Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Танцовщица Гора
Шрифт:

— Ты не гореанка, — напомнила мне женщина.

— Я рискнула бы всем ради своего возлюбленного господина, — заявила я.

— Ты плачешь, — заметила она.

— Нет, — всхлипнула я. — Нет.

— У тебя тоже есть господин твоей любви! — воскликнула Тупита.

— Нет, — отмахнулась я. — Нет! Нет!

Из памяти всплыло лицо Тэйбара, того, кто так давно, привёл меня в неволю. Никогда мне не забыть этого мужчины.

— Насколько жалки мы с тобой, настолько беспомощны, как настоящие рабыни! — сквозь слёзы улыбнулась Тупита.

— Ты готова быть чем-то другим, кроме этого? — спросила я.

Женщина замолчала, пораженно уставившись на меня.

— Нет, — наконец признала она. — А Ты?

— И я нет, — улыбнулась я.

— Темнеет, — заметила Тупита, осматриваясь вокруг. — Если мы не хотим остаться без каши, стоит поторопиться.

Но я, словно не слыша её, замерла на вершине невысокого холма, глядя вниз, на песчаное дно распадка.

Я была боса. Мои щиколотки были закованы в кандалы, цепь которых, была наполовину скрыта в песке. Мои запястья украшали наручники, закрытые на мне ударом молота. На мне была надета туника рабочей рабыни, распахнутая спереди. С шеи на длинном шнурке свисала металлическая кружка. Полупустой бурдюк висел за спиной. При малейшем моём движении вода в бурдюке с бульканьем перемещалась из стороны в сторону. Запрокинув голову, я любовалась раскинувшимся надо мной небосводом, на который неторопливо выползали три гореанских луны.

— Ты — очень красивая и желанная рабыня, Тука, — сказала Тупита и, не дождавшись моего ответа, добавила: — Возможно, если бы Ты была менее красива и желанна, тебя бы не похитили из твоего мира, и не привезли сюда.

— Возможно, — вздохнула я.

— Наверное, Ты теперь жалеешь, — предположила она, — что не родилась не такой красивой или желанной?

— Нет, — улыбнулась я. — Если и жалею, то только не об этом.

— Уже поздно, — напомнила она. — Давай-ка возвращаться к баку, а потом и к загонам.

— Да, — согласилась я.

— Возможно, тебе стоит запахнуть тунику, — намекнула Тупита.

— Нет, — отмахнулась я. — Пусть мужчины смотрят.

— Ты — рабыня, — усмехнулась она.

— Да, — признала я.

— Неужели все женщины вашего мира — рабыни? — поинтересовалась она.

— Честно говоря, не знаю, — пожала я плечами.

Глядя на меня, Тупита тоже распахнула свою тунику.

— Я вижу, что Ты такая же рабыня, как и я, — улыбнулась я.

— Конечно, — кивнула она.

— Но Ты же гореанка, — улыбнувшись, напомнила я.

— Прежде всего, я — женщина, — ответила Тупита.

— Обе мы женщины, — кивнула я.

— И обе мы рабыни, — добавила моя новая подруга.

— Да, — согласилась я, — мы обе — женщины и рабыни.

25. В палатке старшего надсмотрщика

Приближался закат. С того раза, когда я служила в распадке между двумя холмами целой рабочей бригаде прошло уже пять дней. Тем самым вечером с меня сняли цепи, а саму отмыли. Волосы помыли даже дважды и тщательно расчесали. Потом надушили и, завернув в красную простыню, отнесли к палатке старшего надсмотрщика.

До меня донеслась перекличка охранников, стоявших на часах.

Казалось, что все было в порядке в лагере чёрной цепи Ионика. Сам Ионик покинул лагерь в тот же самый день, когда бросил меня на растерзание обманутым мною мужчинам. Говорят, он вернулся на Кос.

Тем вечером вид, открывавшийся оттуда, был особенно красив. Я стояла у входа в палатку старшего надсмотрщика, одна, и любовалась пейзажем на юго-западе. На мне был только ошейник, на котором было выгравировано то, что я являюсь собственностью Ионика, и туго затянутый на моей талии шнурок, через который спереди был пропущен узкий прямоугольник красного шёлка. Как и Телу, что когда-то была красивой и избалованной, богатой женщиной, Лиерой Дидирамач из Лидиуса, что на севере, на реке Лауриус, и бывшую первой в том караване, в котором я была пятой, Аулюс, старший надсмотрщик чёрной цепи Ионика, счёл меня достаточно интересной для своего личного использования.

Солнечный свет, словно мягкая прозрачная золотистая мантия, разливался над холмами и раскинувшимися за ними полями. С того места, где я стояла, не были видны загоны, ни те в которых ночевали женщины, ни те в которые загоняли на ночь измождённых за день тяжёлой работой мужчин. Если бы я обошла вокруг палатки, то, скорее всего, разглядела бы вдали стены Венны. Но я смотрела на юго-запад поверх лагеря. С вершины этого холма, на котором была установлена палатка старшего надсмотрщика, хорошо просматривались те два низких холма, между которых я служила для удовольствия скованным цепью мужчинам. С того раза на моём теле всё ещё оставались синяки и ссадины. Уверена, что они не хотели причинять мне боль, но уж очень долго они обходились без женщин. Ничего удивительного, что при той поспешности и напоре, с которыми они набрасывались на меня, а также принимая во внимание мою прежнюю службу девушкой-приманкой, у них просто не оставалось ни времени, ни желания на особые нежности. Впрочем, это не вызвало во мне какого-либо недовольства. Скорее я радовалась тому, что меня вынуждали неоспоримо признать, что я, вся целиком, и телом и душой, была в руках мужчин, настоящих мужчин, как настоящая рабыня. Признаться, иногда, я даже хотела почувствовать плеть на себе. Нет, не ради той боли, что она причиняет, и которой я боялась до колик, а ради доказательства их власти надо мной, того, что я

