Там, где мы служили

Под конвоем привели двух пленных. Точнее, белого принесли, он был ранен в живот и пах.

— Перевяжите его, иначе он умрет раньше, чем мы его допросим, а еще один покойник нам ни к чему, — спокойно приказал Фишер. — Отправьте вместе с нашими ранеными… Так, а это кто?

— Вытащили прямо из-под палаша, — сказал сержант-стрелок. — Его уже наладились располовинить, ну и…

— Ба-ба-ба… — вдруг пропел Фишер, и его лиловая жуткая маска вроде бы даже оживилась. — Ба-ба-ба… Да кто же у нас тут? Сержант, вам неска-зан-но повезло! Хусайн бен Рушдад!

Вислоусый толстяк со злым, испуганным, но высокомерным лицом завизжал по-английски:

— Вы не имеете права! Не имеете права меня трогать! По законам войны я являюсь военнопленным! — Но тут сержант от души треснул его между лопаток прикладом, и толстяк, хрюкнув, умолк.

— Вот это правильное решение, — одобрил Фишер. — Беда с этой грамотностью, вот выучился читать и начитался старых книжек про Правила Войны… Или мне послышалось, бен Рушдад? Вы, насколько мне помнится, смакуете человечину как изысканное блюдо, направо и налево вешаете, сажаете на колья, четвертуете и сжигаете заживо своих же соплеменников… а также на вас и наши пленные? По нашим ориентировкам, вы где-то на сомалийском побережье, где величали себя по своей тупой наглости Беем Занзибарских островов… а вы вот куда забежали… похоже, русские там подпалили вам хвост? Ну и какая удача, Сила Света! И вам больше ноги не бить, и наши списки короче, и воздух чище…

— Эй вы! Вы, вы, сэр! — послышался гневный юношеский голос.

Все разом обернулись… а толстяк звучно икнул и начал стремительно сереть.

Голос принадлежал всаднику-партизану — юноше лет пятнадцати, про которого во дни оны сказали бы: «Ангелочек!» Правда, канонические ангелы не имеют такой мускулатуры и таких осатанелых, бешеных глаз. Лошадь под юношей, а точнее, тонкий в кости, легкий, но рослый серый жеребец был забрызган кровью, и сейчас всадник вытирал о гриву палаш. За юношей высились в седлах еще несколько недовольных партизан Крэйна.

— Вы, лейтенант! — крикнул юноша. — А ну отдайте этого ублюдка мне, вы его сперли из-под моего носа!

— Повежливей с офицером, сопля! — крикнул Иоганн.

Мальчишка дернул палашом — при этом рукой он вроде бы и не пошевелил, палаш ожил словно бы сам, — его взяли на прицел несколько стволов, его люди повскидывали автоматы.

— Не отдавайте… — просипел бен Рушдад, падая на колени. — О-о-о, Ала-а… Ала Шамзи-и… не отдавайте-е…

Фишер молча рассматривал мальчишку. Потом сказал со спокойным дружелюбием:

— Ты Билли Крэйн? Я лейтенант Фишер. Что вы намерены с ним делать?

Лицо Уильяма Крэйна стало удивленным. Потом он оглянулся на своих людей — а они собрались уже почти все, — и отряд партизан захохотал, раскачиваясь в седлах.

— Том, если мы его не отдадим, его, чего доброго, уволокут куда повыше, станут «склонять к сотрудничеству», и, чего доброго, он согласится и сохранит жизнь… — тихо сказал на ухо Фишеру командир первого взвода, Уве Сведруп. — И что тогда?

— Считаешь? — задумчиво спросил Фишер. Швед кивнул. — Вообще-то не думаю, что его пощадят… но… забирайте его! Отпустите, сержант.

— Уа-а!!! — взвыл бен Рушдад. — А-а-а!!! — Он цеплялся за сержанта, но тот оттолкнул бандитского бея, и в тот же миг ноги бен Рушдада захлестнули петли ловко брошенных арканов.

