Танцующая на углях

– А среди людей есть и такие?
– холодно поинтересовалась я и обернулась к толпе: - Я в последний раз предупреждаю вас о том, что с богами спорить лучше в беспамятстве, чтобы не обидно было что-либо терять! Тот, кто меня услышал, поймёт, - улыбнулась я и скосилась в сторону полульва: пусть теперь хоть попробует назвать меня садисткой, гад блохастый!..

Толпа загудела. Правда, не в ту сторону, в которую мне хотелось бы... Впрочем, мне всё равно, людям для того и голову давали, чтобы никто не жаловался, что у него на плечах такой вот штуковины нет. У каждого своя, граждане Египта! У меня так вообще уникальная, так почему я должна вам уступать?!.. "Вот гад", - выдохнул за моим плечом Роман, прищурившись, чтобы лучше видеть. Я тоже оглянулась и заметила то же, что и он. А в частности, убегающий отряд Джеху. Вот, я же говорила про голову!.. Я усмехнулась и выставила вперёд сложенные вплотную друг к другу ладони. Подняв их медленно до уровня груди, я начала плавно раздвигать их, подняв лицо с закрытыми глазами к небу. Отец мой, Солнце, ты видишь, они глупы, помоги своей неразумной пред тобой дочерью... Мимолётный порыв ветра коснулся нежно моих век, и я ощутила меж своих ладоней упругую силу, которая сама расталкивала руки в противоположные стороны. Я только сдерживала её, не позволяя вырваться наружу, и она заревела порывом ветра, сметая там, внизу, тех, кто никак не мог понять силу того, с кем связался. А потом начала расползаться земля. Она трескалась очень причудливо, отодвигая в одну сторону всю толпу и как бы отгораживая её от нас, как на острове. Послышались крики, проклятия в мою сторону... "Колдунья!.. Колдунья!.." Разве я колдунья? Разве я беру Силу? Нет, я ей просто пользуюсь! Потому что имею на это право, и не вам меня судить!..

– Эстела, - тихо позвал сзади Роман, я в его голосе уловила жалость и только поморщилась... в другой момент я бы развернулась и влепила бы ему пощёчину, да такую, чтобы след от когтей остался на щеке, но не сейчас... Слишком огромная сила таилась меж моих ладоней, чтобы безропотно выпускать её наружу, это понимала даже моя кошачья суть...

Да, он прав, пора заканчивать... Сила в руках потихоньку всё набирала и набирала воли из моих же ладоней и начала грозить в любой момент выйти наружу. И тогда я её отпустила. Отпустила за простор неба, чтобы она гуляла там, высоко, где только звёзды, и она не сможет никому повредить. "Спасибо, отец..."

– Всё?
– поинтересовался таксист, выглядывая из-за моего плеча.

– А ты чего ждал, жертвы и МЧС с сиреной?
– насмешливо оглянулась я.

– Ну... хотя бы...
– неуверенно протянул он, косясь в мою сторону.

– Молчи, турак, а то ишчё пошлушает шовета!

– Нет, отчего же, - чуть наклонила я вбок голову, - мне всегда приятно послушать мнение умныхлюдей о проделываемой мной работе. Итак?..

– Да ну тебя!
– отмахнулся Роман, запихнул понадёжнее за пояс свой пистолет и стал спускаться вниз с нашего холма, аккуратно обходя по кромке расчищенный Сфинксом и Марселлой лёд. Я пожала плечами (ну вот, только пойдёшь на открытый контакт с массами, как от тебя начинают отмахиваться и почему-то бегут прочь) и, сделав широкий прыжок, во время которого я на секунду обратилась в кошку, оказалась на той стороне страшно поблёскивающего участка земли. Думаю, эти дурни, отправляясь на "взятие нашей крепости", не расчистили по дороге своими задними частями этот кошмар? Если да, то, пожалуй, я исполню желание общественности, и без жертв тут не обойдёшься...

– Ты уже тут?
– хмуро глянул на меня Роман, преодолев опасный участок: - Нигде от тебя не скроешься... Так вот почему говорят, что боги вездесущи! Угораздило же испробовать это на своей шкуре... Эй, ты в какую сторону?
– он рванул с места и на ходу уцепил меня под руку.

– Вот, што жнащит шпорить ш богом!
– наставительно поднял лапу вверх полулев, остановившись прямо напротив толпы, что была надёжно отделена от него проломом в земле.
– Эй вы, неущи! Жнайте, што виликий Шфиинкш вон ш той крашивой девушкой! Бойтешь меня, бойтешь! Яшно вам?! Яшно... Ой!
– не подумав о том, что после такого отпора от "колдуньи" благословенным египтянам было уже далеко всё равно, что там за зверь разговаривает, Сфинкс едва не стал жертвой брошенного со злости булыжника. Не успел он дёрнуться в одну сторону, как два таких же полетели в него с другой стороны, и послышались издевательские выкрики.
– Ну, вы! Шмотрите, куда... Мама!.. Маршелла (ой!), скорее уходим! Наш тут не понимают. Ай!.. Я ишчё верну-у-ушь!!!.. Потом, попожже, ешли жахощу... Мама!

– Слава богам, её тут нет. Иначе бы умерла со стыда, глядя на своё чадо...

– Как ты жештока! Нет, штобы пожалеть, утешить... Эй, вы куда?..
– полулев замахал в воздухе крылышками, нагоняя нас. Марселла вслед за ним бежала широкими прыжками.

