Танцующая для дракона
Шрифт:
«Ты и я. Завтра вечером. Что скажешь, Танна?»
Пошел ты!
Я не сказала ему так сразу, когда Лодингер впервые ко мне подкатил, зато говорила сейчас. Движениями, больше напоминающими зигзаги в ритме каких-то дикарских плясок вокруг костров. Яростью вскинутых рук и вонзающихся в небо кончиков пальцев, звенящих от напряжения.
Разворот — и из-под ребристой подошвы сыпется каменная крошка, подхватываю ветер и втекаю в него, вслед за летящими в сторону волосами.
«Завтра твой День Рождения, Танюш. Что ты хочешь в подарок?»
Пошел ты!
Падение вниз, когда я прогнулась в спине
Набирающего силу, скорость и ритм, все быстрее подталкивающая меня к краю уступа. Все ближе, ближе и ближе — туда, где обрыв уводит на землю, к стремительно уходящему вниз скользкому камню.
«Секс с такими, как я, тебе светит разве что в виртуальной реальности».
Пошел ты!
Выпад — и рывок вперед вслед за руками, в движении расходящимися в сторону для баланса. Текучей волной замираю на границе, удерживающей меня над пропастью. Пропастью, в которую так легко соскользнуть.
Движение вправо.
Выдох.
Из-под туфелек осыпается каменная крошка, а я улыбаюсь.
Знаю, что этого не было у Ильеррской, но сейчас мне так хорошо, как никогда раньше. Сердце стучит в груди, его ритм отдается в каждую клеточку тела, собираясь на кончиках подрагивающих пальцев.
Движение влево.
Вдох.
Что-то хрустит под стопой, носочки чуть проваливаются вниз, но я легко возвращаю их назад, удерживая едва уловимый в таком положении баланс. А потом срываюсь на вихрь, бегущий вдоль кромки обрыва: когда поворачиваюсь к нему спиной, умираю и возрождаюсь.
Снова и снова.
Мне хочется кричать, смеяться и плакать, и в каждом движении мой ответ Лодингеру.
Да пошел ты!
Дыхание подхватывает ветер, и я рывком отбрасываю себя от края.
Рвется невидимая нить, и вместе с ней рвется что-то во мне, отдаваясь в ушах еле слышным звоном. Замираю и стекаю вниз, прямо в каменную крошку и пыль. Ладони дрожат, как и я вся, но именно ладони меня держат, не позволяют окончательно рухнуть на уступ.
А впрочем…
Медленно вытягиваюсь на боку, повторяя изгибами тела какую-то неведомую мне странную фигуру. Дыхание медленно восстанавливается, я понимаю, что дубль бессмысленно запорот, а команду «Стоп» я наверняка упустила, когда танцевала, но мне уже все равно. Настолько все равно, что не хочется ни шевелиться, ни что-либо говорить, ни спускаться.
Но спуститься все-таки надо, потому что у нас с Гроу соглашение.
Может, я и не была Ильеррской, но я выполнила трюк без дублерши.
Волосы путаются, поэтому я выдергиваю пояс туники и плотно заматываю их, чтобы не мешались. А потом шагаю к краю и начинаю спускаться.
Отсюда кажется, что внизу никого нет, камень под пальцами просто гудит. Хотя возможно, это я сейчас напоминаю улей или высоковольтные провода. Во мне столько энергии, столько силы, что спуск кажется до невозможности легким. Не знаю почему, но сейчас чувствую тепло даже через одежду, это тепло отзывается во мне, бьется о камень, сводит с ума.
Первозданная
дикая мощь.Стихия танца, по сравнению с которой даже самое высокое пламя не всегда кажется ярким.
Перекидываюсь на дерево, по веткам стекаю на землю, но внизу действительно никого нет. Единственное, за что цепляется взгляд — мешок с вещами, бесформенной кучей валяющийся внизу.
У меня глюки, или как?
От дурацкого вопроса: «Эй, где все»? — удерживает только нежелание напороться на насмешки Гроу.
Подхожу. Наклонившись, подхватываю реквизит, и в этот момент слышу:
«Стоп. Снято!»
— Танни, может, слезешь с перил? — поинтересовался Рихт, сложив руки на груди.
Поскольку появляться вместе где бы то ни было нам нельзя по контракту, вечером он пришел ко мне в номер.
— Тебя это беспокоит? — фыркнула я.
— Меня беспокоит то, что я дал тебе подняться на уступ.
— А ты мог этому помешать? — я приподняла брови.
— Мог. Наверное.
Рихт приблизился и оперся ладонями о металлические перила.
— Да ладно тебе. Здесь даже невысоко.
Он покачал головой.
— И вид отсюда классный.
— Для этого обязательно сидеть на перилах?
Неожиданно для себя перекинула ногу через ограждение и спрыгнула на балкон.
— Спасибо, — произнес он.
— Всегда пожалуйста.
Раньше и не подумала бы спускаться, а сейчас… сейчас что-то изменилось. Во мне.
Может, после того, как услышала «Стоп. Снято!»
А может, после того, как с тихим жужжанием за мной опустилась камера. Передо мной тоже. И сбоку.
Выступивший из-за изгиба скалы оператор и его ассистенты выглядели слегка бледными и вспотевшими. У главного тряслись руки, остальная вывалившаяся за ними толпа просто пялилась на меня и синхронно моргала. А может и не моргала вовсе, это я в ту минуту точно сказать не могла: по ощущениям, мои ресницы подтянули за невидимые ниточки, из-за чего глаза стали больше и выразительней. Надеюсь.
Надеюсь, что не как у виаренка из того мультика, над которым я работала.
Рихт тоже был среди них, и он единственный стоял в отдалении.
Хотя нет, не единственный. Гроу прислонился к дереву, сунув большие пальцы в карманы джинсов. Обманчиво-расслабленный, но под снайперским прицелом его взгляда меня чудом не зашвырнуло обратно на скалу. Огненным гейзером, не иначе.
— Как ты вообще на такое решилась? — поинтересовался Рихт.
— Гроу пообещал мне дублершу на сцену номер семнадцать, — я облокотилась о перила, глядя на раскинувшийся внизу город.
Сегодня Ортахарну посмотреть не удалось: сразу после съемки танца меня отправили домой, то есть в отель. В номере я упала на кровать и проспала часов восемь, разбудил меня звонок Рихта, с которым мы договорились встретиться ближе к вечеру (после съемок он хотел с кем-то пересечься в городе).
— Что не так со сценой номер семнадцать?
Гроу тоже это спрашивал.
Точнее, спрашивал до того, как я поднялась на скалу, после просто сообщил, что на сегодня я свободна и по всем интересующим меня вопросам могу обращаться к своей ассистентке. Поскольку ни она, ни я, не грезили продолжением общения, все интересующие меня вопросы я решила отложить до завтра.