Там, где нет тебя

Он опять это сделал!? Опять прикоснулся к ней. Так просто, без разрешения, без смущения. Как ему удается так легко и беспрепятственно обходить все выставленные ею барьеры? Как ему вообще удалось уговорить её остаться, да еще и согласиться кормить его?

— Я вас сегодня и так достаточно поэксплуатировал, — он виновато улыбается, пожимая огромными плечами. — Мне даже стыдно. Я тут сам все уберу и помою, а вы идите, отдыхайте. Я вещи в вашу комнату поставил.

Аня растерянно наблюдает за тем, как Влад убирает посуду в мойку, включает воду и не спеша делает её привычную женскую работу.

Медленно развернувшись, она как сомнамбула выходит из кухни, поднимается по лестнице на второй этаж, идет по длинному коридору и приходит в себя только на пороге комнаты. Рядом со шкафом, аккуратно приставленный, стоит её чемодан, ничего в спальне не напоминает о её присутствии здесь раньше. Она оглядывается по сторонам, пытаясь понять, как он понял, что она выбрала именно эту комнату. Он что, ясновидящий?

Аня разобрала кровать, переоделась и, укутавшись в одеяло, долго не могла заснуть, пялясь глазами в темноту комнаты, прислушиваясь к неясным шорохам и звукам, силясь понять, что она здесь делает. Первый раз за столько лет она засыпала, находясь в доме не одна. Более того, где-то там, за стеной, был мужчина. Чужой мужчина. Странный мужчина… Странная встреча. Странный вечер. И она сегодня странная, сама не своя… Удивительно, но призраки холода и страха, мучавшие её каждую ночь, сегодня почему-то не пришли, и было непонятно, то ли они попросту не жили в этом доме, то ли боялись появляться здесь, опасаясь его грозного хозяина.

Она проснулась на рассвете, сразу не сообразив, где находится, а потом поток воспоминаний нахлынул на нее полноводной рекой, выметая из головы остатки сна.

Чужая страна. Чужой дом. Чужая спальня. И еще один постылый одинокий день. Сколько еще она должна будет прожить таких дней, чтобы Господь, наконец, позволил ей, воссоединится с её мальчиками? Сколько еще она должна вынести страданий, чтобы всевышний посчитал её достойной своих небес?

Поднявшись с постели, она умылась, оделась и села на стул, послушно ожидая, когда придет привычное ощущение гнетущей пустоты и нестерпимой боли, с особой жестокостью терзавших её в эту жуткую дату. Она была готова. Она привыкла. Срослась с этой болью, ощущая её неотъемлемой частью себя. Она уже не помнила, как может быть по-другому. Аня достала из сумки пожелтевшую истрепанную газету пятилетней давности и, аккуратно расправив на столе, снова и снова стала вчитываться в строчки, возвращая себя в тот страшный день. Зачем она это делает? Зачем каждый раз мучает себя, не давая его величеству времени стереть из книги памяти все следы разбившей ей сердце трагедии. Зачем не хочет отпустить их? Наверно, потому, что пока она помнит, пока воскрешает перед глазами их лица, голоса, жесты, для нее они остаются живы… Они никуда не ушли, они всегда рядом, навечно застыв каплей нежности в её душе, только протяни руку, закрой глаза, и они сразу придут на зов её сердца.

— Андрюша, — она уронила заплаканное лицо на сложенные на столе руки, призывая в тысячный раз того единственного, рядом с которым чувствовала себя живой.

Любимые ладони осторожно ложатся ей на плечи, снимая с них непосильную ношу, которую она на себя взвалила.

— Не уходи. Не сейчас. Побудь со мной, — просит она, вскакивая и прижимаясь к его родной груди. Сильные руки обнимают так нежно, и она растворяется в их пьяно-сладком хмеле, застыв, как замершая стрелка на циферблате. Еще немного… Еще чуть-чуть… Постоять так… Побыть в плену этого обмана.

— Не оставляй меня, — просит она снова, и его мягкие губы ласково касаются волос на её макушке. Поцелуй такой теплый, такой настоящий, словно это не сон, не иллюзия, а ожившая во плоти несбыточная мечта. Она поднимает голову, сталкиваясь ошеломленным взглядом с серыми, цвета грозового неба, глазами.

— Вы?.. Вы как здесь?..

