Тактильные ощущения

— Костя из Лота, тебя ждут у обменки!

Надо сказать, что все происходящее не вызывало у меня никакой надежды и я просто занимался этим от нечего делать. Пока за мной не приедут. С Виктором была договоренность, что он меня заберет, удостоверившись, что рейс прибыл.

Естественно, никакой мифический Костя не пришел, и мое бесцельное скитание по залу было прервано радостным ревом Виктора:

— Майер! Давай сюда!

Ну я и дал.

Глава двадцать шестая

— Ну и что? Стоило оно того? — Виктор, не отрываясь от ночной трассы, задал свой первый вопрос.

— Я не знаю, чего оно стоило. Уже ничего не изменишь, — грустно проговорил я.

— В любом случае — ты был у Аякса, тебя уроды опять чуть не пришили, но мои ребята помогли! — слегка патетично изрек Виктор.

— Если бы я мог сказать, кто наш враг. Все бы стало совсем просто.

— Ну, как кто? Ты, Майер, брось свои интеллигентские штучки! Это же эти! Ты сам говорил! Руки у них кривые, кошек не любят. Ну и вообще. Одни их вентиляторы летающие… Типичные враги.

— Мы не можем понять себя, чего мы хотим, и ради чего живем. Как же можно судить человека за то, что он кошку не погладил? Хотя… Другие их поступки никак не говорят об общечеловеческих ценностях в их багаже. Самое сложное — познать их парадигму, понять кто они! Может это просто какое-то движение сопротивления нынешнему безумному времени. Такие же загнанные в угол люди, как я и ты. Может быть, нам надо просто понять друг друга и идти одной дорогой. Бороться с увлечением нашей цивилизации во всепоглощающую пляску некомпетентности, примитивизации бытия.

— Шо? — Виктор прервал мои мысли вслух.

— Кто его знает, — объяснил я свои дурацкие сомнения.

— Ну, я ж и говорю! Мочить сволочей надо!

— А ты откуда Лисса знаешь? — перевел я разговор в другое русло.

— Я его не знаю! Я Сашку Малицкого знаю. Он его ведомый. Они так договорились, когда свои «сушки» в лес отогнали.

— Знал, — тихо проговорил я.

— В смысле, не понял? Что Сашка? — Виктор все прекрасно понял.

— О завалил этих , но сам…

Несколько минут Виктор молчал и смотрел только на ночное шоссе.

— Майер. Ты только покажи мне, где они. Только. Остальное не твоего ума дело. Вернее твоего, конечно, но мне надо их видеть! Найди их!

— Мне это надо не меньше, чем тебе. И мы найдем их вместе. И вместе все поставим на свои места.

— Место — много.

— Что? — не понял я.

— Ты много раз повторил слово «место».

— Это я так…

Ночное шоссе мчало нас вдоль черного леса в город. Странно — полчаса дороги и вместо сверкающей столицы — черный, полностью черный лес. И неестественно яркая палочка гаишника. Неизвестно откуда и зачем машущего нам этой палкой на ночном шоссе.

— Ну, Майер, готовься, это, небось, нас твои камарады тут подстерегли, — притормаживая пробормотал Виктор.

Остановился он метрах в пяти от палочника. В темноте четко клацнул передернутый затвор пистолета.

— Не спеши, — предупредил я.

— Лучше стрелять первым, чем не успеть, — изрек Виктор.

Но я понял, что пистолет спрятал. Не далеко.

— Сержант Карако, предъявите документы, — в опущенное окно машины скороговоркой проговорил подошедший гаишник. При этом он даже изобразил отдание чести.

—А можно поинтересоваться, в чем дело? — Виктор не спешил показывать документы.

Но стража шоссе было трудно пронять требованием законности. В поддержку ему вспыхнули фары патрульной машины, затаившейся в лесу, в десятке метров от шоссе.

— Выйдите из машины, — постовой и не подумал ответить на вопрос Виктора.

— Я ещё раз спрашиваю, — с нотками озверения в голосе проговорил Виктор, — объясните причину, по который вы остановили нас.

Гаишник, игнорируя вопросы Виктора, повернул голову в сторону патрульной машины и кивнул. Из машины вышли двое в милицейской форме и направились к нам в свете фар. Это очевидно и настроило Виктора на радикальные действия. Он медленно открыл дверцу машины и спокойно встал перед гаишником. Но так, что тот оказался между Виктором и теми, уже почти подошедшими. Без особых церемоний он сгреб сержанта и приставил к его голове пистолет.

— Эй вы, воины, — прокричал он автоматчикам, — бросайте пушки, иначе вашему герою башку снесу!

— Ты чего, мужик, — вдруг примирительно заскулил сержант. — Я же только документы проверить.

— А зачем??

Соратники сержанта тем временем стояли, подняв высоко руки.

— Ну как? — в голосе гаишника сквозило искреннее недоумение. — Жить-то нам надо! Мы ж ничего, мы по мирному. Если все в порядке.

Для человека с приставленным к затылку пистолетом он был излишне говорлив.

— Майер, — Виктор позвал меня, — подойди сюда. Он кто, наш?

Виктор очевидно считал, что я могу отличить чужаков по запаху или на ощупь. Хотя, на ощупь, конечно..

— Дай лапу, — обратился я к сержанту, стараясь не упускать из виду тех двоих.

Сержант вяло, как будто напрочь лишенный воли, пожал протянутую мною руку. Нормальное, вялое и влажное от страха рукопожатие.

— Виктор — это просто гайцы, — успокоил я, — деньги стригут.

В общем, в итоге мы помирились.

Глава двадцать седьмая

Я, наверное, ничего не понимаю в этой жизни. Почему умирают мои товарищи, почему страдаю я и мои близкие и вся наша борьба сводится к каким-то никому непонятным действиям. А вот другой — совсем по-другому. И выглядит он неплохо, судя по рекламе по телевидению, и богат, и всемогущ. Вот как загнул: «Марьян Заславский-Нкомо. Нет — вторжению извне! Встреча с соратниками и борцами во Дворце Съездов Компартии». Удивительно было видеть в обычной рекламе то, что так мучило нас последнее время. Надо идти. Тем более — вход свободный.

При входе две немолодые девушки без косметики раздавали буклеты. Буклетик содержал какие-то примитивные рисунки, что-то про бога и душу… Бред какой-то.

Заславский-Нкомо был эскимос. Никто другой не мог обладать таким специфическим лицом, таким, от природы поставленным, театральным басом. Он вылетел на сцену под восторженный вздох зала.

«Братья и сестры! Настало время откровения! Вы видите! Час пробил! Посмотрите вокруг себя, что вы видите?»

— Я вижу идиотов, — Виктор не постеснялся произнести это в полный голос. Правда, эта реплика мигом потонула в едином выдохе зала: