Талисман для графа

Что-то во мне требует ради нашего же блага не приближаться к вам, но одновременно… – он взглянул ей в глаза, – мне хочется прямо противоположного…

Джемайма была не в состоянии отвести глаза, и, несмотря на теплый день, ее зазнобило. Роб вопросительно смотрел на нее, а когда она шагнула к нему, он наклонил голову и коснулся губами ее губ.

Джемайма боролась с искушением всего одно мгновение. Она знала, что не устоит – как только она закроет глаза, вихрь чувственности закружит ее, и она уступит.

Это шло вразрез с ее представлениями о разумном поведении, с теми принципами, которым она всегда следовала, но сопротивляться было невозможно… потому что она этого не хотела. Она прижалась к Робу и в ответ поцеловала его. Ей показалось, что она падает в горячую, темную бездну, притягивающую ее к себе.

Они стояли, тесно прижавшись, в тени нависшей над головами шуршащей листвы.

«Я женился на вас, потому что вы мне понравились». Нравиться и любить…

Где кончается одно и начинается другое?

Джемайма отодвинулась от Роба. Она была вся во власти чувств, которые только начинала понимать.

– Роб… – Она расправила помявшийся лиф платья. – Мы не должны этого делать.

– Почему нет, дорогая? – удивился он.

– Я не хочу…

Она избегала его глаз и замолкла, испугавшись того, что на самом деле хотела произнести: «Я не хочу влюбиться в вас… «А может, уже поздно останавливаться? Вот ужас! Она начинает влюбляться в собственного мужа и не может остановиться.

– Я не хочу, чтобы мы совершили поступок, о котором потом пожалеем, – сказала она.

Роб оперся рукой о ствол молодого дуба.

– Что бы ни случилось, я не буду об этом сожалеть, Джемайма. – Он посмотрел на нее. – А вы?

– Я так сказать не могу, – ответила Джемайма. – И не потому, что вы мне безразличны, Роб. Я хочу доверять вам, но… – Она замолчала. Ей не хотелось его обижать, но пока что она не полностью ему доверяет и чувствует себя беззащитной.

Роб снова придвинулся к ней.

– Джемайма, мы можем не спешить…

Но руки и губы не слушались Роба. Он припал к ее рту, и губы Джемаймы приоткрылись. Поцелуй, крепкий и требовательный, потряс ее. От такого натиска ее охватила дрожь. Тепло его шелковистых губ, сладость языка разбудили ее чувственность, и решимость не уступить ему была поколеблена. Только инстинкт самосохранения не допустил, чтобы она полностью сдалась. Джемайма уперлась ладонью ему в грудь и отстранилась.

– Вижу, что из вас получился бы неотразимый обольститель, Роберт Селборн, – задыхаясь, произнесла она, – если бы не условия завещания…

– Не надо клеймить меня развратником. Будь я им, ни за что не отпустил бы вас из своей спальни в ту ночь.

– Прошу отметить, что с тех пор я там не была.

– Очень разумно с вашей стороны. Хоть я и не развратник, но и не монах.

– Я всегда сочувствовала монахам. – Джемайма взяла Роба под руку.

– А у меня нет ни малейшего желания входить в их положение, – произнес Роб, – так как я занят собственными переживаниями. Стоит мне взглянуть на вас, как я хочу уложить вас в постель…

– Роберт!

– Простите, Джемайма. Я всего лишь сказал правду. Вы предпочитаете, чтобы я лицемерил?

– Нет. – Джемайма освободилась из его объятий. – Я предпочитаю, чтобы вы не забывали – остался пятьдесят один день. – Она криво усмехнулась. – А когда вы меня завоюете и сможете без помех заняться со мной любовью, я, возможно, вам больше не понадоблюсь…

– Пятьдесят дней, – уточнил Роб, – а не пятьдесят один. И я твердо верю в то, что вам не удастся от меня улизнуть, госпожа моя жена.

На следующее утро визит первого посетителя Делаваля застал Джемайму врасплох. Она забралась внутрь камина в библиотеке и внимательно рассматривала трубу, пытаясь выяснить, что застряло в дымоходе. Накануне они начали проверять все камины, так как к Михайлову дню 29 сентября, готовясь к зиме, обычно прочищались печные трубы. Джемайма углядела внутри труб птичьи гнезда и распорядилась вызвать трубочиста из Челтнема. Камин в библиотеке беспокоил ее больше всего, так как что-то застряло в середине дымохода. Она видела, что там торчит какой-то предмет, но не могла до него дотянуться.

– Господи, дитя мое, что вы делаете?

Голос леди Маргрит эхом разнесся по печной трубе. От неожиданности Джемайма чуть не ударилась головой. Она осторожно вылезла из камина, выпрямилась и вытерла руки фартуком. Капор у нее был испачкан, а на щеке красовалось черное пятно от сажи.

– Доброе утро, мэм. Прошу меня извинить… Должен прийти трубочист, и я проверяла трубы, – сказала Джемайма, присев в реверансе перед бабушкой Роба.

– Весьма необычно, – изрекла леди Маргрит. Она выглядела очень элегантно в шелковом коричневом платье в полоску, а шляпа и зонтик в тон платью подчеркивали изысканность наряда.

Джемайма смутилась, так как сама выглядела неряхой.

Летти бросилась к Джемайме и поцеловала в щеку.

– Боже мой, Джемайма! – засмеялась Летти. – Роб просто безжалостный надсмотрщик, раз заставляет молодую жену работать! Мы такого наслушались!

– Летти… – остановила внучку леди Маргрит и, повернувшись к Джемайме, сказала: – Вы с Робом достаточно долго пробыли вдвоем. Меня удивляет, как это вы еще друг другу не наскучили.

Месяца полного одиночества вполне хватает, чтобы даже самые любящие муж и жена захотели увидеть кого-нибудь еще. – Она оглядела комнату. – А где же мой внук?

– Мы с Робертом не часто бывали вместе с тех пор, как приехали в Делаваль, мэм, – сказала Джемайма. Она дернула шнурок звонка, чтобы приказать лакею принести угощение. – Роберт был занят по делам поместья, а я распоряжалась уборкой в доме. А сейчас он, кажется, сооружает ограду вокруг нижнего пастбища.

Я пошлю за ним.

– Правильно, – одобрительно кивнула леди Маргрит. – Я хочу сказать: правильно, что вы не проводите слишком много времени вместе. Но Роберту не подобает работать в поместье, словно чернорабочему. Если вам не хватает слуг, то я пришлю своих из Суон-Парка.

Джемайма поймала взгляд Летти и с трудом удержалась от смеха, так как кузина Роба скорчила забавную рожицу, передразнивая бабушку-снобку. Это подбодрило Джемайму, и она решила стоять на своем.

– Роберту очень нравится работать, мэм. Он не раз подчеркивал, как укрепляюще действует на него физический труд, – мягко заметила она, а про себя подумала: «Он действительно так считает, но не в том смысле, как это представляется леди Маргрит».

– Нравится! – презрительно скривилась леди Маргрит. – Не могу понять, что нынче происходит с молодежью. – Она взяла с блюда, принесенного лакеем, кусочек пирога и, откусив, заметила: – Очень вкусно. Пожалуйста, похвалите вашу экономку.