Talk to me (Поговори со мной)
Шрифт:
– Перетянуть, – пробормотал он, коря себя, что не догадался сделать это до того, как вытащить болт.
Оторвав полоску от простыни, Драко обвязал ее вокруг бедра девушки чуть повыше раны и крепко затянул. Затем на негнущихся ногах бросился в ванную. Все-таки, набор зелий у Эвы был потрясающий! Но сейчас нужны только два: кровевосстанавливающее и экстракт бадьяна. Когда Драко вернулся в комнату, девушка по-прежнему неподвижно лежала на полу, что пугало. Малфой был уверен: она снова вскинется от боли, как только он ливанет зелья. Холодный липкий страх пробежал по позвоночнику от основания к шее, когда этого не произошло. Снадобье быстро стягивало рану, и уж агония от процесса была не меньше чем от протыкания стрелой. Драко снова проверил сердцебиенье и дыхание. Слабые, но не отсутствующие, слава Мерлину. В сжатой
– В артерию попал, – прошептал Малфой, внимательнее осматривая рану. – Акцио, Литейский эликсир, – сказал он еще дрожащим голосом, направляя палочку в сторону ванной. Шкафчик над раковиной был уже открыт, потому баночка с пахучей мазью почти сразу оказалась в руке Драко, и он щедро нанес снадобье на рану. Бадьян работал быстрее и практичнее, но, во-первых, оного не осталось, а во-вторых, эликсир больше подходил для «косметических» процедур, и шрамы, по мнению Малфоя, украшали только мужчин, никак не девушек, какими бы подлыми змеюк… волчицами они ни были. Драко оторвал от простыни еще одну полоску и, безуспешно стараясь быть небрежным, аккуратно и надежно перебинтовал ей ногу практикантки. – Эванеско, – произнес он напоследок, и кровь исчезла отовсюду. На душе сразу стало легче. Он перетащил Эву на кровать и только тут увидел огромный синяк, расползшийся по плечу. Внимательно осмотрев его, Драко призвал еще и Костерост и осторожно влил его девушке в горло, следя, чтобы она не захлебнулась. Хорошо, что она без сознания, а то боли (да и вкуса) бы точно не выдержала.
Пока Малфой рылся в шкафу, в голову ему пришла вызывающая ехидную усмешку мысль: в двух шагах от него лежала обнаженная девушка, а он думал только о том, как Чарити Бербидж висела над обеденным столом в Малфой-Мэноре, вся в синяках и кровоподтеках. Хотя тут нужно признать «милосердие» Темного Лорда: он не опускался до применения какого-то там маггловского оружия, типа арбалета или лука, предпочитая всему палочку, с которой кончина наступала намного быстрее, но не сказать, чтобы менее мучительно.
Под такой неприятный аккомпанемент в голове Драко вытащил из шкафа простые хлопковые трусики и широкую мужскую футболку, отчетливо пахнущую Эвиными духами, что одновременно успокаивало и настораживало. Раздевать девушек Малфою приходилось, и не раз, а вот одевать… Впрочем, через минуту-другую он справился с этой непосильной для мужчины задачей, накрыл Эву одеялом, переоделся в пижаму и отправился в гостиную, прежде захватив болт, разломленный надвое.
Плюхнувшись на диван, Драко разжег камин, бросил в него стрелу и нашел наконец время на раздумье. Он крутил между длинными пальцами большую монету, но все никак не решался ей воспользоваться. Рассказать Поттеру? И на Эву, без сомнения, повесят все. Заставят выпить Веритесарум, и, если она невиновна (в чем Малфой был особенно неуверен), обнародуют ее «полукровность» и отправят домой. А если виновна? Прямая дорожка в Азкабан. В любом случае, он останется здесь один. В последнее время они говорили не так уж много, потому что, казалось, знали друг о друге уже все. Вечера проходили тихо: они ужинали, а потом читали, полусидя-полулежа развалившись на диване. Иногда начиналась шутливая драка, в которой Малфой непременно побеждал, а потом боролся уже с самим собой, чтобы не впиться ртом в пухлые девичьи губы и не пойти дальше… Но справившись, по-братски чмокал ее в лобик и опять принимался за книгу. А Эва всегда искренне краснела… Хотя в искренности Драко как раз уже и сомневался.
