Талиесин
Шрифт:
— Почему? — спросил Талиесин. — Этот холм — святой? Или ручей, который бежит под ним?
Давид покачал головой:
— Не холм и не ручей, Талиесин, священно самое место, ибо здесь впервые на этой земле прославили имя Иисуса.
Талиесин огляделся.
— Интересное место. А почему здесь?
— Садись с нами. Мы собрались перекусить. Раздели нашу трапезу, и я расскажу тебе про это место. — Он перехватил взгляд Талиесина, направленный на горшок. — Не тревожься, тут на всех хватит. А Коллен отлично стряпает. Он же галл, у них это в крови.
Талиесин сел, Давид подал ему глиняную
— Давным-давно в этих краях поселилось одно племя. Они жили в свайных домах на озере у подножия Тора. Были у них вождь и друид, а кормились они рыбой из озера, а еще пасли на склонах Тора овец.
На холме они погребали своих мертвецов, ибо здесь стоял безголовый каменный идол. Голова хранилась в пещерке у ручья, и ее время от времени выносили поглядеть на обряды и пляски. Жили они, как было у них заведено, никому не ведомые, кроме ближайших соседей.
Но однажды пришли сюда люди с востока, евреи, и старшим у них был Иосиф — тот самый Иосиф, что плакал над нашим Господом и отдал для Его погребения новый гроб, который высек в скале. Это он вместе с другим человеком, Никодимом, просил прокуратора Пилата отдать им тело распятого Иисуса и похоронил его, как положено по обычаю.
Так вот, Иосиф этот был богат и богатство свое составил на торговле оловом, которой занимался еще его отец. Происходил он из города Аримафеи и мальчиком часто сопровождал отца в поездках на рудники по всему миру. Раз, а может, и не один, приезжали они сюда, на Остров Могущественного, торговать с бриттами.
Иосиф, надо полагать, хорошо запомнил здешние края, потому что, когда Господь вознесся на небеса, он вернулся сюда, захватив с собой многих, уверовавших во Христа. И еще они принесли с собой чашу Тайной вечери, из которой Иисус пил накануне Своей смерти.
Этот-то Иосиф и приказал воздвигнуть на холме храм.
— Тот, что мы сейчас видим? — удивился Талиесин.
— Да нет, вряд ли. Думаю, тут с тех пор было несколько храмов. Однако Иосиф, его слуги и домочадцы жили здесь много лет в мире со всеми, освятили это место своими молитвами, со многими подружились и многих привели в Царствие Божие, хотя вождь озерного народа так и не уверовал. Впрочем, они, видимо, пришлись ему по душе, потому что он дал им двенадцать хайдов земли. Со временем Иосиф и остальные пришельцы умерли, и память о них изгладилась.
— А… э… храм сохранился, — вставил Коллен.
— О да, храм сохранился. И время от времени приходили другие и восстанавливали его. Некоторые говорят, что сюда приходил поститься и молиться апостол Филипп и другие святые.
— А вы здесь зачем? — спросил Талиесин.
Давид улыбнулся.
— Чтобы привести к истинному Богу здешний народ. Тем же заняты и многие наши братья. Господь наш ходит по миру, открывая Себя людям. Он идет впереди, мы следуем за Ним. — Священник робко пожал плечами. — Он оказал нам честь, позволив разделить Его труды.
Талиесин задумался.
— Вы знаете, —
сказал он, — что я встретил истинного Бога — в Ином Мире. — И, заметив, как изменился в лице Коллен, добавил: — Вас это смущает?— Верно, — отвечал Давид, — что наш Господь редко являет Себя таким образом. Однако, — он сделал великодушный жест, — ты человек необычный. Наш Господь показывает Себя когда пожелает, кому пожелает и как посчитает нужным. — Давид помолчал и улыбнулся. — Мы часто забываем, что мы — Его слуги. Не пристало слуге укорять господина. Если нет тому какой препоны, поведай о своем откровении: я был бы счастлив услышать.
— Нет никаких препон, — отвечал Талиесин, — охотно расскажу. — Он начал описывать Иной Мир и туман, в который попал, пытаясь различить будущее своего народа. — Туман сгустился, и я потерял дорогу. Он вышел ко мне в обличье Древнего, в сияющем одеянии. Он открыл мне Себя… показал мне тайны веков… — Талиесин смолк, вновь переживая те поразительные мгновения.
Давид молчал, и через некоторое время Талиесин продолжил:
— Много дней после этого я не мог ни говорить, ни вкушать пищи. Мысли мои были полны величием увиденного, но выразить я их не мог. Вот почему при виде тебя я закричал: с уст моих спала немота, и я произнес слова, которые жгли мне сердце.
— Слова эти были молитвенным песнопением, — отвечал Давид, — я буду помнить их до конца жизни.
— Какая… ммм… удача, — вставил Коллен, — что ты встретил именно нас. Кто другой сумел бы тебя понять?
— Не просто удача! Божественный промысел! — сказал священник. — Но ты ведь друид, а ваш народ поклоняется многим богам. Как вышло, что ты решил отринуть их и служить нашему Господу?
— Так Он повелел. Впрочем, у нас человек волен служить любому богу — тому или другому, или вовсе никому не служить, — как уж ему на роду написано. Мы знаем много богов и немало богинь и чтим всех в равной мере. Есть у нас даже бог, у которого нет имени, но которого называем Благим Богом.
Однако мудрые ведают, что все боги — разные проявления одного и того же божества, потому друид может поклоняться любому из них, зная, что чтит всех.
— И все же мне непонятно, откуда ты знаешь, что тебя призвал истинный Бог.
Талиесин широко улыбнулся.
— Все очень просто. Истина — живая, верно? Все жизнь я взыскал истины, как же мне было ее не узнать, когда она мне открылась? И потом, — продолжал он, — я не первый раз Его видел. Однажды, когда мальчиком я впервые ступил в Иной Мир, Он предстал передо мной и обещал научить, что я должен сказать. — Талиесин подался вперед и тронул Давида за руку. — Я много об этом думал: ты и есть то орудие, через которое завершится мое обучение.
Давид замахал на него руками.
— Ты оказываешь мне слишком высокую честь. Это мне пристало сидеть у твоих ног и выслушивать наставления. Воистину, тому, кто видел Христа лицом к лицу, есть чему нас поучить.
Талиесин изумился.
— Ты что, никогда Его не видел?
— Никогда, — с улыбкой отвечал Давид. — И неудивительно. Мало кто из поверивших в Него удостоился такой радости. Очень мало.
— Так как же ты пошел за Господом, Которого никогда не видел? — удивился Талиесин.