Там, за зорями

И вдруг робко подал голос соловей. А они стояли рядом, и им не хотелось расставаться. Осторожно и нерешительно Лешка взял Златины ладони в свои, и их пальцы переплелись.

— Приходи завтра к нам на завтрак, бабушка из церкви приедет, — тихо сказал парень. — Будут освященные пироги, и она будет рада, если ты придешь!

— Приду, — кивнула девушка. — А потом навестим бабу Валю и Максимовну? Вряд ли они пекли булки, отнесем им гостинцы, а потом, если дождя не будет, можем отправиться в лес, устроим пикник…

— Моя Тимофеевна напекла пирогов, рулетов и булок столько, что хватить должно на всю деревню! — улыбнулся Леша. — Не хочу тебя отпускать… — добавил он тихо через мгновение. Парень поднял ее руку и осторожно поднес к губам холодные пальчики. Лешка поцеловал их кончики, а Злата высвободила свою ладонь из его руки и тыльной стороной провела по его щеке.

— Я рада, что ты приехал, — прошептала она.

Тогда Блотский склонился к ней и коснулся своими губами ее губ. И не отступил, и не отодвинулся, да и Злата не шелохнулась. Леша приник к ее губам, целуя ее медленно и нежно, и девушка ответила на его поцелуй.

Потом, когда Лешка ушел, Злата на цыпочках, чтобы никого не разбудить, прокралась к себе в спаленку и взобралась на подоконник, чуть-чуть приоткрыв створку окна. Вкус Лешкиного поцелуя остался у нее на губах, и она подносила к ним пальцы, так, как будто могла ощутить его, коснуться. Тишина стояла за окном, и только соловей всечасно подавал голос, и звуки его волшебной, переливчатой трели находили отклик в сердце…

Целоваться с Лешкой было приятно. Ей понравилось. Злате не претили его прикосновения, и у нее не возникало желания отвернуться, отодвинуться, высвободиться из его объятий, а большего сейчас она от себя и не ждала.

Да, у нее не дрожали коленки, не перехватывало дыхание, и сердце не колотилось в груди при одном только взгляде на него. Она не испытывала невыносимого желания, и страсть не туманила рассудок… Пусть это все было непреложными признаками любви, только Полянская вдруг обнаружила, что отношения на ней не строятся. Основательные, серьезные отношения. Она будет с Лешкой счастлива.

Полянская думала о своей жизни, о мечтах, стремлениях, о жизненных принципах и чем больше думала, тем отчетливее понимала, что Леша Блотский в спутники жизни подходит ей просто идеально. О Дороше Злата не хотела больше думать, гоня прочь и мысли, и воспоминания. Каждый новый день все больше отдалял их друг от друга, когда-нибудь она его забудет, забудет совсем, вычеркнув не только из своей жизни, но и из своего сердца…

Как и обещала, в то пасхальное утро Злата отправилась на завтрак к Леше. Потом они зашли к бабе Мане и лишь к обеду, наполнив пакеты крашеными яйцами, булками, куличами и всевозможными съестными припасами, они пошли сначала к бабе Арише, потом к бабе Вале и напоследок не могли не заглянуть к Маськам.

Открыв железную калитку, они оказались на дворе, заваленном хламом. В ветхом покосившемся домишке окна были забиты клеенкой. После пожара, случившегося летом, Масько так и не застеклили их. Лишь в одном окошке дрожало немытое стекло, за которым в стаканчике из-под йогурта тянулось к солнцу комнатное растение. Дощатые двери были распахнуты настежь. Леша и Злата поднялись на прогнившее деревянное крыльцо и в дверях столкнулись с Алкой.

— О, Златуль! — воскликнула она. — Христос Воскрес!

Красные пятна на щеках и бегающие глазки явно указывали на то, что Маськи уже успели сегодня принять на грудь.

— Воистину Воскрес! — хором сказали ребята. — А мы вот тут вам гостинец принесли, в честь праздника, так сказать!

— Так вы проходите. Давайте, заходите, не стесняйтесь! Толик, — окликнула женщина мужа. — Толик, тут вот Златуля с Лешей пришли с гостинцами…

— Да мы вообще ненадолго, только вот передать хотели… — слабо запротестовала девушка.

