Танцоры в трауре

Миссис Поул торжествовала и была глубоко счастлива, но она все еще играла свою роль, никогда не позволяя удовлетворению, которое так изысканно переполняло ее, проявиться настолько, чтобы испортить совершенство ее представления терпеливого и достойного горя.

Именно в тот момент, когда физический дискомфорт и душевное беспокойство, казалось, достигли своей высшей точки, женщина со стаканом в руке пробилась сквозь толпу к Сутане. Она встала прямо перед ним и посмотрела вверх, слегка лукаво, скрытным движением головы приблизив свое лицо чуть ниже его собственного. Это был неописуемый жест, лукавый и в то же время стыдливый, и это было совсем не приятно.

Кэмпион взглянул на нее сверху вниз и испытал то легкое чувство шока, которое является отчасти отвращением, а отчасти раздражением на самого себя за то, что испытывает отвращение.

Она была бледной, с одутловатым лицом, бедной и согнутой. Ее свободное черное пальто было не очень чистым, и все же маленькая вуаль у глаз на шляпке была заправлена пальцами, которые знали свою ловкость. Ее глаза были сальными и бегающими, а уголок рта зловеще подергивался.

“Ну, Джимми, ” сказала она, “ разве ты меня не узнаешь?”

Сутан уставился на нее, и Кэмпион рядом с ним уловил часть его испуганного удивления.

“Ева”, - сказал он.

Женщина рассмеялась и подняла свой бокал за него. Совсем скоро она снова будет пьяна.

“Сама маленькая Ева”, - сказала она. “Пришла в последний раз увидеть бедную старушку в память о старых временах. Все изменилось, не так ли, для нее и для меня — и для тебя тоже, старина. У тебя очень хорошо получается, не так ли? Менеджер Вест-Энда и все такое ...”

Она не повышала голоса, но поскольку она была единственным человеком в зале, который, казалось, хотел сказать кому-то что-то определенное, все автоматически прислушались. Она обратила внимание на тишину и повернулась к ним, замахнувшись, что было слишком неожиданно. Те, кто находился непосредственно за ней, выглядели смущенными и начали торопливо переговариваться друг с другом. Женщина вернулась к Сутане.

Чуть позже в тот же день она будет гротескной и отвратительной, с преувеличенными движениями и невнятной, бредовой речью, но сейчас все это было только обещанием. Она подошла немного ближе.

“Я полагаю, вы не могли бы использовать яркую маленькую субретку, которая знает толк в вещах?” пробормотала она и улыбнулась с внезапной горечью, когда увидела непроизвольное выражение его лица. “Все в порядке, Джимми, малыш, я просто шучу. В эти дни я не мог пройти по сцене. Я попал в ад. Ты же видишь это, не так ли?”

Она снова рассмеялась и, казалось, была на грани дальнейшей уверенности, Сутане прервал ее. Он был так взволнован, каким Кэмпион его никогда не видела.

“Где ты сейчас живешь?”

“С моей старой мамой — старой Эммой, ты помнишь ее”. Ее легко было отвлечь, и она продолжала в той же доверительной манере, как будто рассказывала секреты. “Мы в трущобах в Кенсингтоне. Ты забыла такую жизнь. Ты помнишь себя, Хлою, меня и Чарльза на лодке, идущей ко дну? Это было хорошее время — много лет назад ”.

Она сделала паузу, и Кэмпион старательно уставился в стену напротив, потому что знал, что Сутане смотрит на его лицо. Женщина продолжила.

“Бедняжка Хлоя! Я никогда не думал, что она опередит меня в этом. Я тот, кто должен быть в своей могиле. Сейчас я не в безопасности наедине с собой. Меня не было бы здесь, если бы кое-кто не привел меня с собой. Он хороший парень, раз разыскал ее старого приятеля и взял меня с собой, чтобы увидеть ее в последний раз. Он тоже собирается забрать меня обратно. Он должен, или я не вернусь. Вот он, вон там. Малыш Бенни Конрад. Я никогда его раньше не видел. Мило с его стороны, не так ли?”

Ее слабый, неопределенный голос затих, и она положила дряблую руку в тесной выцветшей лайковой перчатке на запястье Сутане.

“Пока, старина”, - сказала она и снова одарила его своей странной, затуманенной улыбкой с тошнотворной ноткой кокетства в ней. “Может быть, мы как-нибудь выпьем за старые времена?”

Замечание было едва ли вопросом, но среди горечи и поражения в ее голосе маленький огонек надежды дрогнул и погас, и она улыбнулась про себя. Она ушла, толпа расступилась перед ней, когда она неуклюже направилась к Конраду.

Сутане пошуршал деньгами в карманах, резко взглянул на Кэмпиона, который даже не взглянул на него, и приготовился предпринять первую попытку к бегству.

“Кэмпион, нам лучше уйти”, - мягко сказал он. “Пойдем”.

Мистер Кэмпион последовал за ним со странной неохотой. Когда они приблизились к миссис Поул, произошло мгновенное отвлечение. В дверях снова появилась горничная, держа над головами посетителей цветочный конверт. Это была достаточно разумная предосторожность, поскольку толпа была очень плотной, но это придало ее выходу вид триумфа, который был неуместен. Она добралась до своей госпожи, когда подошли Сутане и Кэмпион, и они услышали ее сообщение, затаив дыхание.

“Мальчик только что принес это, мэм. Сказал, что заявка на заказ задерживается. Не могли бы вы, пожалуйста, извинить?”

Миссис Поул взяла хрупкий сверток и разорвала его в тяжелой безвозвратной манере, которую, казалось, сочла совместимой со своей трагической ролью. Большой букет пурпурных фиалок выпал на пол, и дочь наклонилась, чтобы поднять их, мучительно покраснев. Миссис Поул обнаружила открытку в обломках конверта и прочитала из нее вслух.

“Хлое от Питера — ”Это совершенное сходство".

Цитата озадачила ее, и она повторила ее, переворачивая открытку, как будто ожидала найти ключ к ее значению на другой стороне. Разочарованная, она пожала пухлыми черными плечами и прогнала загадку.

“Кто-то, кто знал ее, без сомнения”, - сказала она. “У нее было много друзей. Как жаль, что они пришли так поздно, иначе они могли бы уйти с остальными. Поставь их для меня в воду, Джоанни. Если у меня будет время, я отнесу их завтра на могилу. Сколько цветов у нее было! Где бы она ни была, я уверен, ей приятно. Вам обязательно идти, мистер Сутане? С вашей стороны было очень любезно прийти. Я знаю, она была бы рада видеть вас всех здесь. Бедная, бедная девочка!”

Сутане пожал ей руку и пробормотал несколько в высшей степени подходящих слов. Кэмпион, который и сам был не лишен грации, восхитился его элегантной и успокаивающей непринужденностью.

Когда они с трудом выбирались за дверь, дочь хозяина дома, тяжело дыша, бежала за ними, сжимая букет Питера Брома.

Они миновали сбившуюся в кучу группу зрителей за железными воротами, видели, как они подталкивали друг друга локтями и смотрели на Сутане с нарочито пустыми лицами, и были на полпути по широкой раскаленной дороге к стоянке такси, когда дядя Уильям догнал их. Он мягко дул и все еще размахивал хрустящим белым носовым платком, когда появился между ними.