Танцы на снегу

— Что сделал?

— Лег на дорогу, чтобы его переехали. Ежи часто так делают, чтобы избежать старости и болезней. На дороге умираешь быстро и легко — не то что от старости.

— Легко? Это под машиной-то?

— Ну, скажем, быстро и безболезненно. Ладно! Ты зачем явился? Говори, пока я терпения не потеряла.

Кувырок рассказал про призрачных зайцев.

— Так ты хочешь у меня узнать, грозят ли колонии какие-нибудь несчастья?

— Да, — подтвердил Кувырок, — и какие именно, если грозят.

Она покачала головой:

— Ну что ты за существо такое! Мало ли какие могут случиться несчастья — их и до завтра не перечислишь! А посоветовать могу только одно: дождаться несчастья — если оно действительно случится — и действовать по обстоятельствам. Почувствуешь что надо бежать, — беги, захочется замереть — замри. Больше-то вам все равно делать нечего.

— Наверное, ты права. Не могут же зайцы покинуть свою землю из-за каких-то предчувствий. Нужны факты, а их нет. Может, нас, наоборот, ждет что-то очень хорошее?

В небе послышался рев, пронеслась жесткая птица. Кувырок невольно прижался к земле. Здесь птица летела гораздо ниже, чем над Винследовым лугом или Букеровым полем.

Когда жесткая птица скрылась из виду, он поднялся, слегка смущенный. Джитти смотрела на него снисходительно.

— Ты что, самолетов боишься?

— Кого-кого?

— Так их все животные называют. Я на днях разговаривала с одной чайкой, она говорит, что в других местах их полно. Это машины, такие же, как автомобили, только летающие, чтобы людей перевозить. Чего только люди не выдумают, верно? Есть одно место на большой земле — недалеко, к западу от острова, — они его выровняли, залили бетоном…

— Знаю! — воскликнул Кувырок. — Я проезжал там на велосипеде!

Джитти сердито нахмурилась:

— Ну уж не ври, что умеешь на велосипеде ездить! Ты велосипеда небось и не видел никогда.

— Ты не понимаешь! Меня поймал один человек на колокольне, а другой человек… В общем, на велосипеде, конечно, ехал человек, а я сидел сзади в клетке. Я видел много машин и забор… Слушай, кто-то мне говорил, что ежи легко перелезают через такие железные заборы. Ты там, случайно, не была?

— Была, конечно. Неужели ты думаешь, что я пропущу стройку и не проверю, что там творится? Ничего интересного! Только здания и такая бетонная полоса, на которой самолеты разбегаются, чтобы взлететь. И садятся на нее же. Примерно как лебеди на поверхность воды. Все огорожено, и людей не пускают. Я там видела немало зайцев — на плоском месте с травой вокруг бетонной полосы.

— И эти зайцы не боятся самолетов?

— А чего их бояться? Они же не живые! И никогда не сходят с бетона. Пока ты на траве, тебе ничего не грозит. Ну, это как поля и дорога, понимаешь? И потом, там так все аккуратно и чисто — твоя Лунная в восторг бы пришла, если бы увидела. Прямые линии, трава подстрижена, забор прямой, вся земля ровная и гладкая, как замерзший пруд. И людей почти нет.

Кувырок, представив себе эту плоскую благодать, как всегда ощутил острую тоску по родным горам.

— Не пойму, что зайцам делать в таком месте, — сказал он.

— И я не пойму. Мне там не понравилось. Кажется, зайцы любят шум самолетов — наверное, потому и не уходят. Зайцы все-таки чудаки, согласись!

— Некоторые, — сдержанно сказал Кувырок.

— Большинство!

— Ну, это как считать.

— Вот именно. Я так считаю.

Они помолчали немного, а потом заговорили на какую-то безобидную тему. Наконец Кувырок простился с ежихой. Она когда-то спасла ему жизнь — этого он не забудет. Он направился назад, к тотему.

Большеглазка нетерпеливо поджидала его на Букеровом поле.

— Ну что, видел ее?

— Да, — Кувырок все еще думал о своих горах. Видел. Но помочь она ничем не может. Советует не думать ни о каких предзнаменованиях, а если что, действовать по обстоятельствам. Думаю, она права. А то мы в кроликов превратимся — они все время о чем-то беспокоятся.

— О чем же ты с ней столько времени разговаривал? — Большеглазка немножко обиделась, что он так долго не возвращался.

— Да так — о том о сем. О самолетах в основном. Эти жесткие птицы, что все время летают над нами, — самолеты, человеческие машины. Да мы и сами уже догадались. Они перевозят людей. Джитти говорит, что там, где они садятся и взлетают, за забором, — очень аккуратное место. По-моему, скука смертная.

— Неужели она там была?

— Один раз. Ей не понравилось.

Удовлетворив любопытство Большеглазки, Кувырок пошел и поговорил с Догоникой и Стремглавом. Предчувствия и сны волновали обоих еще меньше, чем самого Кувырка, так что их не пришлось уговаривать повременить и посмотреть, что будет. Джитти была права в одном: пока ничего не случилось, ничего и поделать нельзя. Вот когда случится, тогда уж придется решать. А решений может быть только два: бежать или замереть. Выбор невелик, другого у зайцев нет. А куда бежать — тоже не проблема: куда глаза глядят. Так и только так положено поступать зайцам.

Глава сорок девятая

Это случилось рано утром, когда все зайцы спали. Некоторые сразу пустились бежать, не поглядев, что будут делать остальные, и даже не проснувшись толком — глаза еще закрыты, а ноги уже бегут. Другие сначала замерли на мгновение, а потом тоже пустились наутек. Кувырок и Большеглазка в числе последних пробрались через изгородь и помчались по Поггринову лугу.

Восточнее Букерова поля раздавался ужасный грохот. Он приближался все ближе — крики, стуки, свист, удары палок по земле. Словно все человечество разом устремилось в поле, желая разбудить какое-то спящее глубоко под землей чудовище.

Кувырок, хотя и перепугался до смерти, не выпускал из виду Большеглазку и держался поближе к ней. Беременные зайчихи бежали с трудом, медленно. Перед парнями стоял трудный выбор — то ли бросить подруг и спасаться самим, то ли оставаться с ними, хотя помочь им все равно ничем нельзя. Кувырок держался сразу за Большеглазкой, замедляя бег, когда она тормозила, и увеличивая скорость, когда она бежала быстрее. Его беспокоило странное полуосознанное ощущение, что это все когда-то уже было, — но страх не давал в этом ощущении разобраться. Оно как муха жужжало в мозгу, вызывая смутные воспоминания.

Зайцы пробежали еще два поля, миновали пруд со стоячей водой и ольшаником на берегу. И тут Кувырок вспомнил. Это действительно уже было! Он был тогда совсем юнцом. Из-за этого он и попал на плоские земли. Такой же стоял грохот, так же мчались испуганные зайцы. И он, Кувырок, бежал по горному склону — прямо в сеть!

— Большеглазка! — завопил он. — Стой! Стойте все! Остановитесь!

Он крикнул так властно, что целых семь зайцев остановились, перевели дыхание и уставили на него большие безумные глаза с расширившимися от ужаса зрачками. Грохот не умолкал, он приближался, но небыстро, как бы шагом. Зайцы нервничали, ноги их подергивались, им некогда было слушать, что там еще выдумал Кувырок. Бежать, бежать дальше! Бежать от этого шума куда глаза глядят!