, когда Мэнни едва не вышиб мозги Брендону, прошел месяц. Целый месяц безумия. Месяц отчаяния и горя, настигшего семью Оливарес. Как только Мэнни выпустили, Глория тут же собрала детей и уехала. Я не знала, куда они отправились, и сомневалась, что увижу их вновь. Чтобы как-то заглушить одиночество, я звонила Мейсону. Наши встречи не были свиданиями. Как и не были они дружескими посиделками. Мы просто занимались сексом.

Мейсон, конечно же, был в восторге от нашего «общения». Мне же нравилось ощущать на себе тяжесть его тела. Но сам Мейсон не особенно мне нравился. Однако я не парилась по этому поводу. В один из дней я заметила, что он ждет меня у школы. Он стоял рядом со своим мотоциклом, скрестив на груди покрытые татуировками руки. Оставив свой грузовичок на школьной парковке, я ловко запрыгнула на байк. Надев шлем, я обвила руками его накаченную грудь, и мы рванули с места. Мейсон любил быструю езду, его не останавливал даже пронизывающий январский ветер. Мы доехали до дамбы Гувера и повернули назад, так как начало темнеть.

Мейсон занимал помещение над гаражом родителей, в которое можно было попасть по узкой выдвижной лестнице. Мы поднялись в комнату, наши щеки раскраснелись от быстрой езды, а кожу покалывало от мороза. Я не ждала флирта или слащавых бесед — никогда не ждала. Без единого слова мы опустились на кровать, и я постаралась отключиться от дурных мыслей.

Спустя час я проснулась в пустой постели. За тонкой стеной, отделяющей спальню Мейсона и ванну от остального пространства, играла музыка и слышались чьи-то голоса. Я оделась, с трудом втиснувшись в джинсы, которые ненавидела, но все равно надевала день за днем. Я чувствовала голод и надеялась, что у Мейсона найдется кусок пиццы, который я могла бы незаметно стащить. Мои волосы торчали в разные стороны, а тушь осыпалась с ресниц, поэтому я провела в ванной, должно быть, минут двадцать

Выйдя из ванной, я по привычке выключила свет. Стало темно, и я очень аккуратно двинулась в сторону постели, огибая разбросанную по полу одежду и обувь. Выключатель для спальни находился на противоположной стене, и добраться до него было непросто. Дойдя до двери, я взялась за ручку, которая была измазана чем-то липким, по ощущениям похожим на плавленый сыр, как вдруг услышала голос Мейсона, приветствовавшего брата вопросом:

— Как дела, братан?

Я не видела и не общалась с Брендоном с того злосчастного дня, когда все произошло. Не хотела я столкнуться с ним и сейчас. В тот день его даже не было в школе, однако это не мешало мне винить его во всем, что произошло. Я вновь заперлась в ванной, голодная и злая, слыша, как кто-то еще приветствует Брендона.

— Здорово, Брендон. Тебя еще не схватили?

Это был Колби — один из друзей Мейсона, которого я не переваривала. Он был страшным, подлым и тупым. Самая настоящая тройная угроза. А сейчас он похоже был еще и пьян. Я старалась избегать его, когда это было возможно. Но похоже, что этим вечером избежать его общества не удастся.

— Пока нет. Но ночь только начинается. — Как всегда очаровательно пошутил Брендон.

— Мейсон говорил, что у тебя на телефоне есть фотки той маленькой сеньориты, — невнятно промямлил Колби. — Их же не конфисковали?