Талант (Жизнь Бережкова)

Затем он открыл совещание.

– Давайте-ка, товарищи, подумаем, как нам скорей выпустить этот мотор. Он нужен нам до чертиков, как воздух, как вода. Иностранцы нам продали авиадвигатель, а у самих уже есть кое-что получше. В случае чего нас с этим их двигателем будут бить как миленьких. А мы не хотим быть битыми. Хотя товарищ Кущин, если судить по его делам...

– Товарищ Серго, - взмолился Кущин, - разве же я против?

– Теперь не найдется таких чудаков, которые сказали бы, что они против советского мотора. Теперь пошли другие речи: нельзя ли как-нибудь помедленнее взять шаг? Нельзя ли как-нибудь отодвинуть это дело? Кто ставит так вопрос, тот, по существу, способствует врагам социализма, врагам нашей страны, рассчитывающим, что в решающий час мы будем слабы.

Резко, без единого смягчающего слова это высказав, Орджоникидзе обратился ко мне:

– Изложите, пожалуйста, в чем вы нуждаетесь.

Я перечислил наши нужды и в заключение попросил усилить мою группу, командировать в мое распоряжение еще нескольких сильных работников.

Меня поддержал Новицкий:

– Мы выделим для товарища Бережкова нужных ему людей из состава института. Мобилизуем все наши резервы. Я прошу разрешить мне, товарищ нарком, самому выехать сюда с новой бригадой института, чтобы вместе с товарищем Бережковым добиться в кратчайший срок победы.

Орджоникидзе спросил:

– А что думает по этому поводу товарищ Никитин?

Андрей кратко сказал, что согласен с моими предложениями. Затем и Кущин заявил, что не возражает против усиления моей группы.

Орджоникидзе прищурился. Мне показалось, что я вижу хитрые огоньки в его глазах.

– Вот как? Пришли к одному мнению? А я, товарищи, намереваюсь поступить наоборот. Придется немного подсократить группу Бережкова, кое-кого у него забрать.

– У меня? Ни в коем случае!

– Лишь одного человека. Буду просить у вас товарища Никитина. Плохо ли будет, если он поработает здесь заместителем директора завода? Дадим подмогу Кущину. Чего, Кущин, молчишь? Думаешь, поведет свою линию? Поведет! Не будет относиться к советскому мотору, как к подкидышу. Прекратит эту позорную историю, когда группе Бережкова приходится чуть ли не контрабандой добывать детали для мотора... Твое мнение, Кущин? Может быть, возражаешь против такого заместителя?

– Не возражаю...

– А почему мрачен? "Не возражаю..." Не так, товарищ Кущин, надо разговаривать, когда речь идет о важнейшем для партии, для Советской власти деле. Вот на Сталинградском тракторном я видел инженера, начальника механического цеха. В нем дьявольский запас энергии. Для него невозможного не существует. Это надо сделать? Сделаем! В какой срок? Сделаем! Трудности? Преодолеем! И делает, дает! Вот таких инженеров, таких директоров надо нам побольше... Товарищ Никитин, вы принимаете мое предложение? Возьметесь? Проведете нашу с вами линию?

Я не выдержал:

– Возьмется! Проведет!

В глазах и под усами, в уголках крупных губ Серго, мелькнула улыбка. Сразу яснее обозначилась ямочка на подбородке.

– А я опасался, - не без лукавства сказал он, - что товарищ Бережков действительно ни в коем случае не отдаст никого из своей группы. Ну, раз конструктор мотора благословляет, то...

Он взглянул на Никитина.

– Поработаю, товарищ нарком... Берусь.

– Вам, товарищ Никитин, придется посоревноваться с вашим братом... Его мотор тоже на подходе...

Я быстро спросил:

– Вы там, у него, были?

– Понаведался... Сейчас вы впереди на полголовы, но... Если зазеваетесь - обгонит.

Нарушая строй заседания, следуя, видимо, течению своих мыслей, Серго вдруг заговорил на другую тему:

– Сравниваю я вот двух конструкторов - Бережкова и Петра Никитина. До чего же разные!.. Один - вспышка, пламень, озарение, другой - методика, ровное напряжение, умение все предусмотреть. До чего разные таланты! И ведь оба большевики в технике. И не скажешь даже, который лучше.

Слушая, я предвкушал, как изложу все это своей Валентине. Талант... Большевик в технике... Физиономия, очевидно, выдала меня. Возможно, я даже порозовел от удовольствия. Во всяком случае, Серго тут же позаботился о том, чтобы я не слишком занесся.

– А ведь Петр Никитин лучше работает с людьми, товарищ Бережков, Лукин-то оказался у него превосходным работником.

– Лукин?
– только и нашелся молвить я.

В памяти всплыл добродушный, рыхловатый блондин, старший конструктор АДВИ, с которым я не поладил с первых же дней работы у Шелеста. Этот тугодум раздражал меня своей, как мне казалось, вечной вялостью, медлительностью. Став главным конструктором, я порой, не выдержав, отбирал у него чертежи, чертил сам. И вот... У Петра Никитина, в его группе, он оказался хорошим работником, даже отличным, раз уж нарком так отзывается о нем. Придется и об этом рассказать Вале.

Меж тем Орджоникидзе повернулся к Новицкому.

– Как видите, усиливать группу Бережкова не придется.

– Считаю все же необходимым, товарищ нарком, принять личное участие в работе здесь, на месте.

– Если вы так рветесь потрудиться для мотора Бережкова, то для вас, возможно, найдется другое серьезное задание.

Орджоникидзе, к моему торжеству, заговорил о заводе, который, вероятно, придется строить для выпуска "Д-31". Он спросил Новицкого:

– Хотели бы вы строить этот завод?

– Почел бы долгом и честью для себя.

– Хорошо. Буду это помнить. Память у меня хорошая.

Затем совещание продолжалось. Серго обсудил с нами и решил еще несколько организационных и технических вопросов. Около полуночи ему позвонили из Москвы. Открытое, крупных очертаний лицо Орджоникидзе человека, которому было уже под пятьдесят - живо, по-молодому передавало движение души.

– Значит, буду уже в пути, когда задуют? Шлите мне молнию по линии. Что? Не страшно, если разбудят...

Он рассмеялся в ответ на какую-то неслышную нам реплику и проговорил:

– Мечтаю, чтобы разбудили... Шутка ли, первая домна в Кузнецке!

Положив трубку, он сказал:

– Помните, какие были толки за границей по поводу Магнитки и Кузнецка? Предсказывали, что сядем в лужу... Оказывается-то, не мы садимся в лужу.

Затем он вернулся к обсуждению наших дел.

41

...После совещания Орджоникидзе вышел вместе с нами из вагона, надев шинель внакидку.

Сияла полная луна. Путевые будки, вагоны на запасных путях, столбики около скрещений отбрасывали четкие тени. Фонари у здания станции освещали перрон. Там было людно, вскоре ожидался поезд на Москву.

Где же Валя? Пересекая запасные пути, поглядывая по сторонам, я направился к станции. Бригада железнодорожников, расхаживающих с фонарями, готовила к отправлению длинный товарный состав. Я приостановился. Возле одного из вагонов можно было различить женскую фигурку в знакомой мне светлой косынке. Любопытно, что там делает моя Валентина?

Нагнувшись, она с таким вниманием наблюдала за работой смазчика, что не заметила, как я приблизился.

– Добрый вечер, дорогая жена, - не выдержал наконец я.