Талисман Белой Волчицы

— Я поначалу склонялся, что во главе банды стоял мужчина, но потом Алексей показал мне стрелу от самострела, ты, Егор, гильзы от «арисаки», и я понял, что только извращенный женский ум способен на подобное коварство и жестокость. Но я не мог понять, откуда такая ненависть к родному брату. А потом все стало на свои места. Несостоявшаяся любовь и зависть к чужому успеху породили желание мстить И Марфа мстила, и Никодиму, чей отец пустил по миру семью ее жениха, и Михаилу, который в отличие от нее был богат и мог позволить себе все, что хотел, и Анфисе, потому что она была дочерью Никодима. Да, она мечтала поначалу их разорить, но потом поняла, что ближайший путь к богатству — уничтожить брата. Они с матушкой являлись его прямыми наследницами, но тут на горизонте появилась Маша, и Марфа на всякий случай заспешила. Конечно, она была против занятий Карнаухова фальшивым монетничеством, но у того была idea-fixe быстро разбогатеть и открыть свое дело за границей. В этом он полностью сходился со Степкой Анчуловым, но забирал гораздо выше, хотел уехать в Америку. Там есть где развернуться . — Иван склонился к костру и, выхватив из него ветку, прикурил от тлеющего уголька Потом привольно раскинулся на лапнике, пуская дым в низкое звездное небо. — Столетов им, конечно, вовремя подвернулся под руку. У Карнаухова с ним старые связи, говорит, в первый раз тоже вместе монету лили, но Семен Петровичу повезло, не сдали его подельники, потому как верили, что вернутся и вновь займутся преступным промыслом — Но какая все-таки злобная дамочка! — произнес Егор и сплюнул в сторону от костра — Все вроде бог дал: и красоту, и ум, и замуж могла выйти запросто. Если б не сватали ее! Нет, словно прикипела к своему Евгению. И чем он ее взял?

— Что ни говори, но женщины существа непостижимые!

Порой никак не могут забыть явное ничтожество, бездарь, отщепенца, гуляку, а то и вовсе отменного лжеца и изменщика, плачут, страдают о нем, а того, кто может дать им истинное счастье, отвергают! — Иван отставил в сторону руку с папиросой, выдохнул в небо дюжину идеально круглых колечек и направил мечтательный взгляд в костер. — Сгорают дамочки, так сказать, в огне любви, а то непотребство, о котором они ночи напролет рыдают, живет себе не тужит, срамных баб пользует, в «американку» финажки просаживает…

— Что это тебя раскатало сегодня на подобные сентенции? — усмехнулся Алексей. — Или тоже под Марфины чары попал? Видел я, как ты возле нее увивался.

— Дурной ты, Алешка, потому что еще молодой! — огрызнулся беззлобно Иван. — Как я, по-твоему, должен был отвлечь внимание от своих преступных замыслов? И Федьку подловить, и того из гостей просечь, кому он должен был бумажку передать.

— И ты был уверен, что он передаст ее кому-то из гостей? — с явным недоверием произнес Алексей. — Что-то ты заливаешь, Иван?

— Честно говоря, уверен я в том не был, — сконфузился Вавилов, — но потом решил проверить, как поведет себя Марфа, если увидит эту китайскую грамоту. Подозрения у нас, признайся, уже были, и основательные, что именно она установила самострел на тропе, по которой обычно ходил один Михаил. К тому же я заметил, что она так и липнет к Федьке. Тоже думаю, с чего бы это? Ну вот взял да и освободил во второй уже раз Федьку от записки и подбросил ее на ковер рядом с Марфой. И понял, что попал в яблочко, когда она ее мигом в пепельницу спровадила. Другая дамочка на ее месте от любопытства извелась бы и всех бы привлекла разгадывать эту шараду, а она поспешила от нее избавиться. А как она дернулась, когда Михаил ей про кружочки, что Карнаухов мастер был изображать, напомнил?

Выскочила из комнаты, а лицо пятнами, пятнами… Сейчас я думаю, это был повод выйти из гостиной, чтобы выпустить Мурку. Она ведь знала, когда Степан должен был появиться. И чай подать по времени подгадала, чтобы Федька успел отраву слить… Не думала только, что мы сумеем Федьку расколоть, прежде чем ее торта отведаем.

— Да уж, — вздохнул Алексей и засмеялся, — мастер ты на всякие проказы! А кашель свой смертельный, надеюсь, уже вылечил?

