Танцовщица из Хивы, или История простодушной

Вот и сидела без света до утра. Кушала всегда холодную пищу, ту, что оставалась после детей или от тех, кто не пришел в садик. В субботу и воскресенье почти всегда голодная была, потому что того, что запасала, на два дня не хватало.

В этом детском садике я свой детский сад в кишлаке вспоминала, что у нас там творилось. Этот детский сад иногда, как и другие, проверяли комиссии. Как слышали, что приедут проверять, сразу воспитательницы вместе со своим заведующим выходили на «охоту», везде искали детей: дома, на улице. Поймают — родителей уговаривают, чтобы те детей своих на время пустили в детский сад. Как уедет комиссия, тут же нас домой отправляют. Все равно мы успевали покушать что-то вкусненькое, пока проверка там шла, а потом сразу переставали нормально кормить. Иногда приходилось в садик ходить и без комиссии. Тут они что делали: сначала сами в кабинете кушали со своими детьми второе блюдо, а нам давали только суп, «без ничего» называется, поэтому мы и не хотели в детский сад идти. Старались ходить, только когда у них комиссия, чтобы чего-нибудь вкусненького покушать. А они умоляли родителей привести детей, чтобы садик не закрыли. И все им с рук сходило.

И вот так я жила по вечерам восемь месяцев в детском садике одна, без никого.

Иногда ненадолго выходила в город, на переговорный пункт, домой позвонить. Говорила, чтобы их успокоить, что я поступила в университет и уже учусь.

Очень трудно было. Зарплаты маленькой всегда не хватало. Деньги быстро кончались. Я в трамвае всегда старалась сесть или встать рядом с кассой, и, когда через меня деньги на билетик передавали, я незаметно и себе отрывала. Стыдно, а что было делать!

Еще помню, когда я в садике жила, одна воспитательница приходила каждую субботу и воскресенье под окно и звала меня: «Ты еще жива?» Она приносила в термосе горячий чай. Я так радовалась ее приходу! Было с кем хоть пару слов сказать.

Наступила зима. Холодно. Вся земля покрыта была снегом. Из-за гололеда невозможно ходить. Как-то раз я вышла в город, чтобы купить конверт. Иду по узким расчищенным тропинкам осторожно, чтобы не упасть.

Вдруг слышу голос, старая бабуля зовет:

— Доченька, помоги мне, дай мне ручку!

А я отвечаю:

— У меня ручка нету, — и дальше иду. Иду и думаю, напрасно с собой карандаш не взяла.

Оглянулась, а бабуля уже на снегу сидит и хочет встать.

Я вернулась к ней и подняла ее, а она говорит:

— Хорошо, спасибо, наконец-то ты сообразила!

Оказывается, это она меня звала на помощь. А я думала, она спрашивает пишущую ручку! Откуда же мне знать, что вместо «рука» используется слово «ручка». Правда, очень смешно?

Частенько я свои «познания» в русском языке не к месту использовала. Вот как дело было однажды.

Я уже знала, что ленинградцы культурный народ и друг с другом обращаются очень любезно. И я тоже хотела быть похожей на них. Как-то села в автобус, чтобы ехать куда-то. А в автобусе народу очень много было. И среди пассажиров одна женщина чихнула. Я повернулась и говорю ей вежливо:

— Будьте здоровы!

А она грубо отвечает:

— Не твое дело!

После этого ответа я никогда больше не любезничала в транспорте.

Так вот жила я в городе Ленинграде.

Однажды решила позвонить Гие, студенту, который жил на Варшавской улице и которого я тогда, в первые дни в Ленинграде, пошла искать, а мама его не пустила меня в дом. Вот и звоню. Трубку взяла мама:

— Да-да, алло.

— Гия есть?

— А кто спрашивает?

— Я Бибиш.

— Какая Бибиш?

— Которая с Востока, из Хивы.

— Постой-постой, та, которая с косичками? Да?

— Да, я.

— Ты где находишься, ради Бога, не бросай трубку!

— Хорошо. Я звоню с работы, из детского садика.

— Почему ты раньше не звонила, разве так можно? Я тебе номер телефона давала же!

— Не хотела вас беспокоить, тем более Гия нету.

