Там, откуда родом страх

– Да ты его прикончил, – воскликнул Старший. – Теперь искать замучаемся.

– Вот и хорошо, что сам помер, убивать не придется, – успокоил его Крепыш. – Сердце, видать, слабое было. Ладно, все равно ничего не сказал бы. Он ради денег жил, где уж тут добровольно отдавать.

Натянув на старика штаны, Крепыш уложил его на кровать, кочергу снова сунул в огонь. Когда на ней сгорели следы человеческой плоти, поставил на металлический лист, прислонив к печи.

– Начнем искать или сначала водку допьем? Тут какое-то варево в чугунке сварилось. Чего добру зря пропадать. Время у нас много, вся ночь впереди.

Застолье длилось недолго. Дух смерти витал в комнатке, угнетая даже таких видавших виды людей. Да и запах паленой плоти не способствовал аппетиту. Выпив и похлебав похлебку прямо из чугунка, принялись за поиски. Сначала перерыли постель старика, на время опустив его на пол, потом простучали пол, обыскали посудный шкафчик и гардероб. Всю их добычу пока составлял лишь старенький кошелек хозяина с полусотней рублей в банкнотах и медных деньгах. Но его решили не трогать, раз уж приказано не оставлять следов, хотя для полунищего старьевщика эта сумма была довольно значительной. После беспочвенных поисков вернулись к недопитой водке. Поскольку в комнатке было всего два табурета, а на кровати лежал труп хозяина, Крепышу приходилось пить и закусывать стоя. На этот раз, взяв кружку с водкой, он отошел к единственному окну и присел на низкий подоконник. Широкая доска под ним слегка выдвинулась под тяжестью его тела. Выпив водку, он победно заявил:

– А тайничок-то под моим задом.

Доска подоконника легко выдвинулась, открыв довольно просторный тайник. Деньги лежали пачками, рассортированные по достоинству.

– Да здесь тысячи, – восхищенно воскликнул Крепыш, выкладывая деньги на стол. – Ну что, будем сматываться?

– Я не думаю, что это все, – уверенным тоном заявил Старший. – Этим тайником он пользовался постоянно. Так сказать, текущие счета. Основной капитал такие люди хранят в золоте и драгоценностях. Еще надо искать, – взяв со стола керосиновую лампу, он принялся методично осматривать углы и стены. Покончив с этим, перешел к печке, но и здесь ничего не обнаружил.

– Надо и в лавке поискать, – предложил он.

– Не станет он прятать в ней. Там посетители бывают, такие куркули всякую малейшую опасность исключают, – возразил Высокий. – Здесь искать надо. Подпол все же должен в доме быть. Хранит же он где-то овощи зимой.

– На кой они ему сдались, – отозвался Старший. – У него ни кола, ни двора. Да и много ли одному надо. С его-то деньгами еще и запасы делать. Вот тайник под полом может быть, но мы же все доски простучали. Все намертво прибиты. Это весь пол поднимать надо, а на это у нас нет времени. Что делать будем? Ведь точно еще тайник есть. Давайте-ка еще раз пол прощупаем. А ну, помогите стол переставить, под ним надо еще раз проверить, – попросил он, берясь за столешницу. Та оказалась неожиданно толстой, что скрывала свисающая скатерка, а стол слишком тяжелым для своих небольших размеров. Старший сдернул со стола скатерть и внимательно осмотрел столешницу. Она оказалась двойной. После долгих манипуляций ему удалось сдвинуть верхнюю доску. То, что открылось их взорам, поразило их до немоты. Почти по всей открывшейся поверхности тонким слоем были выложены золотые червонцы.

– Вот это да! – воскликнул Крепыш, обретая дар речи. – Может, пошлем подальше эту бабу вместе с приставом? – вопросительно посмотрел он на Старшего.

– Да нет уж. С фараонами шутки плохи. Опять в бега ударяться придется. Надоело, я уж и не помню, как при рождении меня назвали. Сколько раз документы приходилось менять. Лучше уж поделиться честно. Естественно, кто сделал дело, тому и карты в руки. Никто ведь не знает, сколько здесь оказалось денег. Все, наводим порядок и уходим, – закончил он, бросая в раскрытый саквояж вслед за червонцами опустошенную бутылку.