Иван молча пожал плечами и многозначительно ухмыльнулся. А Алексей повернулся к уряднику.

— Ты, Лукич, смотрю, тоже не промах? Когда умудрился гильзу от «арисаки» на тропе подобрать? Скажи еще, что заранее знал, что она пригодится.

— Заранее не знал, — степенно ответил урядник, разглаживая усы. — А подобрал на обратном пути, когда с Ермашкой на шахту скакали. Словно кто меня в бок двинул.

Остановись, дескать, и подбери! А когда я сначала одну, а после вторую гильзу в саду подобрал, да рядком их выложил на ладонь, да посмотрел, что все три от «арисаки», то чуть было в присядку на радостях не пустился. Ну все, думаю, Марфа Сергеевна, отстреляла ты из винтовочки, навсегда отстреляла! Теперь Карнаухов свои схоронки покажет, и «арисака» всенепременно там обнаружится.

— Будем надеяться, что покажет! Жандармский следователь, что теперь этим делом будет заниматься, толковым мне показался. Заносчив только изрядно и капризен, но им положено. Они же белая кость, а мы кто? Обычные рабочие коняги! — хохотнул Иван и хлопнул Алексея по плечу. — По приезде сразу рапорт Тартищеву напишу о том, что младший агент сыскной полиции Алексей Поляков вполне достоин приставки «младший» лишиться, потому как по делу сработал успешно, чести полицейской не посрамил, самый главный мотив, хотя и по пальцам просчитал, но вовремя позволил нам догадаться, кто полезет в эту чертову нору под банком, и хлопнуть Протасия в тот момент, когда он уже наверняка свои американские барыши подсчитывал.

— Если б я раньше воедино свел хирурга, жениха Марфы, знахарство Протасия и его пальцы, которыми он четки перебирал, мы б недели на две раньше это дело раскрыли.

— Не скажи, не скажи, — покачал головой Иван, — если б не твоя эпопея, мы вряд ли Гурана хлопнули бы и Степку бы тоже не разоблачили. Так бы и сдох он китайцем.

— Карнаухова наверняка со Степкой Гуран познакомил.

Он на источник еще к прежнему старцу частенько наведывался. То от срамных болезней лечился, то от мужского бессилия… — пояснил Егор.

— Рассказал мне Карнаухов, как его этот старец чуть не пришил за тулун с золотом, — снова заговорил Иван, — только случай спас его от смерти. Причем, братцы, после побега с каторги повезло ему дважды. В первый раз набрел он на старателя, что золотишко в одиночку промышлял. Хотел просто провизию у него отнять, а тот думал, что на добычу его позарился. Хотя это сейчас Карнаухов твердит про провизию, а тогда, видно, и впрямь глаза у него разгорелись при виде песка да самородков. Словом, тот старатель отстреливаться вздумал. Стрельнул ему в грудь, только патроны за лето подмокли, пуля в шубейке увязла, а по плечу огромнейший синяк растекся. Упал он с испугу, а старатель к нему — проверить, жив или нет. Склонился. Рожа страшная, шрам щеку перехлестнул. Ну тут наш будущий старец Протасий его за кушак и ухватил… — Он вдруг прервал рассказ и прислушался. — Кто-то в кустах возится или показалось?

Они насторожились. Действительно, что-то шуршало поблизости, тихонько повизгивая. Егор полез в кусты и вытащил за шиворот поджавшую хвост рыжую, с узкой лисьей мордой собачонку. Бросил на подстилку из лапника и с укоризной произнес:

— Ну, Варька, подлая твоя душонка, хозяина в острог увезли, так теперь ты за нами шпионить вздумала.

— Так это ж Карнаухова собачка, — тоже узнал ее Алексей. Он протянул руку и потрепал ее за уши. Варька лизнула в ответ его руку и подползла к нему на брюхе. Заглядывая умильно в глаза, она виляла хвостом и тихо повизгивала.

— Ах ты, шельма! На запах мяса приползла, не иначе!

Видать, брюхо с голодухи подвело. Что, Варька, плохо без хозяина? — Егор бросил ей кусок мяса.

Варька схватила его и, жадно урча, расположилась неподалеку.

Иван с интересом оглядел ее, потом повернулся к Алексею:

— Сдается мне, что эта собачонка на ту бестию смахивает, что наши петарды к ядрене фене отправила.

— Похожа, но, честно сказать, ту я плохо рассмотрел.

Темно было!

— А мы сейчас опыт проведем! Дай-ка платок.