Танцоры в трауре

“Он казался милым честным стариком”, - сказала она. “Это Бобби упал с сумками? Как мы собираемся добраться отсюда до станции?”

“Мой мужчина ждет с машиной”. Сутане решительно выступила вперед.

Она пожала всем руки, почти потеряв дар речи от эмоций, которые казались вполне искренними.

“Вы все получите открытки”, - сказала она с порога. “Назовите мне любые имена и адреса, какие только сможете вспомнить. Спокойной ночи, и да благословит вас всех Бог”.

Сак и ее сын проводили ее к ожидавшей машине. Когда урчание двигателя затихло на подъездной дорожке, миссис Геодрейк поднялась, чтобы уйти, хотя и несколько неохотно.

“Я так рада, что наконец-то подружилась со всеми вами”, - сказала она с искренностью, на которую нельзя было ответить. “Я надеюсь, вы все придете навестить нас, как только все это пройдет. Так стараюсь для вас! До свидания, миссис Сутане, до свидания”.

Она бросила радостный взгляд на Конрада, который избегал ее.

“Я уверена, что в тебе есть какая-то тайна”, - счастливо сказала она. “Я уверена, у тебя была какая-то тайная причина не желать, чтобы тебя видели на дорожке. Скажи, что мы друзья”.

Она протянула руку, и он неохотно взял ее.

Сутане рассмеялся. Для женщины, которая его не знала, это был естественный и восхитительный звук, но для других, которые были знакомы с его настроениями, это был сигнал опасности.

“Давайте проясним ситуацию”, - сказал он. “Было довольно темно, не так ли?”

“Нет, не очень. Вы знаете, он самобытный человек”. Миссис Геодрейк была только рада продолжить дискуссию. “Я видела его совершенно отчетливо, когда возвращалась с поста. Я была на нижней дороге, а он был в начале переулка ”.

Конрад уставился на нее, его бледность сменилась буйным румянцем.

“Это был не я”, - сказал он хрипло. “Это все, что я могу сказать. Вы ошибаетесь. Возможно, как-нибудь в другой вечер”.

“Нет, это было прошлой ночью”. Миссис Геодрейк была смеюще настойчива. “Я не позволю запугивать себя. Я хороший свидетель. Чем ты занимался, непослушный человек?”

Конрад начал слегка дрожать и, казалось, собирался заговорить. Сутане мягко взяла посетителя за локоть.

“Как мило с вашей стороны, что вы наконец пришли к нам”, - пробормотал он и грациозно вывел ее в зал.

После их ухода в зале на мгновение воцарилась тишина, и Конрад, опустив голову, направился к двери. Ева встала перед ним. Она выглядела очень молодо с ее темными волосами, обрамляющими лицо, и яркими глазами.

“Что ты делал?” требовательно спросила она. “Ты подкрадывался, наблюдая?”

Конрад сделал паузу. Прямая атака, казалось, оказала ему сопротивление, необходимое для того, чтобы он взял себя в руки. Он легко рассмеялся, и Кэмпион внезапно вспомнила, что он актер.

“Хорошая женщина - это горшок, моя дорогая”, - сказал он. “Прошлой ночью меня не было на дорожке. Она видела меня в другой раз и пытается казаться интересной. Тебе нет смысла так волноваться из-за пустяков. Мне сейчас нужно пойти и переодеться. Не веди себя по-детски ”.

Он был очень убедителен, и она отступила в сторону, позволяя ему пройти мимо нее.

Оглядываясь на сцену впоследствии, Кэмпион задавалась вопросом, произошли ли бы другие смерти, если бы она была менее поспешной тогда.

Глава 11

Нападение Мерсера на миссис Поул было тем более поразительным из-за его исключительной несправедливости и из-за того, что оно исходило из такого неожиданного источника.

“Что за женщина!” - сказал он. “Какой неприкрытый, невероятный, совершенно отвратительный кусок вульгарной женской гадости! Разве тебя не тошнило каждый раз, когда она была в комнате? Разве ты не надеешься, что машина разобьется, пока она купается в непривычной роскоши, и она сломает свою отвратительную чешуйчатую шею?”

Остальные собравшиеся смотрели на него с легким удивлением, реакция, которой он, казалось, был крайне возмущен. Его темнокожее лицо налилось кровью, а светлые глаза были честны в своей ненависти.

“Думай, что тебе нравится”, - сказал он, усаживая свое немного неуклюжее тело на подлокотник кресла. “Но — я хочу сказать, ты ее слушал? Вы видели ее? — этот ужасный траур! Этот грязный елейный плач, одним хищным глазом косящийся на все, что, предположительно, мог оставить ее проклятый родственник! Разве вы не видите, как она перебирает старую одежду, выворачивает корзины для белья, открывает старые чемоданы, примеряет грязные поношенные тряпки, которые ей не подходят, ползает под кроватями, шарит по бокам мягких стульев?”

“Моя дорогая!” Голос Линды звучал потрясенно. “С ней все было в порядке. Возможно, немного заурядно”.

“Обычные! Боже мой, если бы я думал, что перережу себе горло”. Он иронично рассмеялся и, казалось, на мгновение перенес свою внезапную неприязнь на хозяйку дома. Линда покраснела.

“Ты такой нетерпимый”, - пожаловалась она. “У нее добрые намерения, и, в любом случае, она должна быть самой собой”.

“Это-то мне и противно”, - сказал Мерсер тоном человека, окончательно улаживающего спор. “Интересно, сказала ли она похоронному бюро сохранить купальный костюм. Хорошо заштопанное, оно может подойти малышке Эвелин — кто знает.”

“Не надо, пожалуйста, дорогая! Ты отвратительна”. Линда отвернулась. “С ее стороны было очень любезно забрать вещи Хлои. Это избавляет меня от необходимости отправлять их потом”.

“Интересно, все ли у нее с собой. Где-то поблизости была сумочка”.

“Да. Я видела это”. Ева говорила томно. До сих пор она не принимала участия в обсуждении, но наблюдала за сценой с презрительным весельем. “Это было на пианино в зале для завтраков”.

“Это было? Я открою”. Мерсер тяжело поднялся на ноги. “Там, вероятно, обратная половина ее железнодорожного билета. Мы не хотим это потерять ”. Он презрительно бросил им эти слова и вышел в другую комнату, оставив всех с чувством личного оскорбления, которое стало еще глубже, потому что оно было совершенно незаслуженным.

На некоторое время воцарилась зловещая тишина, и вскоре он вернулся с красным платком и книгой Хлои.

“Без сумки”, - сказал он. “Уверена, что она у нее была?”

“Конечно, у нее был такой. Кроме того, я его видела”. Ева быстро заговорила. “Он должен быть там. Это одна из тех складных штуковин, белая с позолоченной застежкой”.

Все они перешли в другую комнату, и начался обыск в той странной беспорядочной манере, типичной для массового мероприятия, которое большинство не совсем одобряет.

Один Мерсер был полон энтузиазма. Его внезапная и сильная неприязнь к миссис Поул, казалось, придала ему непривычной энергии. Он искал, как мог бы ребенок, заглядывая в самые неожиданные места и оставляя за собой хаос. Ева и Линда подошли к нему сзади, наводя порядок.

“Этого здесь нет”. Он сделал заявление так, как будто констатировал крайне подозрительное и значительное обстоятельство. “Где это? Если у нее была сумка, она не исчезла в космосе. Она не лопнула. Где она? Позовите слуг.”