Танцующая на углях

Роман лишь успел поднять на него еле вспыхивавший искрами жизни взор и увидеть, как разительно меняется лицо Сета, постепенно теряя свои черты - черты красивого мужчины, и приобретая опасные, хищные нотки в своём облике... Если она уже на небесах, подумал таксист, я её ещё успею встретить на входе; и уже в следующее мгновение на той стороне разлома начала стремительно закручиваться и расти тускло-рыжая песчаная воронка, которая незамедлительно сорвалась с того края и захлестнула эту сторону, втянув в себя Романа, как тряпичную куклу. У Воина всё в голове смешалось в одну большую болтанку и закипело, как яичница на сковородке, ещё бы немного, и всё из него полилось бы наружу: и мысли, и чувства, и, что самое обидное, жизнь!

– Что? Каково тебе, Воин?
– презрительно себе под нос пробормотал Сет, с самодовольством наблюдая за происходящим.
– А теперь внимание: мой коронный номер - кульминация!
– бог резко вскинул вверх поднятую напряжённую ладонь с расставленными пальцами и стал медленно поднимать её всё выше, а вместе с ней поднималась и сама воронка. В неё уже давно затянуло и его стражей, и того жреца, что освободил богиню, рядом с Сетом стояла в оцепенении только Хатор, с ужасом наблюдавшая за тем, как внутри воронки, как в миксере, размешиваются только недавно пришедшие в себя от пережитого потрясения и теперь кричащие от дикого ужаса люди. Однако это всё мало заботило рыжего шакала, слишком уж сильно было его желание уничтожить того, кто может помешать его планам и в корне разрушить их. Разве это не стоило нескольких человеческих жизней? Ведь это всего лишь люди, их на земле как мусора, что станет, если погибнут кое-какие отдельные особи? Но богине весны и красоты было не всё равно, она сама носила в себе жизнь и теперь только поняла, как дорого она стоит, несмотря ни на что. И Хатор сделала то, что никогда бы не сделал раньше, хотя пятью минутами до этого до отвращения возненавидела названного мужа; определить это можно было как угодно, даже блажью будущей матери - и всё же она кинулась вперёд и повалила на пол своего недавнего союзника, не дав ему провести завершающую стадию.

В это же самое время, находясь внутри воронки на гране жизни и смерти, Роман неожиданно прислушался к вытекавшим из него воспоминаниям и едва не получил ими же по лбу. Не прав был Сет, не такой уж он и неуч и дурак, как ему показалось, он умел очень многое, и вот теперь как раз пришло время вспомнить о том, что он не простой человек - а необыкновенный! Она ведь говорила ему об этом, а он не слушал, пропускал мимо ушей, вот теперь и едва за это не расплатился!.. "Ой, дура-ак", - протянул про себя Роман, умудрившись покачать головой в этой круговерти, и почувствовал, как сила воронки отпускает его, что она над ним больше не властна, и он сам может двигаться! И Роман собрал в кулак всю силу, сжал покрепче Грааль и нырнул в самую сердцевину адской круговерти, туда, где виднелось зыбкое подобие лица его противника. "Египетские казни только для египтян", - пробормотал он себе под нос, и...

– Отпусти меня, мерзкая тварь! Ты такая же, как и твоя сестра! И за это я тебя уничтожу!
– хрипло выдыхал Сет, борясь на полу с хрупкой женщиной, оказавшийся на проверку не такой уж слабой. Эта красавица очень ловко выкручивала ему руки, мешая сделать то, что покончило бы раз и навсегда с занозой в его ладони - с Воином. А с этой вёрткой тварью давно пора было разобраться... и он ещё раз покрепче ударил Хатор так, что она на время обмякла, затихнув рядом, но и этого затишья хватило бы богу для того, чтобы примерно её наказать. Сет провёл по бархатистой коже щеки Хатор тыльной стороной ладони, притворно вздохнув, и на его пальцах засеребрились тоненькие веточки разрядов. Открывшая к тому времени глаза богиня не смогла толком ничего сделать, почувствовав, что сейчас случится непоправимое, как... Сет рядом внезапно напрягся как струна, выгнулся, посмотрев на неё широко открытыми глазами, в которых был дикий ужас, и повалился на пол бездыханным. Хатор, протянувшая было к нему мелко дрожащую руку, резко отпрянула и испуганно воззрилась на воронку, которая, пульсируя где-то изнутри вспышками, вдруг взорвалась ярким светом, заставив богиню прикрыть глаза рукой. И погасла, оставив на земле только семь еле подрагивавших тел, над которыми гордо возвышалась фигура человека в белых одеяниях с сияющим на верхушке Граалем в крепко сжатых пальцах. Хатор глухо простонала и уткнулась лицом в согнутый локоть. Всё кончено...

– Туртом! Маршелла, ты шлышишь?! Это какой-то туртом! Я уже понятия не имею, как топратьщя до этого Камня!
– Сфинкс под суровым взглядом своей красавицы-мурки в очередной раз обежал колбу и даже встал на задние лапы, уперевшись передними в стекло: - Я щейщаш тут в тень превращушь, штобы, когда притёт этот шатишт, меня он не нашёл!
– полулев упал на пол и впрямь превратился в пёструю тень, которая тут же поднырнула под стеклянной стенкой колбы и оказалась внутри. Со всего размаху уперевшись лбом в Камень, Сфинкс осел на пол теперь по эту сторону стекла и недоумённо потряс ушибленной головой: - Нато же, полущилошь!