Он

Влад лежал на кровати и, улыбаясь, смотрел в потолок. Спать не хотелось, совсем не хотелось. Удивительно, первый раз в жизни в его доме спала восхитительная женщина, и эта женщина не спала в его постели. Где-то там, за стеной, находилась хозяйка невероятных глаз и удивительно красивых рук. Ему нравились изящные женские руки, наверно, потому, что его собственные были большими и грубыми, с мозолями от штанг, гантель и тренажеров, с набитыми от постоянных ударов костяшками, а у этой… они были потрясающими… словно застывшая музыка…

Весь вечер он, как дурак, украдкой смотрел на её узкие аристократические ладони с тонкими длинными пальцами, мечтая прикоснуться к ним еще раз. И когда она стала собирать тарелки, наконец, нашел возможность, чтобы осуществить задуманное, похоже, напугав её при этом. Она исчезла так быстро, даже ключи забыла забрать. Замечательный повод, чтобы зайти к ней утром, заодно и пригласить на завтрак. Отчего-то очень захотелось посидеть с ней в кафе на улице, заказав по чашке венского кофе с горячими круассанами. Замечательное начало дня — свежий воздух, вкусная еда и компания красивой женщины… Черт… а еще лучше было бы на завтрак её фантастических блинчиков… готовит она потрясающе. Да и сама она… тоже потрясающая. Неземная какая-то.

А может, Сонька была права, что, если ему правда жениться на ней? Дети иногда на подсознательном уровне чувствуют то, что не способны понять взрослые. Обалдеть…Что-то его не в ту степь понесло… Ну, надо же, про женитьбу думать начал. Мама бы была в восторге.

Влад закрыл глаза и, прежде чем провалиться в объятия сна, пообещал себе, что завтрашнее утро обязательно проведет с обладательницей невозможных глаз. В конце концов, не было еще такой женщины, которая бы ему отказала, когда он включал все свое обаяние на полную катушку.

Рано утром он выбежал на пробежку, на обратном пути заскочив в бистро и, накупив свежей выпечки, с двумя стаканами обжигающе горячего кофе вернулся в дом. Оставив пакеты на кухне, он пулей полетел в душ, выскочив оттуда в рекордно короткие сроки гладким и прилизанным, как плакат. Критически осмотрев себя в зеркале и найдя «очень даже ничего», он направился в конец коридора звать прекрасную гостью разделить с ним скромную трапезу. Влад настойчиво постучал в двери, но, простояв у порога пять минут, понял, что никто не собирается ему открывать.

За стеной было тихо, создавалось впечатление, что там никого нет. Странно… Когда она успела уйти? А что, если она собралась и уехала, когда он бегал? Настроение почему-то испортилось. А чего он ожидал, что она станет сидеть и ждать, пока он придет пожелать ей доброго утра? С чего он вообще решил, что ей приятно его общество? Он постоял в нерешительности еще несколько минут, а потом легонько потянул на себя ручку, замерев в открывшемся проеме от представшей глазам картины.

Аня сидела за столом, уронив голову на гибкие плети своих красивых рук. Она плакала. Тихо, горько, беззвучно, не смея нарушить своей одинокой болью покой его дома. И хрупкая ранимость вздрагивающих плеч вдруг осела в его душе мутным нерастворимым осадком. Почему она плачет? Как же так? Кто обидел? Кто посмел?

Какая-то неведомая сила потянула его навстречу к ней, к этой худенькой сгорбленной спине с выступающими камушками позвонков, с тонкими, словно сломанные крылья, лопатками. Он остановился в шаге от нее, не зная, что делать. На столе лежала старая газета с кричащим заголовком о крушении пассажирского авиалайнера.

Мельком взглянув на дату, он все понял… Возникло странное, нелепое желание обнять эту такую сильную в своей слабости женщину, закрыть собой, прогнать мучающих её демонов. Он бережно дотронулся до её опущенных плеч, и она вдруг, резко вскинувшись, приникла к нему всем телом, уткнувшись заплаканным лицом в солнечное сплетение. Этот отчаянный жест напрочь сжег у него весь воздух в легких, ошеломив своей бесхитростной простотой.

— Не уходи. Не сейчас. Побудь со мной, — от тихой обреченности её голоса по коже прошел мороз, пробрав до костей. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, как в этот момент, когда держал в руках плачущую женщину и не понимал, как может ей помочь.

— Не оставляй меня, — она оплетает его своими нежными руками, и у него к горлу подступает комок от сокрушающего отчаяния её слов. Он опускает голову и бессознательно дотрагивается губами до её струящихся водопадом волос, таких мягких, шелковых, пушистых.