Танцовщица из Хивы, или История простодушной
Шрифт:
Однажды воспитательница группы ко мне подошла и говорит:
— Бибиш, Максим обкакался, сними с него штаны и убери все!
— Что?
— Максим обкакался!
Я слово «обкакался» первый раз услышала и говорю ей:
— Не понимаю, что такое «обкакался»?
Бедная, она говорит:
— Как? Как ты не понимаешь, это же элементарно, люди же какают. Например, Максим, ты или еще кто-то.
— Не знаю, что такое «обкакать»?!
Она начала нервничать:
— Боже мой, как ты не понимаешь: когда человек кушает, после этого он обязательно какает, теперь поняла?!
— Нет.
Она правда запсиховала, и пришлось
— Человек «пук-пук» делает!
Только после этого я поняла, что такое «обкакался».
Подошла к малышу. Он так обкакался, так наложил в штанишки! Вот тебе и какашки! Смешно, правда?
Короче, три месяца я работала и отдыхала на даче, и вот мы вернулись в город. Начала работать в городе в том же садике. Жила у Свободы Васильевны, но все равно была как глухонемая. Она, конечно, со мной немножко занималась, и в садике воспитательница Анна Петровна тоже со мной занималась. Она мне задания давала: я писала диктанты, а она проверяла ошибки. Иногда поощряла, иногда ругала. Вот так потихоньку я изучала русский язык.
Здесь, в городе, поварихи опять начали надо мной подшучивать.
Однажды, помню, две поварихи прибежали ко мне и говорят:
— Бибиш, ты знаешь, кто такой «лектор»?
— Нет, не знаю. «Лектор» кто такой?
— Знаешь, Бибиш, лектор — это такая профессия, как тебе объяснить… Короче, лектор — это человек, который проверяет, кто девушка, а кто нет. Он уже нас давно проверил, теперь пришла твоя очередь. Он сейчас придет и проверит тебя, ты поняла? Вон стол, сними трусики, ложись, ноги шире открой, лежи и жди лектора, поняла?
— Поняла.
Они убежали, а я, хоть и не по себе мне было, сделала, как они сказали: сняла трусики, легла на стол и открыла ноги шире. Лежу на столе без штанов и жду этого самого лектора. И жутко волнуюсь, что я не девушка и теперь все будут знать об этом. Сердце мое начало так биться, что, думала, сейчас выскочит.
Лежу, несколько минут прошло. Пока никого нет, тишина. Лежу и лежу себе.
И вдруг открылась дверь, а за ней с какой-то папкой мужчина в галстуке. Я немножко подняла голову и, лежа, смотрю на него. Сердцебиение усилилось. А он все стоит на месте, и глаза у него стали как фонари. Стоит, бедный, не двигается, не шевелится. Смотрит на меня, и похоже, что удивляется, а я на него смотрю, тоже удивляюсь и думаю, почему он не подходит ко мне и не проверяет, девушка я или не девушка? Странно!
А он точно скульптура стоит.
Наконец сзади подошла заведующая и как закричит:
— Что за безобразие?! А ну-ка вставай!
Я, конечно, растерялась, быстренько надела трусы и смотрю на мужчину. Бедный тот человек так и стоял с открытым ртом. А заведующая говорит:
— Иди, быстро позови всех воспитателей и нянечек, пусть сюда приходят!
Конечно, я всех позвала в группу. Вот все явились и сели на стульчики. А этот мужчина в галстуке подошел к столу, где я до этого лежала, открыл свою папку, достал оттуда какие-то бумаги и начал говорить о чем-то, сейчас уже не помню о чем. И на меня поглядывал.
Я думала, почему он ко мне не подошел? Странно, зачем он читает какие-то бумаги? Почему меня не проверил?
После мне сказали, что лектор, оказывается, лекции читает, а не проверяет девушек! А я-то, дура, лежала без штанов и еще с широко открытыми ногами на столе!! И все это от незнания языка! Смешно, правда?
В
садике я работала до трех часов дня. А жила по-прежнему у Свободы Васильевны. У нее был друг, или сожитель, — дядя Жора, балетмейстер. У него квартира была в другом районе, но часто он навещал Свободу Васильевну и оставался ночевать, а то и неделями подряд жил. Иногда, даже довольно часто, выпивший приходил и скандалы устраивал, а заодно и меня на улицу выгонял.И вот наступила осень. Уже ноябрь был. Однажды дядя Жора пришел пьяный и, как обычно, в своем репертуаре, устроил большой скандал. Они сильно ругались. И тут он на меня бросился и погнал на улицу. Я обиделась и выбежала на улицу прямо в домашнем тоненьком халатике и в тапочках. Иду и плачу. Была как раз суббота. Садик два дня не работал.
Ходила по вокзалам, бродила по улицам, а в кармане ни гроша. Уже вечер, уже ночь! Потом на вокзале сидела в зале ожидания, но недолго, потому что милиционеры проверяли документы и билеты. До утра бродила на холоде, но не вернулась к Свободе Васильевне. Потом вдруг вспомнила адрес воспитательницы из садика Анны Петровны.
В воскресенье рано утром, на второй день, пошла к ней. Она расстроилась и сказала:
— С удовольствием разрешила бы остаться у меня, но у меня живут, кроме меня, моя сестра с женихом, и у нас очень тесно. — Правда, она жила в коммуналке.
И мне пришлось опять уйти на улицу.
В домашнем тоненьком халатике и в тапочках очень было холодно. Уже вторые сутки не спала. До утра, наверно, весь Ленинград обошла пешком. И голодная, и холодная. В понедельник рано утром пришла к садику и бегала кругом него, чтобы не замерзнуть. Где-то часов в шесть пришли поварихи и открыли дверь. Тут же я к ним бросилась. Они меня увидели и спрашивают:
— Бибиш, почему ты так рано, почему посинела, почему легко оделась?
А у меня сил не было им отвечать. Они открыли дверь, я зашла и в проходе упала. Когда в себя пришла, то смотрю, я в кладовке, то есть в комнатушке, где хранятся матрасы и раскладушки. Наверно, меня притащили туда, чтобы я выспалась. Целые сутки спала. Никто меня не будил. Когда в себя пришла, воспитательницы посоветовали:
— Иди к заведующей. Требуй у нее жилье. Разве так можно, нельзя же себя губить.
Пошла я к заведующей:
— Зинаида Александровна, я хотела бы у вас попросить, можно ли мне получить от работы комнатушку в коммуналке, помогите мне, пожалуйста.
А она как закричит:
— Знаю я вас! Сначала работаете, а потом, как получите жилье, сразу увольняетесь, и кто будет тогда работать у меня? Никто! Никакого жилья не будет. Слыхала, что ты бродила два дня по улице, но что я могу поделать? — Помолчала и потом говорит: — Ладно, я тоже не железная, разрешаю жить тебе здесь, в садике, оставайся после работы и живи тут. По вечерам приходит сторож, Боря, и вы вдвоем караульте садик. Теперь иди работай.
Я очень обрадовалась, что теперь не придется шататься по ночам, до утра бродить по улице.
С этого дня после работы я теперь оставалась в садике. Жила на втором этаже в своей группе. Сторож дядя Боря сказал:
— Это хорошо, что заведующая тебе разрешила остаться здесь. Я теперь смогу домой уйти. Только ты заведующей не говори.
И вот он всегда уходил, а я оставалась одна. И еще он предупредил:
— Сиди без света, а то пьяные могут бросить бутылку в окно.