принадлежала им полностью, того, что они имеют право владеть мной. Но всё же, чаще мне хотелось нежности, и я, с беспомощностью рабыни, умоляла об этом. Но не стоит забывать, что даже когда гореанские мужчины используют свою рабыню с нежностью, и даже с большой нежностью, они не упускают из своих рук присущей им власти. И это доставляет мне особое наслаждение. Находясь в их руках, никогда не может возникнуть даже толики сомнения, относительно того, что находишься в их власти.

Вдали, хотя и с трудом, но можно было разглядеть ряд столбов, между которыми была натянута проволока. Это была, так называемая рабская проволока, на которой были закреплены на расстоянии меньше хорта друг от друга чередующиеся острые шипы и бритвенной остроты лезвия. Меня передёрнуло от воспоминания о том, как я увидела это вблизи. Рабыню могло изрезать с клочья попытайся она миновать такую проволоку.

Солнце клонилось к горизонту. Отойдя от входа в палатку, я сместилась немного в сторону. Мне хотелось увидеть Венну и дорогу в Виктель Арию. Я надеялась, что никто из охранников не заметит меня. Иногда во мне просыпалась некоторая, не свойственная рабыне, скромность. Возможно, это было отдалённое напоминание о моём земном воспитании. Не знаю, трудно сказать. Конечно, рабыням, вполне официально, скромность не разрешают. Это атрибут свободных женщин. Но, с другой стороны, я ещё никогда не встречала рабыни, в которой, в какой-то момент, особенно оказавшись в публичном месте, а не в жилище своего хозяина, тем или иным образом не проявилась бы её скромность. Конечно, скромность рабыни совершенно особой природы, и основано это «чувство», на её осознании своей уязвимости перед мужчинами, и того, что они могут не разрешить ей одевать вообще, если только это понравится. В конце концов, есть отличие между возвращением на колеблющихся ногах в сумерках к своему загону, в распахнутой, возможно даже по невнимательности, тунике, после того, как с ней обращались как с взятой штурмом вражеской цитаделью, гордясь своей желанностью и неволей, и между появлением на публике в одном ошейнике, шнурке на талии и лоскутке шёлка. Конечно, существуют вполне объективные причины того, чтобы время от времени позволить рабыне немного скромности. Например, её красота может возбудить и поощрить и других мужчин, а не только её хозяина. Выпусти такую красотку голый на улицу, и кто-то может счесть это приглашением к её похищению. В конце концов, она не более чем товар. Однако, возможно, куда более важен тот факт, что она принадлежит её владельцу полностью, соответственно, и её красота, и самые интимные её услуги являются его, а не других мужчин, собственностью. А может быть, такая скромность связана с чисто женским желанием моногамии, ведь та же самая девушка, такая скромная на улице, без всяких сомнений, оставшись в одном ошейнике наедине со своим господином, отдает ему всю себя, бесстыдно, безгранично и радостно.

— Кто здесь? — окликнул охранник, оказавшийся всего в нескольких футах от меня, а его даже не заметила.

— Тука, рабыня, — представилась я, поспешно падая на колени.

— Ты чего тут делаешь? — подозрительно поинтересовался он.

— Я вышла подышать воздухом, — ответила я, — и полюбоваться окрестностями. Отсюда открывается очень красивый вид.

— Да? А вот я заметил, что тут появилось нечто, не менее красивое, чем холмы, на что стоило бы полюбоваться, — усмехнулся мужчина.

— Спасибо, Господин.

Наверное, даже в закатной полутьме было видно, как я покраснела.

— Я немедленно вернусь в палатке, если господин того желает, — заверила я охранника.

— Да нет уж, оставайся здесь, — усмехнулся он.

— Спасибо, Господин.

— Только встань вон там, — указал он, — где тебя будет лучше видно и выпрямись.

— Да, Господин, — кивнула я и, подойдя к задней стенке палатки, замерла, выпрямив спину.

К счастью, с этого места, были хорошо видны стены Венны, и уходящая вдаль дорога на Виктель Арию. Возможно, охранник понял, что я захотела посмотреть на город и его огни. Я была благодарна ему, за то, что он приказал мне встать именно там. Сигнальные огни на стенах, ещё не запалили. Они служат ориентирами патрульным тарнсмэнам, а также могут использоваться для передачи им различных заранее оговоренных сигналов. Некоторые из этих огней, известные только местным тарнсмэнам, отмечают места закрытые противотарновой проволокой, другие, наоборот, указывали на свободные для полётов зоны. Насколько я знала, эти огни менялись каждую ночь.

Именно по дороге к Виктель Арии, хотя и не по той её части, что вплотную примыкала к Венне, четыре дня назад ушли пять бригад, или как из ещё называют звеньев, чёрной цепи. Среди них была и та бригада, в которой служили мы с Тупитой. Эти звенья, приблизительно по пятьдесят мужчин в каждой, покинули лагерь и кружным маршрутом направились на юго-запад, чтобы выйти на дорогу к Виктель Арии в нескольких пасангах южнее. Таким образом, уход этих бригад остался не замеченным. А вчера были получены добрые предзнаменования.

Поделиться с друзьями: