Танцуй, рисуй
Шрифт:
– - Ты костыль, костыль возьми... Он прочный... Стань на перекладину ногой!
– - Мам, это же не ходуля...
– - Танюш, ну давай, толкай ее под попу, ну! Девочки, давайте, раз-два-три!
Кое-как, подпихиваемая костылем в зад, Тайка вскарабкалась на ветку.
– - Та-ак, а теперь изобрази русалку... Куртку-то сними, где ты видела русалок в куртке! Во-о-от! Вот. Слушай, блузку расстегни! Да-да!
– - Мам, ну ты что! Я без лифчика!
– - Отлично!!! Настоящая русалка!
– - Мама!!!
– - Не бойся, никого
– - Мама, мне холодно!
– - Тая, ну улыбайся!
– - Ма-ама!
– - Таис! Возьми себя в руки! Улыбнись -- и я сделаю лучший кадр в твоей жизни!
Тая встряхнула головой -- длинные черные волосы взметнулись на фоне закатного неба. Она улыбнулась -- и эта улыбка стала первой вспыхнувшей в тот вечер звездой.
Когда тетя Света вволю нафотографировалась, мы пили чай из термоса и смеялись, обсуждая, какие недовольные мины Тая корчила на дереве.
А потом обнаружили, что заблудились.
Темнело. Других людей в парке не наблюдалось. Мы слонялись по дорожкам, но всякий раз натыкались на запертые калитки, пока не увидели наконец-то одну открытую. Правда, асфальтированной дорожки к ней не вело, только раскисшая от грязи тропинка. И мы с Таей, не сговариваясь, развернули на нее коляску тети Светы.
– - Танки грязи не боятся!
– - аргументировала наш демарш я.
Мы прокатились пару метров и встряли. Коляска не хотела выезжать из грязи.
– - А ну поднажмем! Впере-е-ерд!
– - орала я, изо всех сил толкая коляску.
– - Ур-р-ра!
– - вторила мне Тайка.-- Впер-ред! Мы -- свиньи!
– - Девочки, ну девочки!
– - переживала тетя Света.
– - Аккуратнее, вы сломаете коляску! Это ведь хорошая коляска, танцевальная, мне ее одолжили...
Но мы с Тайкой орали как безумные, костылями толкали завязшие в грязи колеса, пропихивали коляску все вперед и вперед, пока наконец не выбрались к калитке.
В тот день мы славно потанцевали.
Смеясь, крича, перебивая друг друга, мы толкали коляску к автобусной остановке, полные и пустые, как дом с разбитыми окнами, в котором поселился весь мир.
На остановке меня встретила Янка.
Она была простая и яркая, как яичница. "Химия" у нее на голове раздувалась облаком, ветер трепал концы павлопосадского платка, который она набросила на плечи на манер шали. На ногах посверкивали множеством заклепок модно-рыночные сапоги.
– - Привет! Пошли скорее, замерзнешь ведь, тифозница!
Присмотревшись к лицу подруги, я присвистнула:
– - Яныч, а что это у тебя глаз подбит?
Она схватила меня под руку и потащила за собой.
– - Фигня... Тат, все серьезно, просто ужасно серьезно! Я сырников нажарила, а она их не ест! Сырников, Тат! Она же их всегда со сковородки горячими хватала. Дежурила прямо с вилкой... Обжигалась и ела... А тут... Тат, а вдруг
у нее депрессия?– - Не думаю. С тобой-то что?
– - Да не важно... Ленька.
– - Вы подрались с Леней?
– - я не могла представить, чтоб интеллектуальный флегматик Леня поднял руку на Янку.
– - Да как?
– - Нет, ну ты чего! Я просто у работы его караулила... за кустами... ну, я посмотреть хотела на эту его... ну он ее до остановки провожал, а я кралась за кустами... а потом неудачно дернулась, хотела посмотреть, поцелует он ее на прощание или нет... ну мне веткой в глаз попало...
– - Ну и поцеловал?
– - как можно язвительнее спросила я.
– - Нет, только шарфик на ней поправил. Он же робкий, скотина.
– - Ян, ты бы помирилась с ним, пока не поздно...
– - Пусть приходит и просит прощения.
– - Так это ж ты его выгнала!
– - Нет, пусть он приходит и просит. Он мужчина. Он должен. да ну его в самом деле... Она меня ночью разбудила и плачет... Мама, говорит, я не хочу планшета, не хочу медведей, ничего не хочу, пусть бы только Даша опять с нами танцевала... У нее в шкафчике носочек один так и лежит... Носочек, говорит, лежит, и ревет белугой... вся красная... Тат, ну что мне делать было? Что говорить? Я дура, я слов не знаю никаких...
Меся весеннюю грязюку, мы добрались до Янкиного дома. С порога она бросилась на кухню.
– - Вот! Видишь! Сырники нетронуты!
– - Она чуть не плакала.
– - Что делать, а?
Я молча сложила остывшие сырники в миску и пошла в комнату. Дойдя до границы ковра, расшнуровала и сняла ботинки и дальше пошла уже в носках.
Лизка лежала на ковре и смотрела сквозь меня. Я села на пол по-турецки, поставила миску с сырниками напротив себя и стала есть.
Если честно, у меня не было никакого плана. Я не знала, что и как можно сказать Лизке. Что она поймет, а что сочтет издевательством.
Потому что для максималиста (а дети чаще всего максималисты, по крайней мере эта девочка точно) правда жизни всегда звучит как издевательство.
Я поглощала сырники один за другим.
– - М-м-м... Вкуснятина!
Лизка посмотрела на меня прямо-таки с осуждением и зажмурилась.
Сырники закончились.
Нда. Я подошла к столу Лизки. на нем громоздились альбомы, листы с рисунками, кисти, краски, россыпи карандашей.
– - Я посмотрю?
Она сделала вид, что не слышит.
Я принялась просматривать альбомы.
– - О, это твой фанфик к "Один дома"!
На новый год Лизка впервые увидела этот хит всех времен и народов и так впечатлилась, что стала рисовать комикс на тему приключений Кевина и его друзей. Она рисовала обрывках листов, которые затем заботливо вкладывала в альбом для фотографий.
– - Здорово, слушай!
Я посмотрела на картинку, где был изображен большеголовый пацан с огромными глазами, внутри которых как бы застыли большие капли (слезы?).