Глава десятая

Наталья томилась в неизвестности. Она не очень-то верила в воровскую честь, хотя ее и заверили в незыблемости воровских законов. Законов никаких она не знала, а воров и бандитов отчаянно боялась. Но желание стать богатой было сильнее этого страха. К счастью, все ее опасения оказались напрасными. Вскоре после дела она получила свои четвертую и пятую части, как она предполагала. Принес их парнишка в корзинке со сладостями и орехами, сказав, что это в подарок от кавалера. Сначала Наталья не поняла, поскольку кавалеры не были целью ее жизни, но когда проверила содержимое, то под гостинцами обнаружила толстую пачку денег в купюрах. Таких денег она еще не держала в руках. Для нее это было целое состояние. Она спрятала деньги и стала выжидать. Прошли дни, недели, миновал месяц. Ничто не нарушило застойной жизни захолустья, живущего слухами и сплетнями. Пристав не напоминал о себе. Смерть старьевщика осталась незамеченной. Лишь торговки на базаре обсуждали неслыханно большую сумму денег, обнаруженную в кошельке покойного околоточным приставом и не утаившим ее. При этом каждого окрестили тем, чего он заслуживал. Если первого, несмотря на то что об умерших плохо не говорят, назвали скупердяем, прожившим жизнь в нищете при таких деньгах, то второй – для одних был героем, а для других круглым дураком, не сумевшим воспользоваться случаем. Денег хватило и отпеть, и похоронить старьевщика, и организовать поминальный обед. При этом большая часть их отошла еще и земской казне. Встречаться с околоточным Тюниным у Натальи не было ни малейшего желания. Людей подобного рода она откровенно презирала. Отсчитав от полученной суммы четвертую часть, она, набравшись опыта своих подельников, отправила околоточному. Для покупки приличного поста денег теперь у него хватало.

Прошло еще несколько месяцев, прежде чем Наталья решилась тратить деньги. Первым делом она сменила свой гардероб и гардероб Степана. Теперь он ходил по выходным не в затертых от времени военных френчах, а в превосходном костюме-тройке и лаковых ботинках. В доме был сделан ремонт, завезена новая мебель и пианино. Не меньше одного раза в месяц Наталья стала устраивать приемы наподобие светских. На этих вечерах она усаживала Степана за пианино, и он был вынужден развлекать гостей, хотя играл не очень хорошо. К счастью, среди гостей не было больших мастеров и ценителей музыки, поэтому слушали его с удовольствием. Наталья тоже, было, решила научиться игре, но оказалось, что у нее совершенно нет музыкального слуха. В довершение всему она наняла себе горничную. Раньше ей самой приходилось помогать в уборке Маше, которой и на кухне хватало работы. Теперь она стала настоящей барыней. Эту горничную рекомендовал один из сослуживцев Степана. Даже не рекомендовал, а передал коллегам просьбу своего хорошего знакомого пристроить его дочь, засидевшуюся в невестах до тридцати лет. В последнее время Наталья часто возвращалась к этой теме, поэтому, когда Степан за ужином рассказал об этой просьбе, Наталья попросила пригласить ее для знакомства. Она ожидала увидеть очень некрасивую молодую женщину, которую никто не захотел иметь женой, но вместо этого увидела довольно симпатичную, немного скованную девушку. Беседа выявила, что она ограничена умственно, но не на столько, чтобы не взяли замуж, а то, что она засиделась в девках, вовсе не было ее заслугой. В двенадцать лет она потеряла мать, которая умерла во время очередных пятых родах. Как старшая, она и заменила младшим мать. Отец, правда, через год после смерти матери женился, но мачеха вскоре после свадьбы родила, раскрыв этим досвадебную связь, и занялась своим ребенком, не обращая внимания на пасынков. Вот и легли на ее плечи все домашние заботы. Периодически к ней засылали сватов. Но отец каждый раз отказывал им. Позже, когда младшая подросла, ее уже никто не сватал больше. А теперь, когда младшую выдали замуж, она стала не нужна. Мачеха так и сказала отцу: «Нечего ей задарма хлеб есть, по хозяйству теперь и сама справлюсь, а детей поднимать надо». После первенца она еще троих родила. Вот отец и хочет определить ее в прислуги, от лишнего рта избавиться. Должность у него самая низкая, оклад соответственный. Рассказывала она все это спокойным ровным голосом, воспринимая, очевидно, подобное отношение к себе как должное, и Наталья невольно подумала, что бы сталось с ней, останься она в деревне, где правила еще жестче. Девушка подходила по всем статьям, если судить с ее слов, но лгать ей не было резона. Если она лентяйка или ничего не умеет делать, выставить ее можно в два счета. Так Анфиса обосновалась в их доме, о чем Наталья не жалела.