Марселла хотела было мурлыкнуть ему что-то одобрительное, однако её перебили: внезапно по полу, стенам и потолку пробежала мелкая дрожь. Оба они буквально оказались прижаты к плиткам под ногами, в ушах зашумело, а глаза заслезились от нестерпимого света, струившегося как раз из того коридора, где должны были быть сейчас их хозяева. Обоих угнетала такая тоска и боль, что трудно было сказать, живы они или уже там, где надо держать последний самый правдивый ответ. А потом внезапно всё кончилось... Перед глазами всё закружилось разноцветными пятнами, на миг погасло и снова вспыхнуло ярким светом, только каким-то неуловимо другим, словно не из тебя вытекало что-то доброе и счастливое, а какая-то новая сила обретала старые очертания, возвращаясь из...

– Мама!
– взвыл, сообразив, что происходит, полулев дурным голосом, влепившись всем телом в стенку колбы и скребя по ней когтями, совершенно позабыв о том, что может как свободно войти, так и свободно выйти из этого "заточения". Марселла попыталась ему что-то сказать, и он обиженно заметил: - Што ты коворишь там, разве не витишь, што я в иштерике?! Ааааааааа!!!

– Что это?.. Совсем уже видеть перестал после каменного плена, братец? Это же Сфинкс!.. Сфинкс?! Он здесь?! Прекрасно! Будет, на ком сорвать зло, как удобно!..
– полулев, испуганно икая и прижимая к груди лапу, в ужасе наблюдал за тем, как из расколовшегося камня, источавшего ослепительное сияние, медленно, величаво выплывают зыбкие тени богов в драгоценных одеждах.
– Стой, верховный! Не стоит спешить с выводами. Ты как-то совсем забыл, что мы не в своём мире и не можем здесь ходить без оболочек, нам нужно телесное выражение, которого нас лишил этот ослоголовый мерзавец!.. А ты права, Мать Исида...
– и на Сфинкса, побледневшего даже сквозь густую шерсть, воззрились несколько десятков глаз... "Ааааааа!!"...

– Што-то я щебя не ощень щувштвую, што за некащественную оболощку нам потшунули?

– Ты ещё путешь привереднищать, Ра, что ешть, то ешть, - философски ответил вечный добряк Хнум, и Сфинкс под напором всех тех, кто, толкаясь, вместился в него и теперь ещё и недоволен, обратился в тень и просочился обратно из колбы.

– Ох, как же хорошо! Мы шнова живы, вот што главное!

– Да тепе, Хнум, вщё нравитшя, профешщия такая, а по мне, так лущше потратьщя на шлаву! Где тут этот претатель?! Эй, ты, шущештво, мы што, без тепя должны двигать, а?

Марселла подставила своему "нагружённому" другу плечо, и они, качаясь, побрели в том направлении, откуда ещё слышались какие-то крики и шум.

Прибыли они в залу уже тогда, когда Хатор без движения лежала на полу, а на противоположном конце громадного разлома, стоял тот, кто какое-то время назад освободил их всех из долгого изматывающего плена. Теперь это уже был настоящий Воин, а не что-то эфемерное, над чем смеялся рыжий ужас.

– Эй, вы што, уже вщё? А как же мы?
– обиделся Сфинкс-хранитель богов, недовольно воззрившись на Романа. Хатор, заслышав этот до боли знакомый голос, вскочила на колени и протянула руку к ничего не соображавшему животному:

– Ты! Ты... Это ты во всём виноват! Это ты!

– Хатор?.. Хатор? Et amy ta tah?

– Ты что, дурак?
– неожиданно повернулся к нему таксист.
– Какая тебе теперь разница, кто к ней прикасался? Того, кто это делал, уже нет, а вот тебе пора бы спросить самого себя, что ты сотворил, раз она позволила кому-то это сделать?

– Да как ты смеешь, человек, судить богов?! Думаешь, что получил Грааль и теперь волен говорить, что пожелаешь?!
– Сфинкс даже сам почувствовал, как вскипел гнев в груди одного из тех, кто в нём находился, поэтому постыдился шепелявить, что было только на руку грозному Ра. Однако Роман не заметил той перемены, что случилась в его хвостатом друге, он лишь грустно улыбнулся, развернулся на выход и пошёл прочь из этого зала - пусть сами разбираются! Марселла, гордо тряхнув хвостом, направилась вальяжной походкой за своим хозяином, на что всё существо полульва откликнулось совершенно однозначно: он плюнул на заморочки богов и последовал за любимой кошкой. Хотя, его практически тут же остановили:

– Ты кута это шобралшя?!
– грозно взревел внутри него бог солнца.
– Нашёл, кого любить, мы тепе друкую найтём, полущше! Штоять! Не позорь моё пожештвенное доштоинштво!

– Роман! Роман, подождите!
– очнувшийся совсем недавно от двойного потрясения парнишка-жрец покрутил по сторонам головой, оценил обстановку и сорвался с места, бегом догоняя таксиста: - Роман! Не оставляйте меня здесь, я с вами!
– усталый Воин хотел повернуться к нему и выяснить раз и навсегда, что не он бог, а те, кто временно вынужден тесниться в хилом тельце Сфинкса, он же лишь исполнил кое-какое пророчество, так что...
– Боже мой...
– парень так резко замер на месте, что по инерции покачнулся вперёд, расставив в разные стороны руки, словно боялся упасть.
– Боже мой, вы слышали?.. Слышали?.. Там что-то гудит! Земля трясётся!