Талиесин

Талиесин медленно двинулся вокруг дольмена.

— И впрямь печальный рассказ, — сказал он, помолчав. — Если бы юноша сильнее любил, он бы придумал, как спасти девушку. Он бы увез ее с собой, или они поселились бы вместе в другой стране…

— Быть может, — отвечала Харита, — но обоих удерживал долг — долг перед народом и перед страной. Их миры были слишком далеки.

— Ах, — вздохнул Талиесин, закрыл глаза и, скользнув спиною по камню, уселся на землю.

Харита смотрела на него с любопытством.

Певец заморгал глазами и сказал:

— Мертвая и похороненная, девушка так и не узнала, что сталось с юношей.

— Думаю, он нашел себе другую среди своего народа, — сказала Харита.

Талиесин грустно покачал головой.

— Нет. Некоторое время он влачил жалкое существование, полубезумный от горя и обиды. Однажды он пришел в себя и вернулся к девушке. Ему рассказали, что она умерла, тогда он пришел на ее могилу и рассек себе грудь кинжалом. Он вынул сердце, похоронил его рядом с девушкой, потом лег… — Талиесин замолчал.

— Что с ним сталось?

— Ничего, — скорбно отвечал Талиесин, — так и лежит.

Харита различила озорную искорку в его глазах, легкое подрагивание в уголках губ и рассмеялась. Смех прогнал грусть, навеянную печальным рассказом.

— Не пытайся его утешить, — предупредил Талиесин. — Его сердце — с девушкой, и нет для него теперь ни боли, ни радости.

Харита опустилась рядом с ним на колени. Он протянул руку, и пальцы их соединились. Он прижал ее ладонь к губам. Она смотрела, как он целует ей руку, потом закрыла глаза и в следующий миг ощутила губами касание его губ.

В их лобзании была робкая чистота, но была в нем и страсть, жар, от которого пробудился дремлющий голод.

Талиесин молчал, но она слышала его дыхание. Он был так близко, что она ощущала кожей его тепло.

— Ни боли, ни радости, — прошептала она и приникла лицом к его груди. Обхватив ее руками, он медленно запел.

Тени в лесу сгустились, прежде чем они шевельнулись. Косые лучи расчертили землю светлыми полосами, серые облака порозовели. Лошади забрели под деревья и стояли, опустив длинные морды.

Талиесин коснулся ладонью ее щеки.

— Харита, душа моя, — прошептал он, — если я и похитил твое сердце, то лишь ценой своего.

Харита хотела было встать, но он не выпускал ее руки.

— Нет, — выговорила она. — Я… я не выдержу.

Она высвободила руку, встала, отошла на несколько шагов, остановилась и снова взглянула на него. Глаза ее стали суровыми, словно каменный дольмен.

— Не бывать этому! — сказала она, и звук ее голоса острым ножом рассек тишину леса.

Талиесин медленно встал.

— Я люблю тебя, Харита.

— Одной любви мало!

— Более чем достаточно, — сказал он.

Она обернулась к нему.

— Более чем достаточно? Она не может остановить боль, печаль, смерть! Не может вернуть утраченное!

— Не может, — согласился Талиесин. — Жизнь рождается из боли. Ее нельзя избежать, но любовь помогает сносить боль.

— Я не хочу ее сносить, не хочу вечно терпеть. Я хочу освободиться, забыть. Поможет ли здесь любовь?

— Любовь, Харита… — Талиесин подошел, положил ей руки на плечи и почувствовал, как сильно они напряжены. — Любовь никогда не забывает, — сказал он мягко. — Любовь никогда не устает надеяться, верить, терпеть. Пусть боль и смерть силятся взять верх, любовь стоит крепко.

— Красивые слова, Талиесин, — глухо отвечала Харита, — но всего лишь слова. Я не верю в такую любовь.

— Тогда поверь мне, и я ее тебе покажу.

Харита отвернулась, и он успел заметить на прекрасном лице следы долгих лет одиночества и еще другое — глубокую, кровоточащую, открытую рану в сердце. Вот откуда ее гнев; и отсюда же гордость.

— Я покажу тебе такую любовь, — нежно повторил он.

На мгновение она смягчилась и даже полуобернулась к нему. Однако боль была слишком велика. Лицо ее вновь посуровело, она схватила поводья.

Он не пытался ее удерживать, просто смотрел, как она скачет между деревьями. Через несколько мгновений раздался всплеск — серый вошел в ручей. Тогда он вскочил в седло, развернул коня и поскакал к выходу из долины.

Он уже достиг зарослей боярышника, но еще не успел въехать в ручей, когда из долины донесся сдавленный крик, а следом прозвучало «Талиесин!».

Юноша натянул поводья и прислушался. Все было тихо. Он хлестнул лошадь уздечкой по шее и понесся галопом. Шипы цеплялись за одежду и кожу, но Талиесин, ничего не чувствуя, летел вперед.

Сперва он не увидел ее, только копошащуюся серую массу — это билась поваленная наземь лошадь, которую трое держали за шею и голову. Еще четверо волоком тащили по земле кого-то в белой одежде… Харита!

Талиесин устремился на помощь. В этот миг Харита высвободилась из рук нападавших и отскочила назад. У разбойников были копья, и все четверо наступали на нее с оружием наперевес. Талиесин все еще был далеко, он понял, что не успеет. На бешеном скаку он с бессильным ужасом наблюдал, как один из нападавших подался вперед, целя в Хариту страшным наконечником.

Копье метнулось в воздухе, и в тот же миг Харита исчезла… в следующее мгновение она перекувырнулась над головой врага — колени прижаты к груди, голова — к коленям, косы развеваются. Разбойник, потеряв равновесие, рухнул навзничь.

За спиной у ошарашенных противников Харита припустила бегом. Один из тех, что держал лошадь, разжал хватку и метнулся за ней. Его руки схватили пустой воздух, и он растянулся на земле.

Теперь уже все разбойники кинулись на девушку, железные наконечники их копий блестели в тени долины. Один из них молниеносно вскинул копье и, размахнувшись, бросил его в Хариту.

Однако девушка снова исчезла. Древко вонзилось в землю и осталось стоять, дрожа.

Нападавший бросился за копьем, но Харита, перекатившись по земле, ухватила древко и выставила наконечник навстречу бегущему. Тот резко остановился, выпрямился и пошатнулся. В следующий миг он с криком обернулся к товарищам, сжимая руками торчащее из груди копье.

Он упал, но другой перепрыгнул через него и сзади ухватил пытавшуюся увернуться Хариту. Он держал ее за локти и разворачивал к товарищам, один из которых уже изготовился вонзить в нее острие копья.