— Хай-а!

— Хай-а!

— Ва-а-а!!! — взревел тот уже совершенно по-звериному, смешно, упруго подпрыгивая на кочках следом за двумя погоняющими коней улюлюкающими всадниками. — Они мчались, стоя в стременах. Отряд помчался следом, улюлюкая и свистя, как на охоте. Лишь юноша задержался и отсалютовал палашом Фишеру, а потом развернул коня и пришпорил его.

Джек увидел, как всадники, тащившие бандита, повернули коней в разные стороны. Дикий, мерзкий вой достиг почти ультразвуковой высоты… и оборвался мокрым хрустом.

Джек отвернулся.

Лейтенант Осташко, командир третьего, процедил:

— От це тоби наука, щоб не чыныв людынам велыку муку…

— Ну что же, все правильно, — буркнул Фишер. — По машинам! Можно на броню!

— Джек! — Юноша оглянулся и застыл, чувствуя, что расплывается в улыбке. Стелла шла к нему, ведя Уинда под уздцы и положив на локоть палаш. Девушка улыбалась тоже. — Привет. — Она совершенно спокойно, будто выполняя уже привычную приятную процедуру, поцеловала Джека в угол губ.

— Ты тоже здесь? — Помедлив, он позволил себе обнять Стеллу за плечи. — Напросилась, да?

— Тш. — Стелла хлопнула Джека пальцем по губам. — Мы же договорились!

— Ох… — Джек осуждающе покачал головой.

— Не вздыхай. Лучше скажи, — девушка прищурилась, — правду говорят, что ты по мне с ума сходишь?

Джек ухмыльнулся. Надо же, их отношения быстро стали достоянием заинтересованной общественности! Он решил слегка отомстить Стелле и сказал вкрадчиво:

— Да нет, тебе неверно передали. Я говорил, что я из-за тебя с ума сойду.

Стелла звонко рассмеялась и снова поцеловала Джека, глядя на него влюбленными глазами.

— Джек! Брейди! Давай скорей!

— Война зовет. — Джек теперь уже сам поцеловал Стеллу. — Ты все-таки сделай так, чтобы я не сошел с ума из-за тебя, ага? По тебе — ладно, согласен…

Его подняли на броню, и Джек, усевшись возле башни, поднял руку. Стелла, вскочив в седло, вскинула палаш и стояла так, салютуя, пока БМП не дернулись с места; тогда, развернув коня, девушка поскакала к своим.

— Отличная девчонка, — восхищенно сказал Андрей. — Ах, отличная девчонка!

— Можешь облизнуться два раза, — посоветовал Джек, усаживаясь поудобнее (снаружи на броне были тут и там приварены скобы, позволявшие и держаться за них, и даже на них сесть при случае).

— Ты держись, а то ведь слетишь, — дружелюбно подтолкнул его Ласло.

— Толкай сильней, точно слечу… Могли бы и не торопить.

— Он не нализался, — подал голос Жозеф с другой стороны башни.

— Завидует, — буркнул Эрих.

— Есть чему, — признался Жозеф. — Мне уже сто лет не пишут.

— Значит, сука, — резюмировал Андрей.

Валлон повернулся и резко сказал:

— Я тебе уже говорил — не смей! А в следующий раз говорить не буду, раз слов не понимаешь!

— Отбой. — Иоганн появился из башни, как джинн из бутылки, только что разрушивший город. — Анекдот знаете?

— Где нам, — откликнулся Дик смиренно.

Иоганн покосился на него, но не отреагировал.

— Так вот. Мальчик спрашивает папу: «Пап, а я в каком месяце родился?» — «В декабре, сынок…» — «А как я родился?» — «Ну, понимаешь, пошли мы с мамой в огород, и там, в капусте…» Сынок посмотрел на отца и говорит с сожалением: «Пап, ну какая капуста в декабре?»