— Бибиш, когда он приехал с Востока, я, конечно, рассказала о твоем приезде. А он спрашивает: ну и где она? Я говорю, не знаю, то ли на исторический факультет, то ли на другой факультет хочет поступать. И он разозлился и сказал: «Эх ты, мама, что ты натворила! У Бибиш мамы девять детей, и то она с нами возилась столько дней в Хиве! И тратила свои деньги, нас возила на вечеринку, проводила до железнодорожного вокзала, подарила сувениры, а ты одного меня еле воспитываешь и, со своими принципами, отправила ее на улицу! Мама, как же так, она город не знает, если пришла сюда, значит, это я адрес ей дал. Мама, как ты поступила? Теперь где искать ее?!» Тогда я пошла в университет и тебя искала везде в списках, среди тех абитуриентов, которые поступили и не поступили, и все было безрезультатно. Он каждый день ругал меня из-за тебя. Я все-таки надеялась, что ты позвонишь. Ты меня слышишь, Бибиш, ты можешь к нам в гости прийти? Вот Гие сюрприз будет!

— Я вас слышу, спасибо, приду обязательно, только сегодня не могу.

— А когда придешь?

— Давайте послезавтра, в пять часов.

— Хорошо, мы тебя ждать будем. Только прежде чем прийти, заранее позвони, ладно?

— Хорошо, обязательно приду.

Вот так закончилась наша длинная беседа. Через день я позвонила, трубку взял Гия. Обрадовался и сказал, что встретит меня на улице. И я поехала в гости.

Он на самом деле ждал меня с цветами и при встрече поцеловал. Дома мама, папа, бабушка ждали меня. Угощали грузинскими блюдами. У нас разговор никак не получался из-за меня. Она, мама Гии, все повторяла, как ее мучил Гия, как она искала меня повсюду. А я сидела молча, слушала и только кивала головой.

Тогда Гия говорит:

— Так дело не пойдет, сейчас я вернусь.

И ушел. Пришел через полчаса со смугленькой девушкой и говорит:

— Ну вот, я привел вам переводчика, надеюсь, теперь друг друга поймете. Познакомьтесь, это Рано, студентка ЛГУ из Таджикистана.

У этой девушки очень длинные и красивые косички были. Ну конечно, с переводчиком нам всем стало легче. Бедная Рано переводила. Как могла, переводила, потому что она таджичка, а я узбечка, языки-то друг на друга не похожи. Таджикский язык относится к персидской группе, а узбекский язык относится к тюркской группе. Хорошо, Рано по-узбекски немножко разговаривала. Спустя несколько лет они с Гией поженились.

После ужина меня не отпустили, я осталась ночевать у них в доме. Утром мама Гии пригласила меня погулять по городу.

— Мне так стыдно, из-за меня ты, наверно, на улице осталась, Бибиш, — и заплакала.

Мне кажется, она работала научным сотрудником в каком-то институте, сейчас уже не помню.

Я ей о себе рассказала, тогда она говорит:

— Так если ты живешь в этом садике без света, без еды, это очень плохо. Я у Гии спрошу, может, он тебе у однокурсников в общежитии место найдет.

Мы с ней погуляли по городу, потом пришли домой и ждали Гию. Он вернулся с занятий, мама ему все объяснила, и мы с Гией отправились в общежитие. Там я увидела старых знакомых Зарину, Свету. Мы вспоминали, как познакомились, и смеялись от души. Девчонки согласились с предложением Гии и оставили меня у себя в общежитии. С вахтершей договорились, и она меня всегда пропускала. Так и пошло.

Я работала в детском садике до трех часов, а после работы сразу бежала в общежитие. Познакомилась и с другими студентами: из Германии Бернд, из Вьетнама Тхо, Лок, из Монголии Аркаша, Батор, из Бурятии Ира. Помню, я еще им — девчонкам — таскала еду из садика, которая оставалась от детей: котлеты, яблоки, омлеты… Ведь студенты всегда голодные.

И все было хорошо, пока не поменяли в общежитии вахтершу. Теперь новая вахтерша у каждого спрашивала пропуск. В один прекрасный день она меня не пропустила и сказала:

— Покажи свой студенческий билет. — А его у меня и не было, вот я и осталась опять на улице.

Честно говоря, никого не хотела опять тревожить, поэтому потихоньку отошла от общежития и снова бродила до утра, как бродяжка. Замерзла, измучилась и думала: ну почему у меня все так получается? Что у меня за жизнь такая проклятая и зачем тогда вообще жить?