Тамбовский волк - Лучше смерть, чем позор
Шрифт:
Отдав рисунок натурщице, Вадим и не предполагал, какую бурю вызовет в ней этот портрет. Вначале она даже не узнала себя. Но когда всмотрелась в выражение нарисованных глаз, заплакала и бросилась Вадиму на грудь. Обвив руками его шею, она затихла.
В общем никакие уговоры на нее не действовали, и она бродила за ним весь день, как собачонка. А когда Вадим ее не впустил в свою квартиру, она пригрозила, что натравит на него своих ребят.
– Вы ее видели?
– Нет. Я ведь практически не выхожу из дома, клиенты все приносят с собой. Тетя Соня ее
– Не вмешивайте меня в свои темные делишки!
Принц встал, подошел к двери и, распахнув ее, прямо с порога приказал:
– Опишите, как выглядела девушка.
– Не буду я вам ничего писать! Кто вы такой?!
Старицкий раскрыл удостоверение. Увидев в документе Принца указанную должность - советник первого ранга, тетя Соня опешила. Она знала, что советники в России могут быть только при президенте. Рейтинг Старицкого резко взлетел вверх. Старушка всплеснула руками и вскрикнула:
– Господи!
Лолочка удивленно спросила:
– Тетя Соня, что вы там вычитали? Старушка еще раз всплеснула руками и затараторила:
– Какой чести-то удостоились! Я сразу поняла, что эта девочка не чета Вадиму Николаевичу! У нее только вид соплячки несмышленой. А глаза-то ее и выдали! Боже, какие у нее глаза! Точь-в-точь как... как на рисунке, который Вадим Николаевич нарисовал!
– Так вы и рисунок этот видели?
– Видела? И разговаривала с графиней этой!
– Почему графиней?
– А ее этот... тот... так назвал, который к нам в подъезд за ней приезжал!
– На мотоцикле?
– Нет, на машине. Он все графиня да графиня. А она в машину к нему так и не села. Гордая!
– Как он выглядел?
– Боюсь напутать...
– Не бойтесь, говорите.
– Ему, наверное, лет пятьдесят... Видный такой мужчина. А он что натворил?
– Пока ничего. Но чтобы не успел натворить, необходимо его как можно быстрее найти.
– А вы у графини спросите. Думаю, она его хорошо знает.
Принц смотрел на старушку и искал способ с большей пользой успеть воспользоваться той эйфорией, в которой тетя Соня пребывала. Он спросил:
– Значит, он все-таки с почтением относился к графине?
– С большим почтением! А она его в грош не ставила! Все кричала на него: "Слышал, что я сказала!"
– А он?
– А он - молчит, да виновато так на нее смотрит...
– А что он от нее хотел?
– Чтобы она с ним поехала.
– У него были борода, усы?
– Нет. Голова у него была круглая и лысая. Глаза рыбьи какие-то. И уши больные.
– Гноились?
– Не знаю. Они были пластырем заклеены.
– Все уши?
– Нет. Мочки у него отрезаны. А на то место, где резали, он пластырь наклеил.
– Номер машины случайно не запомнили?
– Да я на Кристину все больше смотрела. Понравилась она мне очень.
– Чем?
– Шибко бедовая! Я сама такая в ее возрасте была. Только бог родственников таких, как у нее, не дал!
– Это вам Кристина про родственников
сказала?– Да. Когда мы с ней на подоконнике сидели.
– Она вам про брата своего рассказывала? Старушка удивленно вскинула брови:
– Нет!..
– Значит, еще расскажет. Она когда обещала прийти?
– Вчера вечером, да до сих пор идет.
– Она для Вадима Николаевича телефон свой оставила?
– Оставила.
– Вы его пока у себя держите.
– Хорошо. Но она два телефона оставила.
– Дайте-ка посмотреть...
Тетя Соня достала из кармана два вырванных из блокнота листка и протянула Принцу. Старицкий, внимательно разглядывая листки, запомнил написанные номера. Когда он перевернул листки, то на обратной стороне одного из них увидел написанное слово "Корона" и номер телефона под ним.
Один листок с телефоном Принц вернул старушке.
– Этот пусть побудет у вас. А этот... Принц разорвал второй листок на несколько частей и положил их в свой карман.
– Этот Вадиму Николаевичу показывать не стоит. Вспомните, пожалуйста, что еще говорила вам Кристина.
– Она очень хотела, чтобы я впустила ее в комнату Вадима Николаевича.
Но я, если бы даже и согласилась это сделать, то все равно бы не смогла.
– Почему?
– После встречи с графиней он стал запирать свою комнату на ключ.
– А раньше Вадим этого не делал?
– Нет.
– Когда произошла их встреча? В разговор снова вступила молчавшая до этого Лолочка.
– В минувшее воскресенье. В ту ночь, когда мы пили кофе, он сказал мне странную фразу...
– Какую?
– "Искусство - не противоядие, а - яд".
– Он подтвердил это примером?
– Нет. Но он так часто во время нашей беседы возвращался к рисунку, сделанному на Патриарших прудах, что я невольно подумала о смерти.
– Чьей?
– Не знаю. Я просто чувствовала ее присутствие рядом с нами. Дверь была приоткрыта, и я ясно почувствовала, как она вошла и села между нами.
Старушка перекрестилась:
– Господи, Лолочка! Да что же вы такое говорите?! Выкиньте вы эти мысли из головы! А то приманите ее, не приведи господь!
Старицкий собирался уже распрощаться с соседками Вадима, как вдруг услышал в комнате, которую занимал дизайнер, какие-то шорохи.
Подойдя к двери, Принц позвал:
– Вадим?..
Никто не отозвался. Но было ощущение, что за дверью кто-то есть. Принц посмотрел на женщин и по выражению их лиц понял, что и они тоже слышали эти таинственные звуки... Лицо Лолочки вдруг стало бледным как полотно. Старушку эта перемена в поведении соседки напугала больше, чем шорохи в запертой комнате.
Лолочка вновь заговорила. И от ее загробных интонаций даже Старицкому стало не по себе. Беспрерывно мелко крестясь, тетя Соня отступила к Владу и ухватилась за его рукав. Зрачки у Лолочки расширились. Она стала медленно поднимать свою мертвенно-бледную руку и ее указательный палец остановился напротив двери Вадима.