Танцующие пылинки

Одиночество переполняло меня. Появилась ужасная зияющая черная дыра полного одиночества, готовая поглотить меня.

Я скользнула вниз по двери, чувствуя, как слезы жгут мне нос.

Все то время, что я спала на кладбище, я не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас.

Дерьмо.

Я смахнула слезу, которая вырвалась наружу.

Может быть, мне действительно нужно сходить к психотерапевту.

Ладно, никаких «может быть» тут не было. Я вовсе не была глупа. Я знала, что все испортила. Но мне было так страшно.

Так страшно, что если я начну говорить с кем-то обо всем, то чувство вины станет невыносимым.

Тихий стук в дверь заставил меня сделать глубокий вдох.

— Скайлар?

Я проигнорировала его.

Я ненавидела его.

О'Ди вздохнул. Он все время вздыхал. Как будто я была несносным ребенком, которым он был обременен.

— Я ухожу, чтобы ты могла выйти из спальни и закончить свой ужин.

Я фыркнула. Какой мученик.

— Скайлар… Мне жа…

Напрягшись, я широко раскрыла глаза. Это было оно… Неужели он собирается извиниться?

— Мне… Блядь. — Он сердито выдохнул. — Я вернусь завтра и надеюсь, что ты будешь вести себя вежливо. — Его шаги глухо застучали по коридору, а затем дверь захлопнулась.

После его ухода я отважилась вернуться на кухню, где меня ожидал ужин. Тарелка О'Ди была почти пуста.

Я бросила злобный взгляд в сторону коридора. Ну и мудак.

— Мученик, — пробормотала я.

Но мой гнев на О'Ди не помешал мне закончить ужин, который он приготовил. На самом деле, когда я убрала обе тарелки, то впервые за долгое время легла спать, чувствуя себя удовлетворительно сытой.

Обозленной.

Но полностью удовлетворительно.

ГЛАВА 10

Было странно просыпаться не от щебета птиц. В первый раз я даже пропустила звонок будильника. Однако на следующее утро он мне не понадобился. Отоспавшись накануне, я встала около половины шестого.

Я приняла душ; чуть не поскользнулась и не упала, пытаясь выбраться из ванны с помощью единственной здоровой руки, и тщательно подготовилась к предстоящему дню. Мои синяки приобрели тот ужасный желтый цвет, который означал, что они заживают, но все это выглядело, будто что-то не так с моими эритроцитами, и я умираю.

Отложив фен после энергичной сушки одной рукой, я задумалась о своих волосах. Я всегда носила их длинными, потому что Мики просил об этом. Окраска в радужный цвет была идеей Гейл. Она хотела, чтобы я выглядела «восхитительно-нетипичной». И я не возражала. Тогда я бы сделала все ради группы.

Вся краска уже успела отрасти. Мои волосы безжизненно свисали на бретельки лифчика. Я была от природы блондинкой, вроде как среднего оттенка, но это всегда казалось немного скучным, и именно поэтому я не возражала придать им более насыщенный цвет.

Я задумчиво перебрала кончики волос и вдруг поняла, о чем попрошу парикмахера.

К моему удивлению, я почувствовала укол возбуждения по этому поводу. Как будто это имело значение. Но — уже не имело.

— Может и так, — пробормотала я себе под нос. — Может быть, все это часть того, чтобы двигаться дальше.

Двигаться дальше.

Это звучало утомительно.

Некоторое время спустя я сидела в гостиной, смотрела утреннее телешоу, ела тост с маслом на завтрак (никогда еще он не был таким вкусным!) и пила английский чай, когда услышала, как проворачивается ключ в замочной скважине в двери квартиры.

Я напряглась, готовясь к новой встрече (и возможной ссоре) с О'Ди. Но шаги в коридоре принадлежали не ему. Это было похоже на стук каблучков по паркету.

И я оказалась права.

Оглянувшись через плечо, я застыла с кусочком тоста во рту при виде красивой молодой женщины, стоящей в дверях.

— Кто ты такая, черт возьми?

Она ослепила меня потрясающей белоснежной улыбкой.

— Меня зовут Отэм. — Она подняла руки, в которых была тысяча пакетов с покупками. — И я принесла много вкусностей!

Ах. Точно. Сестра О'Ди. Я сунула в рот остатки тоста и поднялась на ноги. Ее глаза немного расширились, когда она увидела меня.

— Я знаю. Я в полном беспорядке, — пробормотала я, жуя тост.

Идеально очерченные брови Отэм сошлись на переносице.

— Ты просто… Киллиан рассказал, что они сделали с тобой, но… Вот маленькие ублюдки!

Я ухмыльнулась, потому что это слово прозвучало так странно из ее уст. У Отэм был мелодичный акцент, очень похожий на акцент Киллиана. Ритмичный, очаровательный и немного аристократичный. С ее блестящими каштановыми волосами, завитыми волнами, безупречно ухоженными ногтями, идеально выглаженной рубашкой, блейзером, брюками и босоножками на десятисантиметровых шпильках, она выглядела шикарно. А макияж словно был нанесен художником.

Большие теплые великолепные карие глаза — точь-в-точь как у Киллиана — смотрели на меня, обрамленные густыми ресницами, которые, казалось, никогда не закончатся. Они настоящие?

Конечно, сестра О'Ди была великолепна. У этой семьи были хорошие гены.

— Если ты думаешь, что я плохо выгляжу, то тебе стоит посмотреть на парня, который напал на меня, — пошутила я.

— Киллиан сказал, что ты умная зараза. Но я не буду шутить по этому поводу, Скайлар. — Отэм подошла ко мне, изучая, и быстро сбросила все пакеты с покупками на пол у наших ног. — Эти маленькие ублюдки заслуживают длинного срока в тюрьме за то, что сделали с тобой.

Я вспомнила о том, кого звали Джонни, его я видела каждый раз, когда закрывала глаза по ночам. И его друга, которого я могла бы простить, потому что он спас меня… если бы он не сбежал с моей гитарой Taylor.

— Согласна.

Сочувствие вспыхнуло в глазах Отэм, когда она оценивающе посмотрела на меня.

— Как только синяки исчезнут, и Бренна восстановит твой вес, ты будешь как новенькая. Красивая, как всегда.

Я фыркнула. Я не была красавицей. У меня было интересное лицо и необычные глаза, но никто никогда не мог сказать, что я красива. Мика говорил, но это звучало совсем по-другому. Красота была в глазах смотрящего, и вся прочая чушь.

— Довольно об этом, — проворчала Отэм в ответ на мое молчаливое несогласие. — Ради бога, посмотри на свои глаза. А эти губы!

Я поежилась, терпеть не могу комплименты.

— Мои глаза… это гетерохромия. — У меня был один карий глаз, а другой серо-голубой. — Они очень странные. Остин, когда хотел поговорить со мной, обычно говорил: «Ко мне, девочка!». Как будто я была собакой-хаски. У меня нос с горбинкой. А мои губы? Слишком большие для моего лица.

— Может быть, прямо сейчас они таковы, потому что твое лицо слишком худое, но как только ты немного наберешь вес, вернешься к своему прекрасному «я». А Остин, кем бы он ни был, просто осел, если говорит о тебе как о собаке.