Танцующие пылинки

Это он виноват, что я чувствовала вину. Он поставил меня в невыносимое положение: либо разбить сердце матери и вызвать ее гнев, либо сохранить от нее тайну. Я сделала неправильный выбор.

Тайна все равно разлучила нас.

— Боже, как жаль, что я не рассказала тебе всю правду, запертую внутри меня, вместо того чтобы вырезать тебя, как ножом, из своей жизни, — тихо пропела я себе под нос.

Слезы жгли мне глаза.

Я поняла, что пути назад нет.

Все эти месяцы, пока я пряталась, какая-то безумная часть меня цеплялась за надежду, что я смогу вернуться и все исправить. Но я не могла. Мама ушла, и ничего не изменить.

«Единственный способ пройти через это, — подумала я, судорожно втягивая воздух, — это поверить, что моя мама умерла, зная, что я люблю ее».

И что я люблю ее больше всех. Навсегда.

Слезы медленно катились по щекам, и я позволила им это. Во мне были заперты месяцы слез. Я больше не буду бояться выпустить их.

Опустив голову навстречу ветру, я медленно побрела к своей квартире. Я знала, что на самом деле это не квартира, а, скорее, убежище. Место, где, как мне кажется, я наконец-то была готова исцелиться.

ГЛАВА 17

Как только вошла в квартиру, я поняла, что там кто-то есть.

Я замерла на пороге.

— О’Ди? — крикнула я

— Сюда, — прогрохотал его низкий голос из глубины квартиры.

Расслабившись, я закрыла за собой дверь и побрела по коридору, чтобы найти его. Его пальто и шарф лежали на диване, а сам О’Ди стоял на кухне и пил кофе.

Мой взгляд упал на гитарный футляр, лежащий на столешнице, и сердце ускорилось.

— Это что?..

О'Ди внимательно посмотрел на меня и поставил кружку с кофе.

— Полиция нашла гитару. Они хотели передать ее лично в руки, но я убедил офицера Кэлтон, что тебе не нужно еще раз приезжать в участок.

Вихрь эмоций бурлил глубоко в моем животе, пока я подходила к футляру. Дрожащей рукой не спеша расстегнула один замок, потом другой. Дыхание перехватило, когда я открыла футляр и обнаружила свой Taylor, лежащий внутри, там, где и оставила. Ухватившись за гриф, осторожно вынула инструмент.

О'Ди увидел, что я изо всех сил пытаюсь одной здоровой рукой повернуть его для осмотра, и подошел, чтобы помочь мне. Я впитывала каждый дюйм гитары, пока О’Ди держал ее передо мной.

На гитаре не было ни царапины.

Я сосредоточилась на выгравированной вдоль изгиба корпуса надписи.

«Музыка — это порыв души, а твоя душа прекрасна, моя дорогая.

Люблю тебя всегда, мама».

Эта надпись ударила меня с силой автомобиля, сбив с ног.

Она знала.

Когда мне не хватало слов, говорила моя музыка, и она сказала маме все, что нужно было знать.

Мама была уверена, что я несчастна, и все, чего хотела, чтобы я просто сказала это вслух, чтобы она могла мне помочь.

Я поняла это.

Я чувствовала, как у меня сжимается горло от необходимости сдержать внутри массу эмоций, чтобы они не вырвались наружу перед О'Ди. Я не хотела впадать в истерику перед ним.

— Мне нужна минутка, — прошептала я и поспешила в спальню.

Мое тело содрогнулось, пока я попыталась подавить эти чувства. Я приняла решение выпустить все слезы, но позже. Не здесь, не перед ним.

«Музыка — это порыв души, а твоя душа прекрасна, моя дорогая.

Люблю тебя всегда, мама».

Нет! Нет-нет-нет!

Я обхватила себя руками, но не могла остановиться. Рыдание вырвалось из горла, но я зажала рот, удерживая его.

Мое сердце колотилось так сильно, что кровь, свистящая в ушах, оглушала. Вот почему я не услышала, как открылась дверь, и чуть не подпрыгнула от прикосновения О'Ди к моему плечу. Я резко обернулась, заметив его неуверенное, неловкое выражение.

— Я в порядке, — сказала я, хотя мой голос звучал совсем не в порядке. — Я в порядке, я в порядке.

С каждым новым утверждением мой голос становился все более и более дрожащим, и я почувствовала, что О’Ди снова приближается.

Господи, убирайся, оставь меня!

Мне хотелось кричать.

— Пожалуйста, я в пор… — Но я не была в порядке.

Мама бы меня простила. Я поняла это.

Она простила бы меня, так почему я не могу простить себя?

Рыдания сотрясали мое тело. Я больше не могла их сдерживать.

— Твою мать, Скайлар, — услышала я шепот О'Ди.

Я подняла руку, чтобы оттолкнуть его, но мужчина мягко убрал ее, и тогда моя щека прижалась к его твердой теплой груди. Сильные руки крепко обхватили меня.

Это было разрешение выплакаться.

Так я и сделала.

Я плакала, окутанная его силой, плакала, задаваясь вопросом, закончатся ли слезы теперь, когда я, наконец, их выпустила.

***

Для меня уже стало привычным просыпаться в постели, но на мгновение я не поняла, где нахожусь. Снаружи все еще было светло, дневной свет струился сквозь открытые шторы.

Последнее, что я помнила, это рыдания в объятиях Киллиана.

Дерьмо. Он снова стал Киллианом.

Почему он должен быть таким сложным мудаком?

— Просто выбери личину, — проворчала я себе под нос, вставая и направляясь в ванную.

Мое лицо было в красных пятнах, а глаза опухли от слез. Здоровой рукой я плеснула себе в лицо воды, не заботясь о макияже, так как он смылся вместе со слезами.

Чувствуя себя измученной от эмоциональной разрядки, я побрела обратно в гостиную и замерла при виде Киллиана, сидящего на диване и печатающего что-то на своем телефоне.

Я ожидала, что буду одна.

— Ты проснулась, — сказал он, оценивая взглядом, не случится ли у меня еще одного срыва.

— Да.

Я смущенно отвернулась. Часы на плите показывали, что я отсутствовала всего час или около того.

— Кофе? — спросила я, шаркая на кухню.

— Да, конечно.

Пока я настраивала кофемашину, Киллиан встал и пересел на табурет напротив меня. Держаться к нему спиной было грубо после его доброты, поэтому я повернулась и встретилась с ним взглядом.