Заходить к ним в дом у девушки не было желания. Но и вышедший Толик, и жена его оказались так настойчивы, что ребята, переглянувшись и поняв друг друга без слов, все же решились внять их просьбе. Обижать людей в такой праздник не хотелось. Но то, что предстало перед их глазами, когда они, последовав за хозяевами, переступили порог дома, едва не поколебало их решение.

Дом ведь так и не оправился после пожара. Все стены, потолок и пол были черными от копоти. Печка в аварийном состоянии. Электричество давно отключили, о чем свидетельствовала керосиновая лампа на столе, газа тоже не было, во дворе у крыльца было сложено из кирпичей что-то, на чем они готовили еду. Грязная постилка на железной кровати, давно нечищеная посуда на столе, закопченные кастрюли, всевозможный хлам, который, как подозревала девушка, Маськи таскали из помойки, запах сырости, затхлости и котов.

Как они перезимовали в подобных условиях, можно было лишь догадываться. Дров у них не было. Всю осень заготавливали их другим, таская из леса бурелом, а до самих очередь не дошла — неожиданно выпал снег… И заработки прекратились с наступлением холодов. Только и ходили они всю зиму по домам да за сто грамм чистили от снега дорожки, таскали из колодца старушкам воду, возили из леса сырые дрова, которые дымили, но почти не давали тепла. Но больше всего Полянскую потрясло другое: в соседней комнате, посередине, стоял большой старый телевизор на высоких, как раньше, ножках, занимая в зале почетное место. Злату так и подмывало спросить идет ли он, но она решила промолчать.

Всучив пакет Алке, они с Лешкой примостились на одном имеющемся в доме шатком стуле, мечтая поскорее отсюда удрать. В голове просто не укладывалось, как люди могут жить в подобных условиях, но куда более странным и страшным было другое: им нравилось так жить. Да, зимой было туговато, а в остальном все было просто замечательно…

— Как вы поживаете? — спросила девушка, нарушая тем самым неловкое молчание.

— Да нормально, Златуль, — затараторила Алка. — Вот зиму пережили, и слава богу! И веселей как-то стало… Люди приезжают в деревню, и заработки уже появились. Зимой-то нам, конечно, туго было. Но опять же, вот ты не давала нам пропасть да бабушки в деревне. Мы помогали им, чем могли, а они нам! Когда морозы сильные были, к Максимовне ходили. А так брали свою «Дружбу» и шли в ближайший соснник дрова пилить, да и тут вот у нас по соседству участок акациями зарастает, так мы и акации попилили! Они, знаешь, сколько тепла дают? В печи и есть готовили. Без электричества, конечно, муторно, но сейчас уже весна, рано светает, да и темнеет позже… А так… Ты ж знаешь, в деревне нам пропасть не дадут, а когда совсем есть нечего было, ходили на сажалку ловить карасей. Они там хоть и маленькие, но нам хватало…

— А… — открыл Лешка рот, собираясь что-то спросить но Полянская чуть заметно толкнула его в бок, опережая вопрос, который неизменно в такой ситуации задал бы любой здравомыслящий человек: «А почему бы вам, уважаемые Маськи, не устроиться на работу?» Лешка рот закрыл, решив промолчать, а они ничего и не заметили.

Толик, завалившись в угол, дремал. Периодически открывая глаза, он обводил присутствующих ничего не выражающим взглядом и снова закрывал их.

— Мы знаем, Златуль, ты переживаешь за всех в Горновке, но у нас, правда, все в порядке. Сегодня вот Пасха, работать нельзя, а завтра пойдем с Толиком к бабе Райке Голубихе, она попросила нас помочь ей с картошкой. Сегодня вот ходили, так она нас угостила, вот мы и расслабились маленько, а так, ты ведь нас знаешь, мы всем готовы помочь. И вам тоже, если надо. Когда будете сеять? К майским праздникам? Я маму видела твою вчера, так она говорила, еще пару недель будет здесь…

— Да я и не знаю, но наверное. Сейчас мама с теть Людой здесь главные, так что я не особенно вникаю в хозяйственные дела? Ну, ладно? Мы, наверное, пойдем уже!

Девушка поднялась, и Леша, который так и не произнес ни слова, последовал ее примеру. Кивнув Маськам, он вышел из дома, а Алка последовала за Златой. В темных низких сенцах она остановила ее, удержав за рукав.

— Это твой кавалер, Златуль? — понизив голос, спросила она. — Серьезный такой…

— Да это же Лешка Блотский, внук Тимофеевны, — попыталась объяснить девушка.