Таки, братья, там и правда, хорошо

Самолет медленно тронулся в направлении взлетной полосы. Танки оживились. Самолет выехал на полосу. Вервольф вслух читал мне учебник, а я лихорадочно выполнял все, что там советовали. Танки робко начали постреливать куда попало. Попало в казарму. Оттуда посыпались пьяные солдаты в чем мать родила, но при оружии. Самолет начал разбег. Танки открыли ураганный огонь. Полоса выглядела особенно эффектно в свете трассирующих снарядов. Самолет разогнался до максимума. Остальной экипаж - штурман Паша, бортинженер Женя и три очаровательные стюардессы - хранили напряженное молчание. Тут я вспомнил, что самолет-то военный, и, стало быть, чем-нибудь, да вооружен, и послал весь остальной экипаж, кроме Веры, на поиски вооружения. До конца полета мы не встречались.Я сильно подозреваю, что там происходили многочисленные эротические сцены. Правда, они все же нашли спаренную пушку и даже подбили кое-что. Полоса, тем временем, явственно близилась к концу. Я мысленно воздел руки, сказал: "Да хранит нас всех Святой Патрик!", резко взял штурвал на себя. Земля пошла куда-то вниз, а мы, соответственно, вверх. Мы взлетели!!! После чего мы крепко поспорили с Вервольфом вот по какому поводу:

– Может, уберешь шасси?- иронично предложил он, когда высота была метров сто пятьдесят.

– Что-то не хочется.

– А что так? Мешаются ведь.

– Мешаться-то они, конечно, мешаются, но, видишь ли, шасси - очень хитрая штука. Убрать-то их всегда получается, а вот выпустить - нет.

Тут он заговорил с позиций аэродинамики, как будто всю жизнь водил авиалайнер, а не автобус. Мы даже чуть не подрались. Но шасси я все-таки убрал.Мы набрали высоту девять тысяч метров и взяли курс на Россию, затем я переключил управление на автопилот и напряг всех: Веру - готовить кофе, Вервольфа - готовить то, что он купил у Сулеймана, к употреблению. Когда кофе был выпит, Вера подошла ко мне, расстегнула пуговку на блузке и промурлыкала:

– А не расскажешь ли ты сказочку напоследок?

Я не устоял.

Сказка № последняя. Валерий Чкалов и чукчи.( на чукотском наречии).

За морями, за горами, за зелеными лесами,

Без порядочных дорог был большой земля Совок.

Всякий разный человек

Средь озеров жил и рек.

Всякий, чья была не лень,

Часто ездил на олень.

Нам шаманы рассказали:

Наша мама- дядя Сталин.

Где большой-большой часы,

Он живет, смеет усы.

Чукча умный ловит нерпу,

Все для молота и серпа.

Дядя Берий, весь очкатый,

Шлет сюда мужик с лопатой.

Нам шаман, однако, скажет,

Кто зачем кует и пашет.

А совковый весь народ

Захотел большой рекорд.

Птиц огромный был построен,

Весь красив, как морж весною.

Наша дома оставалась,

Сильно нерпой объедалась.

Престарелая шамана

Бил тюленю из нагана.

И шамана дал для нас

Истерический сиянс.

Вызвал дух от лысый дядька,

И при нем жена был, Надька,

И сказала нам тот дух,

Что шаман - вообще лопух...

И еще она сказала,

Чтобы чукча побежала

Звать мужика и солдату,

И чтоб все несла лопату.

Чукча умнай был, однако.

Он поехал на собаках.

И привел большой толпа

Делать взлетный полоса.

Как все сделал, что хотел,

Птиц железный прилетел.

Плохо видела дорогу,

И сломала, бедный, ногу.

Из кабины ( вся ругалась)

Дядя Чкалов выбиралась.

Очень много говорила

И с шаманом водку пила.

А как вечер-то настала,

Чкалов нас к себе позвала.

Говорит:" Проклятый янки

Спер у нас все-все киянки.

И внеплановый расход

Удручает наш народ.

И наш мама - дядя Сталин

По все дни в большой печали.

И хотела, чтобы чукча

Бил моржа сильней и лучше,

Потому моржовый клык

Для винтовки лучший штык.

Мы с винтовкой влезем к янки,

Чтоб отдала нам киянки.

А железный самолет

Для того и взял рекорд,

Чтоб по нашему проливу

Янки бить и в хвост, и в гриву.

Видел он пролив прилично.

Чукча стала пограничник.

Если янки вдруг придет,

Он получит пулю в рот.".

Чкалов долго выступала,

Чукчу сильно волновала.

Ногу птице залатала,

Чкалов утром улетала.

И живет, однако, чукча

Без него легчей и лучше.

Самолет уже летел над Европой. Я удивлялся, что всем по фигу наше появление в мирном воздушном пространстве - как будто израильские военно-транспортные "Боинги" летают тут каждый день. Мой экипаж живо обсуждал произведение чукотского устного народного творчества, тема развивалась до бесконечного абсурда. Я же по учебнику зубрил снижение и посадку. Мы подлетали к границе России. Признаться, я испытал гордость за отечественную службу ПВО, когда услышал в наушниках предельно вежливое обращение по-английски. Нам предлагалось сообщить кто мы такие, откуда, куда и с какой целью летим, а также бортовой номер и список экипажа. Я состроил идиотскую гримасу и по-английски же сказал, что ничего не понимаю. Вежливость сразу исчезла:

– Куды прешь, мать твою?!

– Я- борт хрен знает какой. Лечу из Иерусалима в Москву. Цель - попасть домой. Экипаж состоит из семи человек. Командир - Диего Фернандес.

В эфире повисла напряженная тишина, потом тот же голос, только потерянный какой-то, сказал:

– Эй, на хрен знает каком... Где вы взяли эту хреновину?

– На базаре купили.

– А....А посадить-то вы ее сможете?

– Только что прочитали, как это делается.

Следующий вопрос последовал минут через пять.

– А на хвосте у вас кто?!

– Понятия не имею. А на кого похож?

– На Б-52, стратегический бомбардировщик.

– А...Это не с нами.

Голос помолчал - помолчал, потом взмолился:

– Братки! Уберите его куда - нибудь! У меня ракета не запускается! Я под суд пойду!

Я пожал плечами - убрать такую махину мне лично возможным не представлялось. Однако где-то в хвосте самолета что-то сильно бумкнуло, потом в наушниках послышался все тот же грустный голос:

– Спасибо, браток. Тебе теперь зеленая улица до Москвы. Сядешь в Шереметьеве. Ты теперь медаль получишь.

– За что?
– удивился я.

– Ты у нас теперь Спаситель Отечества. Ну, пока.

Неизвестный отключился. Я перевел самолет на ручное управление и повел его сам.

Я совершенно забыл написать, что основная часть нашего полета проистекала ночью, так что к Москве мы подлетели, когда уже рассветало. Это было замечательное утро.

27 января, Среда

Я медленно снижал " Боинг" по спирали, центром которой был аэропорт. В наушниках послышался недовольный голос:

– Эй, на хрен знает каком борту, вы там садиться-то собираетесь?