Через некоторое время мы вышли на главную улицу, ведущую как раз в сторону храма Осириса. Ещё издалека я услышала надсадный собачий лай, изредка перемежавшийся с противным кашляющим смехом гиен, и у меня мурашки пошли по телу от этих звуков. Всё-таки сильно тогда Сет проник в меня, если я и сейчас ощущаю, как...

– Дяденька! Дяденька, дайте монетку на хлеб, а, дяденька!..
– послышался откуда-то снизу нежный девчоночий голосок. Я, только опустив голову, смогла понять, откуда он доносится: прямо перед таксистом, умело преграждая ему дорогу, скакала маленькая девчонка, едва мне до пояса ростом, смуглая, черноволосая, с выгоревшей макушкой и такими огромными жёлто-карими глазами, что в них, казалось, Мир мог поместиться!.. Попрошайка?.. Роман безуспешно пытался обойти её, чтобы никаким образом не обидеть лишним движением, но ловкая бродяжка всякий раз оказывалась как раз там, куда хотел ступить Роман, сопровождая свои действия непрестанным нытьём: - Дяденька, ну пожалуйста, ну дай монетку, ну что тебе, жалко, да? Ну дай! Всего-то одну монетку сироте на хлеб! Дяденька, всю жизнь за тебя Осириса молить буду!..

– Да нет, нет у меня монетки, шпана малолетняя, нет! И нечего меня за штаны хватать - у самого единственные! Да моли ты хоть Хари Кришну, только за кого-нибудь другого! Да что же это такое, я её сейчас укушу!
– безуспешно пытался проскочить мимо несчастный Роман, покраснев от негодования. Я его понимала: сама в его Питере сколько раз попадала...

– Дяденька, не обманывай сироту! Дай монетку, иначе не отстану! Дай монетку!

– Ах, так ты уже условия ставишь, шантажистка без порток?! Щаз-з, ага, последнее сниму и отдам!

– Поги мои, какая же она хорошенькая, шкажи, Маршелла! Эштела, а давай её ш шобой вожмём?

– Бери. Только сам понесёшь её в кармане - мне тяжести вредны, даже если они состоят из кожи и костей, - задумчиво промычала я, оглядывая тоненькую фигурку в непомерно большой рубахе.
– Помнится, раньше эти кости были длиннее, да и волосы не такие грязные... Неужели все нормальные образы к твоему времени уже разобрали, обделили бедную?
– Сфинкс и Марселла в недоумении уставились на босоногую девчонку, силясь обнаружить в ней то, что смогла углядеть я. Роман подпрыгнул ещё раз, заметил нашу общую заинтересованность и тоже воззрился на бродяжку. Та прекратила свои выкрутасы, встала на месте, широко улыбаясь и упирая кулачки в щуплые бока, а потом обвела нас взглядом и залилась таким счастливым смехом, что мне даже завидно стало. Я покачала головой, поражаясь своей догадке, а потом оглядела себя с ног до головы и залилась смехом на пару с ней.

– Спелись, - констатировал Роман, тоже уперев руки в бока, и закивал каким-то своим мыслям.

– Не говори, - нахмурился по-прежнему не понимающий причины нашей обоюдной радости Сфинкс; Марселла с интересом приблизилась к новому существу в нашей и без того сумасшедшей компании и принюхалась к подолу её запылённой рубахи. Сделав один вдох, она моментально отскочила от девчонки в мою сторону и вздыбила шерсть.

– Хм, ну вот, опять, - сдвинула бровки бродяжка и хмуро взглянула на меня: - Они почему-то всегда только тебя любили, я для них вечно была чем-то вредным для пищеварения... Послушай, а что если нам с тобой поменяться могуществом, это поможет?

– Не думаю, что тебе это так необходимо, - пожала я плечами, - хотя я могу похлопотать у Исиды, она должна быть в курсе. А если тебя интересует моё мнение, то это тебе и не нужно: у них блохи, и от них много шерсти остаётся на одежде, а я знаю, как сильно ты любишь всё гладкое и чистое.

– Эй-эй, Плеть, потише, иначе я пройдусь по твоим привычкам, а это гораздо страшнее, не боишься кого-нибудь привести в шоковое состояние, когда душа из тела незапланированно выйдет?.. К тому же, я здесь совершенно не за этим, ты знаешь...

– Знаю, - мгновенно посерьёзнела я.
– Hetepheres pheu tuvey asijo minufaroj, Wadjet...

– Nai, ghin mejonu pheu tu, Ajar...
– вскинув глаза на меня, откликнулась богиня из своего сосуда.

– Уаджет?!
– вытаращил на меня глаза Сфинкс и схватился за сердце: - А пошимпатишнее облик она могла выпрать?! Я же говорил, што она так и оштанетшя на вшю жижнь бошоногой пигалицей! Поги мои, поги, кому рашшкажать - не поверят...

– Ты это имела в виду?
– нахмурилась Уаджет, мазнула взором по полульву и едва уловимо мотнула в воздухе пальцем. Из воздуха позади Сфинкса в один миг выросла очковая кобра, вставшая в половину роста перед ним и раздувшая с шипением капюшон. Сфинкс медленно оглянулся назад, совершенно отчётливо икнул и, глупо оскалившись, с такой прытью рванул в воздух, что прыгнувшая следом кобра, даже распластавшись во весь рост, так и не смогла до него дотянуться.
– М-да, иногда ты тоже права, Плеть, чтобы потом после твоего дара мне каждая такая тварь высказывала прямо в глаза...