Talk to me (Поговори со мной)

Наставник перестает писать на доске и оборачивается ко мне. Смотрит, недовольно, но уж очень спокойно сведя брови.

– Страница триста семьдесят два, глава двенадцать, параграф четыре, – недрогнувшим голосом он с легкостью усмиряет разгалдевшихся старшекурсников, которые вообще-то лишь на пару лет младше меня. – Ева – в учительскую.

Не переставая дрожать, я следую за ним, а ученики с интересом смотрят на тяжело дышащую взъерошенную аспирантку. Уже завтра вся школа будет обсуждать мое неподобающее поведение.

– Что это значит?! – бросаюсь я с места в карьер, показывая письмо, а руки трясутся.

– Как ты здесь оказалась? – строго спрашивает Наставник.

– Что?! Я… ну я… Сначала до Болгарии, а потом мелкими трансгрессиями через крупные туристические центры…

Я так торопилась, что даже не подумала, насколько сумасшедшая эта дорога. Конечно, тренировок по трансгрессии после Ваниной смерти у меня было вагон и маленькая тележка, но с расстоянием я все же дала лиху… Самый продолжительный мой перелет – Питер-Москва, и то, отращивать новый ноготь на левом мизинце было больно. Нахлынувший дома адреналин скатывает, обращаясь растерянностью.

Испуганными от собственной безалаберности глазами я рыщу по комнате, и они натыкаются на исписанную вдоль и поперек доску. Рецепты, ингредиенты, разграммовка… много раз исправленные, стертые и записанные заново. С едва заметными серыми дырами. То, на что Наставник положил свою жизнь. То, чего я так страстно желаю, что не могу нормально спать по ночам. То, что не просто даст мне кратковременное избавление от боли и страха, но выжжет опостылевшую волчью сущность, чтобы не считать, сколько осталось дней и не расклеивать повсюду напоминалки «Выпей зелье». Мое и Егоркино спасение...

– Почему меня лишают прав опеки над Егоркой?! – наконец вспоминаю, зачем явилась сюда, и бумажка снова оказывается у Наставника перед самым носом.

– Успокойся, Ева.

– Успокоиться?! Успокоиться?! Да Вы издеваетесь?!

– Криками ты ничего не решишь.

Быстрый вдох-выдох, задержка дыхания. И снова. И снова. Слезы заполняют глаза. Я люблю и уважаю своих родителей, но сердце неустанно твердит, что Егорка – единственное и последнее родное, оставшееся у меня. Еще с час назад мне начинало казаться, будто появляется второй родной человек. Только казаться… И вот я теряю… все… все…

– Почему… почему Вы хотите отобрать его у меня? – срывающимся на каждом слове голосом спрашиваю я.

Больше никто не мог. Комиссия по опеке несовершеннолетних не стала бы меня проверять – два года я заботилась о Егорке, и никаких претензий. Только Наставник мог сообщить им что-то компрометирующее меня, например…

– У меня отбирают права опеки за то, что я отсутствую в стране более месяца.

– Что правда…

– Но это не влияет..! Егор ведь в Школе, и нечего такого…

– Вернись и докажи им, – бросает вызов Наставник, садясь в кресло.

Решение до глупого простое. Мне только нужно снова пребывать в России… Ну, конечно!

– Так вот что такое… Это Вы! Вы все спланировали! Донесли на меня в Комиссию по опеке, чтобы у меня не осталось выбора, и я вернулась!

– Ева… – Наставник пытается успокоить меня, теребит подлокотник, но когда я уже поняла, что он задумал…

– Как Вы могли?! – слезы снова не держатся на ресницах.

– Ева, тебе нечего больше делать в Лондоне, – твердо заявляет он. – Александр Дмитриевич сказал, что у тебя уже достаточно материала для диссертации. Оставаться в месте, где кишмя кишат оборотни – небезопасно и крайне глупо с твоей стороны. Ни тебе, ни Егору от этого ничего хорошего не будет.

– Я еще не достала записи Снейпа… – упорствую я, ведь это – действительно последнее, что на самом деле должно держать меня в Англии.

– Мне удастся закончить лекарство и без них, – уверенно заявляет Наставник, но голос вздрагивает.

– Неправда! – я подбегаю к доске и обличительно тыкаю в пустые места: – У Вас вот здесь и здесь дырки! И вот тут связующего компонента не хватает!

– А ты поднаторела в зельях, как я посмотрю, – усмехается Наставник.

Не поднатореешь тут… Когда Драко бросает на меня уничижительные взгляды каждый раз при прикосновении не к тому ингредиенту. Хотя я даже научилась использовать свое проклятье: волчий нюх, оказывается, помогает понять сочетания – компоненты, что никогда не сойдутся в зелье, не подходят друг к другу и по запаху.

– Так ты вернешься? – настороженно спрашивает Наставник, не понимая причины моего молчания.

– Вернусь, – якобы сдаюсь я, но тут же выдаю: – В конце августа, когда закончится моя практика.

– Ева! – не сдержавшись, Наставник хлопает по столу ладонью, будто отец, пытающийся приструнить расшалившуюся дочурку. – Ты должна вернуться немедленно!

– Ева! – в кабинет вихрем влетает мальчонка тринадцати лет, весь красный, пышущий жаром разогретого на тренировке тела. – Почему не сказала, что приезжаешь?! – все так же взбудоражено спрашивает он, обхватив меня за талию.

– Егорка… – Я даже не успеваю утереть слезы, но поскорее обвиваю руки вокруг его худеньких плеч, постепенно обрастающих крепкими мышцами.

– Ну так чего? – он поднимает на меня глаза, хотя скоро делать это придется уже мне.

– Я… я ненадолго, – глажу голову, убирая волосы, лезущие в глаза.

Егорка растерянно смотрит на меня и, конечно, видит слезы, бегущие по щекам. Он уже не настолько по-детски непосредственный, чтобы спросить об этом, но и не настолько взрослый, чтобы попытаться утешить.

– Я просто… – прячу глаза, пытаясь не волновать моего маленького мальчика, который мигом обращает взор на Наставника, способного дать ответ.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Егорка.

Наставник открывает было рот, но потом вздыхает и с улыбкой качает головой. Конечно… нет… меня всего лишь лишают прав опеки, а Вы этому содействуете, но Егорке-то не скажете, ведь не хотите его расстраивать… Минуточку! Как сказал «классик»: кто нам мешает, тот нам поможет!

– Георгий… – Впервые за долгое время назвав моего мальчика полным именем, я серьезно смотрю на него, перебирая светло-русые жесткие пряди. – Меня лишат прав опеки над тобой, если я в ближайшую неделю не вернусь в Россию.

– Но ты же… ты же материал для диссертации еще не собрала! – охает Егорка, а значит, я сыграла на правильном нерве. – Да и я хотел на майские праздники к тебе в Лондон приехать! Наставник, как так? – удивленно он обращает голову к доктору зельеварских наук.

Тот сжимает губы и смотрит в глаза, качая головой. Такой подлости он от тихой меня, конечно, не ожидал. А я уже одному мужику сегодня доказала, что на своем буду стоять, вот и сейчас не сдамся!

– По правилам Ева не может находиться более месяца в стране, отличной от той, где находишься ты… – витиевато начинает Наставник, показывая, что тоже не лыком шит.