Танцующие пылинки
Шрифт:
В голове у меня шумело. Какой беспорядок. Я была в состоянии оцепенения, когда Кэлтон отвела нас в комнату с двусторонним зеркалом и туда привели Дугласа Инча.
Я не знала, что буду чувствовать, когда увижу его. На левом глазу и щеке у него был впечатляющий синяк, а губа рассечена, но в остальном он был цел. Я почувствовала странную смесь благодарности и ярости по отношению к нему.
— Это он.
Я посмотрела на Кэлтон, и она кивнула.
— Знаешь, я не думаю, что он плохой парень. Просто придурок.
— Согласна.
Она кивнула.
— Посмотрим, сможем ли мы заставить его признаться и найти твою гитару.
— Буду
Я чувствовала легкую дрожь и головокружение, как будто в крови упал уровень сахара.
— Мы закончили?
— Мы будем на связи.
Как только мы вышли из полицейского участка, я для поддержки прислонилась к стене, втягивая воздух, как будто внутри его не было.
Я почувствовала руку О'Ди на своей спине.
— Скайлар?
В его голосе звучало беспокойство.
Здоровой рукой я попыталась отмахнуться от него.
Нос он сжал сильнее.
— Суда не будет, — прошептал он мне на ухо. — Я позабочусь об этом.
Сбитая с толку, я посмотрела на О'Ди, его лицо оказалось так близко, и у меня перехватило дыхание.
— Что ты имеешь в виду? — прошептала я.
Его взгляд ожесточился.
— До суда дело не дойдет. Я знаю людей, которые могут быть очень убедительными, если захотят.
— Я не понимаю.
— Тебе и не нужно.
Он удивил меня еще больше, когда взял за руку и повел к своей машине.
— Тебе просто нужно знать, что я не позволю, чтобы эта ситуация стала для тебя публичным цирком.
— Знаешь, что меня пугает? — спросила я, когда О'Ди открыл передо мной дверь.
— Что?
Я встретилась с ним взглядом.
— Я тебе верю.
ГЛАВА 16
Спустя несколько дней, после того дня в полицейском участке и того, как Отэм следовала за мной тенью почти двадцать четыре часа в сутки, я в одиночестве прогуливалась вдоль реки Клайд. Была уже середина октября, воздух был бодрящим, свежим и наполнял легкие так, что у меня слегка кружилась голова. Но в хорошем смысле.
Закутанная в пальто, я не возражала против холода. В Биллингсе в это время года было так же холодно, как и здесь.
Я брела по улице вдоль берега реки, не обращая внимания на зуд под гипсом. Он становился все сильнее, а это означало, что рука заживает. Она больше не болела, если только я случайно не надавливала на нее слишком сильно. Гипс должны были снять через два дня, и я уже не могла дождаться этого.
Любопытство вынудило меня совершить пятнадцатиминутную прогулку по Стобкросс-роуд к зданию, в котором располагалась компания Skyscraper Records. В названии были очевидные образы, но здание было далеко не небоскребом, а только умеренно высоким и полностью сделанным из стекла (прим. пер. Skyscraper — небоскреб, высотка). Похоже, здесь размещались и другие компании. На большой входной двери было выгравировано несколько названий.
Я не отваживалась приходить сюда раньше, боясь наткнуться на О'Ди, поэтому не осознавала, насколько близко лейбл находился к Hydro (прим. пер. SSE Hydro — многоцелевая крытая арена, расположенная на территории кампуса Scottish Event в Глазго, Шотландия). Его силуэт вдалеке словно копьем пронзил мою память. Я обхватила себя руками, дрожа, но не от холода, а от воспоминаний, как в последний раз моя группа играла в самом оживленном месте Глазго…
Глазго, 2014
SSE Hydro
Нет
ничего лучше, чем ощущение, когда тысячи фанатов поют в ответ вместе с тобой тексты песен. Иногда это бывало настолько интенсивным, что казалось, моя грудь вот-вот взорвется.Мне хотелось, чтобы это было только для нас.
Стоя на огромной сцене, глядя на огромную арену, я была вся в поту, адреналин бурлил во всем теле. Из-за светового шоу мне было трудно что-либо видеть, кроме моря фигур передо мной и теней тысяч из них сидячих на трибунах. Меня до сих пор поражало, что все эти люди пришли послушать наш концерт.
В первый раз, когда мы приезжали в Глазго, мы играли в Барроуленде (Barrowland Ballroom). Мы все были взволнованы, но очень нервничали, играя в знаменитом бальном зале Барроуленда, где выступало так много легендарных рок-групп. «Баррас» (The Barras) — так его называли местные. Просто играть в Глазго, в городе музыки, было потрясающе. Это было так необычно.
Но теперь мы собирали там целые арены.
Грандиозно.
И когда я пела от всего сердца вместе с толпой, шагая от одного конца сцены к другому, мне хотелось, чтобы все остальное дерьмо исчезло, потому что именно это делало меня счастливой.
Эй, ты выворачиваешь мои внутренности наизнанку,
Ты натягиваешь мои кости, как флажки-растяжки.
Разбиваешь мое сердце и называешь это искусством,
Искусством, что предназначено для всеобщего обозрения.
Общественная собственность с платой за вход.
Они пели мою песню о ненависти к папарацци с такой же яростью, с какой я несла ее в зал. Были моменты, когда я злилась на наших фанатов. Если бы не отношения, в которые они нас вовлекли, таблоидам было бы все равно, что, черт возьми, мы делаем со своей жизнью. Но из-за внимания фанатов таблоиды знали, что наше имя будет продавать их журналы и приносить те онлайн-сенсации, которые они так хотели.
Забавно было то, что каждый раз, когда я пела эту песню — один из наших самых продаваемых синглов на сегодняшний день — фанаты пели ее мне в ответ, как будто им было не все равно, насколько мне больно. И вся моя обида растаяла.
Гул музыки все еще вибрировал во мне, когда я закончила песню на высокой ноте. Грудь тяжело вздымалась. Звук в усилителях затих, и возгласы толпы обрушились на нас, как порыв ветра. Крики и свист, хлопки ладоней и топот ног пульсировали в одном ритме с моим сердцебиением.
— Спасибо, Глазго! — крикнула я в микрофон. — Вы, ребята, лучшие фанаты в мире. Мы очень любим посещать этот прекрасный город. Не знаю, бывали ли мы еще когда-нибудь в таком месте, где музыку ценят так, как здесь.
Толпа закричала сильнее, чем ожидала, и я усмехнулась, вытирая пот со лба.
— У нас осталась для вас последняя песня, а потом, к сожалению, нам пора.
Толпа завопила еще громче от этой лжи. Мы были традиционалистами, и они это знали. Мы заканчивали, уходили со сцены, а затем, по настойчивому требованию слушателей, возвращались на бис.