Почему… почему она не сказала? Ему казалось, они были до конца откровенны. Ведь он-то рассказал ей, что разорен – еще ни одни слова не давались ему так тяжело. Он бы обязательно ее понял! Ну… постарался бы, по крайней мере. Зато теперь все сходилось: она знала об оборотнях чуть ли не больше Грейнджер, во время полнолуний пряталась, не желая выходить на дежурства (наверное, лежала на коврике у кровати обкуренным волком), а зелье… Великий Мерлин, желто-зеленое варево, пахнущее травами, которое Драко так и не смог опознать,
определенно было волчьим противоядием! Но насколько Малфой знал, оно лишь сохраняло рассудок, а в последнее полнолуние Эва даже не превращалась, только была словно пьяная…– Северенко! – щелкнул пальцами Драко.
Ну конечно! Она ведь говорила, что он создает зелье, которое излечивает от оборотничества. Видимо, у него почти получилось. Но если… он смог придумать такое снадобье, что мешало ему изготовить варево, делающее мага невосприимчивым к Веритесаруму? И тогда подопечная с легкостью могла пройти проверку и продолжать пудрить всем мозги, невинно спрашивая: «Ах, кто же это может сливать информацию?». Вот сука! Буквально закипая от гнева, Малфой подскочил с дивана и бросился в спальню. Девушка лежала ровно на том же месте и ровно в той же позе, что Драко ее оставил. Секунд пять он яростно глядел на ее бледное лицо. Ну и что? И что он собирался сделать? Обратно вонзить ей стрелу в бедро? Да только ее он спалил в порыве паники.
А если Эва непричастна и никто не варил для нее «противоядий» от Веритесарума? В конце концов, существуй такое зелье, оно тут же стало бы невероятно известным, подарив своему создателю славу на долгие века. В бандитских кругах, правда. А Северенко на бандита был вовсе не похож. Умный, образованный волшебник, со своим мировоззрением, интересными идеями, он умел расположить к себе, беседа с ним легко увлекала. Или именно в этот момент увлеченности Драко не заметил в нем фальши?
Он еще раз взглянул на Эву, занес руку и… вытащил с крепления на ее предплечье волшебную палочку. Прежде чем снова залечь на диван, Малфой оградил дом еще одним заклинанием – теперь, даже если ей удастся перекинуться, из дома хода нет.
На диване плохо спалось по нескольким причинам. Во-первых, он был коротким, и Драко все время приходилось выбирать между свисающими головой и ногами. Во-вторых, диван же оказался вдруг невероятно узким, хотя раньше его хватало и на дружеские драки, которые, впрочем, частенько заканчивались на полу. В-третьих… ну ладно, к дивану это не имело никакого отношения, но сны все равно были отвратительные: Эва в образе волчицы скалила зубы, потом он сам стрелял в нее, девушка превращалась в человека и истекала кровью у него на руках, глядя ему в лицо стекленеющими глазами. Во сне еще постоянно подвывал какой-то другой волк, и его голос сливался с шумом ветра.
Но разбудило Малфоя совсем другое: тихий шорох за спиной. Драко резко сел, обернулся и на автомате нацелил палочку на источник шума, хотя еще толком не проснулся. «Источник» испуганно прижался к стенке, припадая на правую, раненную ногу. И это успокаивало. Она либо действительно боялась, либо очень убедительно изображала страх, в любом случае, предпринимать попытку побега вроде бы не собиралась. Малфой расслабился, протер глаза и опустил палочку. Широко зевнул и на всякий случай еще раз посмотрел на Эву, чтобы убедиться, что она все так же жмется к стене. Он лениво перемахнул через спинку дивана, сжимая в руке обе палочки, и вальяжно подошел к девушке.
– Привет, – пискнула практикантка.
====== Глава 18. Взятая силой, отданная добровольно ======
«Только взгляды твои прожигали насквозь,
Предваряя известный финал.
Те слова, что, как золото, сжали мы в горсть,
Ты не слышал, а я не сказал».
(Канцлер Ги – Due Angeli)
Драко даже чуть оторопел. Привет? То есть вот этим словом она собиралась спастись от его гнева? Или все же играет? Малфой злобно сузил глаза и резко хлопнул руками по обе стороны от головы девушки. В одной ладони все еще были сжаты волшебные палочки. Эва вздрогнула, чуть покосилась на смотрящие прямо в ее висок кончики оружия, но изучающий взгляд выдержала, только прижала к груди руки и уцепилась за серебряную волчицу на шее.
Кулон. Драко неосознанно покачал головой, заметив еще один знак. Странно, но он не столько был зол на Эву, сколько на себя: каким нужно быть идиотом, чтобы не сложить все кусочки пазла воедино?! Или какой она должна быть умной, чтобы обвести его вокруг пальца? Или он просто поддался эмоциям? Какая же все-таки непростительная роскошь – доверять другим! Он хотел знать правду, и в то же время… неопределенность оставляла малюсенькую надежду на благоприятный исход, ведь «против» в этой истории было не меньше, чем «за».