Прошло около месяца с того дня, как в доме появилась горничная, когда кухарка Маша, вернувшись с базара, принесла интригующую новость.

– Ох, Наталья Николаевна, что на базаре творится, – восторженно начала она, лишь Наталья зашла на кухню. – Помните, с год назад старьевщик умер, еще люди говорили, что при покойнике уйму денег нашли. Так вот его лавку до сих пор никто не купил. Да и кто позарится на этот сарайчик. В земстве решили ее сломать, прислали рабочих, те и принялись за работу. Окно стали выставлять, а там в подоконнике тайник. Тайник, правда, пустой, но полиция говорит, что в нем деньги хранились, и причем очень долго. Как они это узнали, не знаю, но вроде как обнаружили пыль денежную. Какая пыль может быть от денег, болтают люди всякую чушь.

– А полиция-то тут при чем, они, что, тоже ломали лавку? – с искренним удивлением спросила Наталья.

– Так я же говорю, тайник нашли, пустой, значит, старика ограбили и, может, даже убили. После того, как рабочие сообщили о тайнике, полиция стала наблюдать за разборкой лавки. И что вы думаете, нашли еще один тайник пустой, а еще один со сгнившими деньгами. В труху превратились. Но самое главное, когда сняли пол, полицейские заставили рабочих землю под ним копать и те нашли настоящий клад. Шкатулка деревянная, покрытая воском, полная всяких драгоценностей. Вот рабочие убивались, что в полицию сообщили. Но их сам городской пристав обещал наградить. Каждому по пять рублей дадут. Повезло же мужикам, такие деньги за плевую работу!

– Почему решили, что старика убили? – пряча охватившую ее тревогу, спросила Наталья. – Он же старым был, сам умер.

– Это так тогдашний околоточный решил, он первым старика обнаружил. А теперь бабы говорят, что не зря он вскоре после этого исчез. Его это рук дело, он старика ограбил. Убивать-то, может, и не убивал, дед и взаправду сам умер, а вот ограбить мог. Кто ему помешает. Еще бабы говорят, что он нарочно деньги, что при старике были, не взял. Это чтобы людям глаза отвести.

– Да, что только на свете не творится, – задумчиво произнесла Наталья, – а мы живем и ничего не знаем. Ведь этот околоточный пристав у нас обедал незадолго до этих событий. Если за него возьмутся, могут и нас замарать. Ты помнишь его, Маша?

– Это тот господинчик, который сначала барином был, а потом как мужик напился? Надо же, а я и не знала, кто он. Бабам на базаре расскажу, так не поверят.

– Зачем тебе это надо, – возмутилась Наталья. – Я же говорю, общение с такими людьми на пользу не идет. Выходит, и мы такие же.

– Да полно вам, Наталья Николаевна, я что, дура какая, не понимаю. Да и напрасно вы волнуетесь, рука руку моет. Ведь не зря же начальник полиции рабочим такие бешеные деньги пообещал. Шкатулочку по начальству поделят, и все будет шито-крыто. Никто того господинчика тревожить не станет, он свою долю взял, они – свою.