Там, где всегда хорошо
Шрифт:
Маленькая дверца
В детстве Тим мечтал стать птицей. Точнее, аистом. Щёлкать клювом в огромном гнезде, ходить по лугу в поисках лягушек, изящно выгибая голенастые ноги, но главное – летать. Мощным взмахом крыла набирать высоту, чувствовать, как утренний ветер холодит подмышки, смотреть, как проплывают внизу высоченные ели Столетней пущи.
Когда у родителей собирались гости, кто-то обязательно спрашивал,
– Ну а ты, Тим, кем будешь, когда вырастешь?
– Аистом, – уверенно отвечал Тим, и заячья компания покатывалась со смеху.
Только папа не смеялся. Закрыв за последним гостем дверь, втолковывал сыну:
– Пойми, птицы – они другие, нам не чета. Брось ты это, лучше бегом занимайся – будешь, как папка, призы брать. – Отец гордо показывал на полки с кубками. Кубки были блестящие и тяжёлые, Тим уже знал их наперечёт. Смотреть на них было скучно.
Тим послушно скакал по папиным следам, выделывал прыжки и петли – а думал всё про аистов, про небо, про полёт.
Став постарше, он понял, что отец прав: конечно, птицы другие, и зайцу аистом никогда не стать, даже думать смешно. Вот белкой – другое дело!
Белки-летяги жили в берёзовой роще на краю Ясного леса, и Тим каждый вечер прибегал, прятался в высокой траве, жадно следил за невесомыми фигурками, перелетавшими с дерева на дерево: вот юркая тень несётся вверх по стволу, толчок – и бег так просто превращается в полёт, будто по-другому и не бывает!
Однажды он подслушал, как папа-летяга объяснял сыну:
– Главное в нашем деле, Лютик, – выбрать цель, поймать нужный момент и прыгнуть, ни в чём не сомневаясь. Сомнение – враг полёта. А уж как прыгнул – так знай расставляй лапы пошире да хвостом подруливай. Ну что, попробуем вместе?
Маленький летяга нервно кивнул, пронёсся вслед за отцом по чёрно-белой ветке, оттолкнулся – и отважно нырнул в пустоту: вот он уже растопырил лапки, раскрыл свой чудо-плащ, полетел, покачиваясь в воздухе, и скрылся в листве соседнего дерева.
Возвращаясь домой в сумерках, наполненных росой, туманом и тревожными звуками, Тим думал про слова папы-летяги. Он, Тим, бегает лучше этого Лютика, и сомнений у него никаких нет. Не хватает ему только лётного плаща. А эта беда поправимая.
К пошиву плаща Тим подошёл ответственно. Недавно на трудах их с девчонками удачно поменяли местами: тех послали на неделю в столярку, а мальчиков – в швейное ателье, фартуки шить. Оказалось, для любой одёжки, даже такой простецкой, нужна выкройка: бумажное лекало, сделанное по меркам.
Тим набросал в блокноте эскиз: плащ должен крепиться к четырём лапам, как у летяг. Забежал на перемене в швейную мастерскую, под любопытными взглядами девочек из параллельного класса. Гута Белобрюх, училка, подняла голову от машинки, опустила на нос очки. Глянула приветливо:
– Что тебе, милый?
– Да меня это… На день рождения пригласили. Костюмированный! Хочу одеться белкой-летягой. Поможете с выкройкой?
Тим протянул Гуте блокнот. Та почесала нос, достала из шкатулки сантиметровую ленту. Велела Тиму расставить лапы, щекотно влезла лентой под мышку. Записала цифры в тетрадку.
– А из чего шить будешь? Ткань-то есть?
– Ага. – Тим весело кивнул. – Мама старую скатерть разрешила порезать.
Гута понимающе улыбнулась, велела завтра прийти за выкройкой.
Тим
скакал домой и хихикал: ну да, старая скатерть, как же! Нет, для лётного плаща и материал нужен особый: суперлёгкий и мегапрочный. Такой только в одном месте можно добыть.На следующий день Тим разбил копилку, подсчитал наличность. Набралось две кубатки с мелочью. Должно хватить! После уроков забежал к Гуте за выкройкой, потом отправился к шелкопрядам.
Огромная приземистая шелковица стояла на краю оврага, над ручьём. Зелени было почти не видно из-за толстых белых гусениц, усердно грызущих листья.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Тим. – Я хотел бы заказать плащ. Вот такой. – Он развернул выкройку.
Ближняя гусеница подняла голову от листа, хмыкнула:
– А что взамен, молодой человек?
Тим достал из кармана мелочь. Гусеница скривилась:
– И это всё?
Тим потерянно развёл лапами. Шелкопряд наклонился к листу, отхватил немалый кусок, задвигал челюстями. Потом поднял белую сморщенную голову, перестал жевать:
– Впрочем… Есть одна вещь, с которой вы можете нам помочь. Видите ли, мы, Тутоеды, – исконные жители этого дерева. Тутогрызы – наши дальние родственники. Когда в их шелковицу ударила молния, мы любезно пригласили всех выживших к нам, выделили им две комфортабельные ветки. Но они размножаются со скоростью, совершенно неприемлемой в цивилизованном обществе. Тут уже дышать нечем, сами видите. В последнюю Ночь блуждающих деревьев на той стороне оврага обосновалась прекрасная молодая шелковица. Вон там, чуть выше по течению. Самим Тутогрызам через ручей не перебраться. Да и к перемене мест они не особенно склонны… Сделаете – будет вам шёлк.
Три дня Тим лазил на шелковицу, собирал Тутогрызов – тех, у кого чёрные точки на брюшке. К концу первого дня у него уже в глазах рябило от этих складчатых светлых животиков. Кто бы мог подумать, что на одном дереве может поместиться столько гусениц!
Когда Тим складывал шелкопрядов в корзинку, они замирали, притворяясь мёртвыми. Тим перепрыгивал через ручей, рассаживал гусениц по светлым листикам молодой шелковицы. Там они потихоньку «оживали», недовольно крутили головами, но, унюхав свежие листья, принимались азартно жевать.
– Не знаю, как вас и благодарить! – Тим восхищённо разглядывал мотки белоснежной нити. На них даже смотреть было больно: покатые бока так и сияли на солнце. – Когда можно прийти за плащом?
Гусеница глянула на Тима тусклыми глазками:
– Молодой человек, а кто вам говорил о плаще? Мы, уважаемый, шелкопряды, а не портные! Мы прядём-с, и прядём изрядно, как вы, надеюсь, могли убедиться. Ткачество – не наш профиль. Ступайте к Крестовикам, они обожают безумные идейки вроде вашей! – Шелкопряд отвернулся и зачавкал листом.
Тим взял корзинку, грустно покачал на лапе. Ладно, зато теперь у него есть шёлк. Придётся идти к паукам. Крестовиков он, честно сказать, побаивался, да и не он один. Жили они на отшибе, днём сидели в засаде, ночью плели свои сети. Говорили, что они знают всё на свете и живут вечно. Если пришёл к ним с просьбой, будь готов ко всему: понравишься – помогут, а нет – искусают до полусмерти. И говорят они с тобой вроде как молча. Что это значило, Тим не знал, но звучало жутковато.
<