Тамбур
Шрифт:
— Ты просто еще слишком молода, чтобы понимать такие вещи; — чуть не шепотом сказал он. — Тебе двадцать три, мне — сорок. Доживешь до сорока — узнаешь…
— Если доживу, — мрачно ответила Маша и все-таки сняла кольцо. Вызывающе глядя на собеседника, аккуратно положила подарок в пепельницу, где дымился окурок. — Не могу его носить. Оно мне не нравится.
На Диму ее слова и поступок подействовали странно. Вместо того чтобы обидеться или взять кольцо из пепельницы, он прикрыл лицо сложенными ладонями и некоторое время так и сидел — тихо, будто внезапно заснув. Маша с недоумением смотрела на него.
— Прости, —
— Не в этом дело. — Маша протянула руку и раздавила окурок. Дым выедал ей глаза. К кольцу она постаралась не прикасаться. Оно вызывало в ней уже просто-напросто брезгливое чувство, и девушка порадовалась этому. Значит, все кончено. Она ненавидит этого человека! У нее начнется новая жизнь, а все его унылые «прости» и дешевые колечки касаются ее, как жизнь на Марсе!
— Оно мне просто не нравится, — вполне вежливо завершила она и хотела встать. Но Дима, встрепенувшись, убрал руки от лица и посмотрел на нее с такой мольбой, что девушка оторопела. Да чего он хочет от нее?! Дальнейших отношений? После того, что было? В качестве любовницы или в качестве… Кого?!
К ним подошла официантка, склонилась с дежурной, весьма натянутой улыбкой. Кафе было забито до отказа, а они заняли самый хороший столик, в углу, заказав всего-то навсего кофе и коньяк. Маша подняла глаза:
— Еще кофе, пожалуйста.
— Еще? — Та взглянула на нетронутую чашку и предложила взять что-нибудь другое. Например, кофегляссе или трехслойный кофе с…
— Не важно, — Маша и сама с удивлением обнаружила, что не сделала ни глотка. А ведь до той минуты, как она увидела Диму у прилавка, ей, так хотелось есть, она мечтала о булочке с сосиской! Тут он просил ее чуть не на коленях (во всяком случае, его голос точно стоял на коленях) заказывать, что угодно. Но желание пообедать начисто пропало, г — А мне еще коньяку, — Дима залпом, до неприличия поспешно опорожнил свой бокал и, казалось, немного пришел в себя. — Такого же.
— Покушать не…
— Нежелаем! — сквозь зубы оборвал официантку Дима. И тут же смягчился:
— Простите, девушка, нам надо поговорить. Принесите кофе и коньяк и дайте несколько минут посидеть спокойно.
Официантка резко развернулась. По лицу этой Заморенной белокурой девушки было видно — она глубоко разочарована, слегка обижена и сильно устала. Маша проводила ее, взглядом.
— Разговор серьезный, то есть… Ты не принимай его слишком всерьез… — торопливо заговорил Дима, снова пытаясь взять ее за руку.
— Так серьезный или… — Маша указала взглядом на кольцо, лежавшее в пепельнице. Из-за него официантка, желавшая поменять пепельницу на чистую, ушла ни с чем. А что ей было делать? Переложить кольцо в чистую пепельницу или умыкнуть его вместе с грязной? — Забери. Повторяю, оно мне ни к чему.
— Я куплю тебе другое, — Дима все-таки забрал кольцо и опустил его в карман пиджака. Им принесли кофе и коньяк. Маша по-прежнему ни к чему не притрагивалась, зато Дима лихо выпил. — Машенька, дело есть. Это пустяк, но от него для меня очень многое зависит…
— Мне какое дело?
— А ты заработаешь.
— Чего?! — протянула она и рассмеялась. Не слишком искренне, однако довольно громко. Из-за соседних столиков на них оглянулись. Лицо Димы подурнело — так бывало всегда, когда он злился. — Каким это образом? Магазин свой ограблю?
— Не
шути, мне невесело, — оборвал он ее таким серьезным, совершенно трезвым тоном, что девушка разом примолкла. — Я под подозрением в убийстве, понимаешь?— Ты не один такой счастливец.
— Стой! — Он окончательно протрезвел. — Если говорить о тебе — ты чиста. Этого соседа убитого не знала, да и убить бы не смогла. Я…Да какое мне дело до него? У меня своих забот по горло. А Танька…
Маше было очень неприятно, что он так пренебрежительно называет женщину, с которой был близок, но она смолчала. Дима явно пытался что-то сказать, но не мог. Его лицо, которое она некогда считала красивым, часто передергивали мелкие судороги.
— Танька все-таки его соседка, — с трудом докончил тот.
— Ну и что?
— У меня к тебе просьба… Прости за это дурацкое колечко. Я заплачу пятьсот долларов, хочешь? Ну восемьсот! — Его глаза метались, как загнанные, голос дрожал. — Ну, не могу я больше!
— В чем дело? — Теперь уже Маша пыталась поймать его руку. Она видела, что бывший любовник в отчаянии, и забыла все — и суровые наставление отца о том, как должна себя вести порядочная девушка, и более мягкие советы матери на ту же тему… Ей было жаль Диму.
— Пожалуйста, пойди к ней и скажи, что сбилась в показаниях. Что теперь хочешь дать новые, правильные.
Девушка смотрела на него так, будто он внезапно превратился в одну из тех фотографий, которые щедро развешивают возле отделений милиции.. Это длилось миг. Потом ее заколотила сырая холодная дрожь и она порадовалась тому, что сидит в людном месте, в переполненном душном кафе, где нет места призракам: А он все говорил, ероша темные-волосы и глядя на нее с надеждой:
— Все просто. Пойдешь к ней и скажешь, что перед тем как войти к нам в комнату…
«К нам…»
— И застать нас…
«Вас…»
— Ты все-таки заглянула на кухню. Ну, попить воды! — Его голос то и дело проседал, как мартовский снег под солнцем. — А там…
— Был труп… — ответила она таким ледяным тоном, какой остановил бы самую щедрую оттепель. Дима удивленно сморгнул:
— Зачем?! Нет! Главное, не перепутай! Там никого не было, пока был я! Ты видела обычную пустую кухню, понимаешь?!
— Понимаю, — пробормотала Маша, — ты хочешь сделать себе алиби. Чтобы я показала, будто ты невиновен, и пока вы там с нею кувыркались, на кухне было пусто? Так?
— Оставим это! — Дима смотрел уже не умоляюще, а твердо. — Ты меня не любишь, нечего и ревновать! И никогда не любила, так — развлекалась! Не возражай!
Маша и не думала возражать. Он пугал ее все больше, и в ее сердце уже не осталось ревности — только страх. В следующий миг Дима коротко и ясно все объяснил. Она должна сказать Татьяне не только это.
— Ты вернулась туда, понимаешь? Ты решила, что разговор не окончен, и захотела с нами поквитаться! Но меня там уже не было, я ушел чуть не сразу после тебя!
Она и сама наверняка дала такие показания! А ты вернулась где-то через полчаса. И дверь ее квартиры была незаперта. А когда ты вошла на кухню — увидела труп!
Маша вскочила:
— Сума сошел, да?! Рехнулся?!
— Да ты не к следователю пойдешь, а к ней! На пять минут! — Дима тоже встал. Официантка, давно караулившая засидевшихся клиентов, торопливо принесла счет. Тот уплатил и вывел упиравшуюся Машу из кафе: