Танцующие тени

— А как? — поинтересовалась Саманта. Она все-таки не вполне ему доверяла.

Пол пожал плечами:

— Благодаря сестре твоей матери.

Значит, мать была права: его люди выследили ее, когда она ездила к сестре.

— Зачем вы меня вызвали? Для чего я вам?

— Ты моя дочь. Я умираю, — произнес он спокойно. — Хочу закончить свои дела.

— Ясно, — не удержалась от сарказма Саманта. — Никаких объятий и поцелуев. Я для вас — просто незаконченное дело.

— Мы совсем не знаем друг друга. Не думаю, что ты…

— Конечно. Разумеется, — поспешно согласилась она, испугавшись, что не сможет удержать в узде переполняющие ее эмоции. Смятение, гнев, сожаление.

— Я ни о чем тебя не прошу. Просто хотелось тебя увидеть. И познакомить с братом.

— Из чистой сентиментальности?

— Не только. Мне недолго осталось. Самое большее — несколько месяцев. Я человек богатый и хочу, чтобы часть моего состояния отошла тебе.

— Мне это не нужно!

— И все же часть всего, чем я владею, — твоя. По праву рождения. Не беспокойся, эти деньги заработаны честно, — быстро добавил он.

— Но тот капитал, с которого вы начали…

— Так вот что тебя смущает! Не хочешь владеть состоянием, начало которого положено нечестным путем?

— Да. И еще больше смущает меня то, что ваши люди угрожали моей матери.

Пол выпрямился в кресле.

— Этого я им не приказывал.

— Пообещайте, что не тронете мою мать.

— Мне незачем ей вредить, — проговорил он.

«Это не ответ, — подумала Саманта. — Это уход от ответа».

— Мне нужно ваше слово, — настаивала она. У нее вдруг задрожали руки, и она изо всех сил стиснула их на коленях.

— А если я дам слово, ты мне поверишь?

— Не знаю, — глядя ему в глаза, ответила Саманта.

Пол усмехнулся:

— Наконец-то у нас в семье появился человек, который говорит то, что думает! Что ж… Клянусь, я не причиню вреда твоей матери, если она не станет причинять вред мне.

Если она не станет причинять вред мне… Эти слова ее словно громом поразили. Что за бессмыслица?! Какой вред может — тридцать лет спустя — причинить ее мать всемогущему главе мафиозного клана? Или все-таки может? Что, если поэтому Пол и вызвал ее в Бостон? Хочет выяснить, что ей известно, а потом…

Внутри у нее похолодело. В голове зазвучали слова Ника: «Старик любит играть людьми…»

Но, может быть, у нее снова разыгралась паранойя? В конце концов, ее отец ни разу не привлекался к суду. Возможно, он говорит правду: его бизнес вполне легален, а все, что пишут о нем в газетах, — сплетни и пустые подозрения.

Больше всего на свете Саманта хотела этому поверить. Но… как-то не верилось.

— Я любил твою мать, — слабым голосом продолжал старик. — Она… — Его лицо исказила судорога, он снова схватился за подлокотник. — Иди. Позови Регги…

Саманта поколебалась; страх гнал ее прочь, сострадание удерживало на месте.

— Ужин, — проговорил Пол сквозь стиснутые зубы. — Сегодня в шесть. Хочу познакомить тебя с семьей.

Саманта молчала, раздираемая противоречивыми эмоциями, и самой сильной из них был гнев. Гнев на мать, которая всю жизнь ей лгала. И на этого человека, слова которого означали, что рассказ матери — очередная ложь.

— Ты останешься?

Трудно сказать, чего было больше в его голосе — приказа или мольбы. Он скорчился в кресле, и Саманта, подавленная жалостью, уже хотела броситься к нему, но вспомнила предупреждения матери и Ника. «Он — прирожденный манипулятор…» Может быть, и своей болезнью он пользуется, чтобы перетянуть ее на свою сторону? Что ж, ее отец и вправду неординарный человек; во время разговора ей постоянно приходилось делать над собой усилие, чтобы сопротивляться его очарованию — однако настоящего тепла, искренней любви и заботы она в нем не почувствовала. Только силу, только жажду власти.

Не отвечая, Саманта поднялась и на подгибающихся ногах вышла из комнаты.

10

Саманта буквально ворвалась в гостиную, где ждал ее Ник. Глаза ее пылали, и он невольно залюбовался ею. Если отец надеялся, что получит робкую и покорную дочку, которой легко командовать, — что ж, он сильно ошибался!

Теперь Ник почти не сомневался, что Саманта и вправду его сестра. Ее отвага и уверенность в себе не давали в этом усомниться.

Впрочем, она ведь выросла в любящей семье, среди друзей, которые ей доверяли…

Ник ощутил укол зависти. Ему-то с самого детства приходилось завоевывать доверие. И никогда ничего не доставалось легко.

— Ну что, уходим? — поинтересовался он, решив дать ей шанс убраться отсюда.

— Я обещала остаться на ужин.

Вошла Анна, кивнула Нику и с любопытством уставилась на Саманту. Ник усмехнулся про себя. Очевидно, появление новой родственницы и ее застанет врасплох.

— Моя сестра, — представил он Саманту, с удовольствием наблюдая, как округляются глазки и распахивается хорошенький ротик кузины. — Саманта, это Анна, я тебе о ней рассказывал.

От него не ускользнуло удивление Саманты: впервые он назвал ее «сестрой», да еще и на «ты».

— Быть не может! — прошептала Анна.

— Вот и я так же думал. Но старик уверяет, что так оно и есть, и я не вижу, зачем бы ему врать. Саманта, она же Николь, — моя сестра-близнец.

Вся кровь отхлынула от лица Анны.

— Не может быть! Она же умерла много лет назад!

— Как видишь, вместо нее умер кто-то другой.

— И что ей нужно? — резко поинтересовалась Анна, как будто Саманты и не было в комнате.

Ник сухо усмехнулся:

— Как ни странно, на удивление мало.

Он с интересом наблюдал, как Анна пожирает взглядом новообретенную родственницу. Несомненно, она оценивала Саманту по двойной шкале: как соперницу в борьбе за наследство — и за внимание мужчин. Знойная брюнетка, Анна была не только хороша собой, но и на редкость умна. И амбициозна. С отличием окончила Гарвард и теперь занимала должность вице-президента в одной из легальных компаний отца, а кроме того, возглавляла благотворительный фонд его имени.

Анна и Джордж, сводный брат Ника, вечно боролись друг с другом за внимание отца. Родной отец Анны погиб в перестрелке, когда ей было одиннадцать лет. Пол Мерритта взял ее к себе в дом и вырастил, как родную дочь…

Однако теперь Ник знал, что все это время где-то за тридевять земель у отца росла настоящая дочь.

Черт, как больно! Осознание происшедшего приходило постепенно, внезапными приступами боли вгрызаясь в сердце. Мальчишкой он страшно тосковал по матери, которую никогда не видел. Много раз ходил на ее могилу — точнее, с горечью поправил он себя, на могилу, в которой похоронен неизвестно кто. И теперь узнать, что мать бросила его младенцем, а отец всю жизнь ему лгал… Такое трудно принять. А простить еще труднее.