Танцы с королями

— Удалось ли тебе наладить надежные связи с нашими собратьями в Голландии? — спросил его Жерар.

Примерно с год тому назад Огюстену пришло в голову, что неплохо было бы на всякий случай подготовить маршруты, по которым можно будет переправлять за границу гугенотов, если им будет угрожать смертельная опасность. Сам Мануар был идеальным перевалочным пунктом — убежищем для тех, кто желал перебраться в Англию, которая, как и Голландия, привечала своих единоверцев.

— Я уже начал создавать сеть. Дело это кропотливое, но теперь в нескольких дюжинах голландских домов, расположенных у границы, готовы при1нять наших беженцев. Кстати, в моем доме не так давно нашел приют юноша, спасшийся бегством от каторги на галерах. Три дня он жил у меня на чердаке, прежде чем мне удалось под видом слуги пристроить его к одному моему приятелю, который направлялся в Лондон.

— А как же твоя любовница? — Жерар знал о ее присутствии в доме сына.

— Она ни о чем не подозревает. Что касается слуг, то все они гугеноты и стойкие приверженцы нашей церкви.

— Хорошо сработано! Примерно так же дела обстоят и здесь. В подвалах Мануара можно спрятать целый причт[1], и ни единого звука не донесется до верхних этажей. Ты ведь сам знаешь толщину наших стен. Мы готовы принять всех, кого ты пришлешь.

— Если Людовик все-таки решится отменить Нантский эдикт, то боюсь, что все это обернется реками крови.

Перед отъездом Огюстен лично проверил подвалы. Как и его поместье Шато Сатори, Мануар имел особый выход, надежно замаскированный высокими зарослями кустарников, чтобы можно было незаметно входить и выходить из дома. После возвращения в Версаль Огюстен все чаще стал думать о том, что отец начал понемногу сдавать, и теперь Жерар уже не тот пышущий здоровьем, жизнерадостный мужчина, которым его все привыкли видеть. Впервые он с болью признал, что отец, который, казалось, никогда не постареет (а именно такими подобает выглядеть родителям в глазах своих детей), стал стариком.

Когда наступила глубокая осень, двор начал готовиться к великому переселению в Фонтенбло. Значительно возросшее поголовье волков в тамошних лесах обещало замечательное развлечение, и многим из придворных, которые, как и король, были отменными стрелками, не терпелось показать свое мастерство. К тому же они рассчитывали добыть немало диких уток и серых куропаток. Маргарита была уже готова к этим значительным переменам. К ее превеликой радости, Огюстен настоял на том, чтобы она поехала с ним, и обещал снять ей уютную квартиру не слишком далеко от дворца.

Однажды за ужином Маргарита поведала ему о своих планах. На ее шее красовалось алмазное ожерелье, подаренное им; в грушевидных бриллиантах плясали огоньки, ярко сверкавшие на фоне ее матовой, белоснежной груди.

— Я уже упаковала несколько ящиков заготовок для вееров, которые хочу взять с собой. Тогда мне будет чем заняться, в то время как ты станешь выполнять свои обязанности при дворе. Но перед отъездом я найму на работу еще двух мастериц, которых знает Люсиль. Ей теперь очень нужны помощницы, и она ручается, что они справятся. — Маргарита подняла вилку с кусочком курятины и уже собралась положить его в рот, но передумала и опустила вилку. — Они помогут ей в мое отсутствие, а с теми веерами, что я буду присылать Люсиль из Фонтенбло, их станет поступать в продажу в несколько раз больше, чем прежде.

— Но ведь если ты наймешь еще двух работниц, это может привести к перепроизводству. Есть же предел тому количеству, которое может продаваться Клариссой…

— Вот тут-то и зарыта собака! Я хочу расширить продажу и сбывать товар не только через Клариссу. И обязательно займусь этим, когда мы с тобой вернемся сюда весной вместе с двором.

— Никто не может поручиться за то, что король вернется в Версаль. А вдруг ему взбредет в голову двинуться в Париж или Шамбуа?

Самолюбие Маргариты было задето, но она постаралась перебороть свои чувства.

— Ну что ж, тогда это будет означать небольшую отсрочку в моих планах, вот и все. Ничто не заставит меня отказаться от них, хотя я знаю, что иду на большой риск.

— Ты хочешь иметь в вестибюле свой лоток? — Огюстен понимал, что для этого ей придется использовать его влияние при дворе. Не так-то просто было получить патент на торговлю с лотка. Для этого необходимо было, как правило, содействие какой-нибудь достаточно влиятельной при дворе персоны. Однако ее ответ был неожиданным:

— Нет. Во всяком случае, пока нет. Я лишь собираюсь взять в аренду небольшую лавку или магазин.

— Не торопись так! — ласково упрекнул он ее. — Помни и обо мне. Я не желаю играть вторую скрипку в твоих делах, если они будут разлучать нас. Окажется, что ты будешь в вечных хлопотах — или в магазине, или в мастерской, и мы все реже будем бывать вместе.

— Такого не случится никогда. — Ее слова прозвучали твердо и решительно. Она не нуждалась в предупреждениях Сюзанны насчет ревнивого характера Огюстена, потому что неоднократно имела возможность убедиться в этом. Всякий раз, когда ему казалось, что другие мужчины проявляют к ней слишком настойчивый интерес, губы его нервно растягивались в тонюсенькие полоски, а сам он становился преувеличенно вежливым и всеми повадками напоминал тигра, изготовившегося к броску. Шутить с ним в такие моменты было очень опасно. Пока он терпимо относился к ее работе, хотя временами Маргариту это даже озадачивало. И она тем более не желала, чтобы ему пришлось когда-либо об этом пожалеть. — Но ведь ты, когда приходишь, всегда застаешь меня дома. Я постараюсь, чтобы так было и впредь, а за прилавком будет стоять кто-нибудь другой, кого я обязательно найму.

— Ну хорошо. Тебе удалось рассеять мои опасения и убедить меня, — он улыбнулся, и эта улыбка убрала тень тревоги с ее озабоченного лица. Огюстен не хотел становиться преградой на пути осуществления планов Маргариты. Ее энтузиазм восхищал его. Она хотела своим трудом добиться всех жизненных благ и, кроме того, благодаря ей несколько женщин, оказавшихся в стесненных обстоятельствах, смогли заработать на кусок хлеба.

— А как тебе пришла в голову эта идея?

— С прилавка можно продать гораздо больше, чем из корзины. Но в любом случае мне нужно расширять дело. Если делать дешевые вееры, тоже можно получить неплохую прибыль. — Маргарита доела кусочек курятины в соусе из белого вина и положила вилку на стол.

Огюстен тоже закончил трапезу. Двое лакеев бесшумно выступили вперед и убрали тарелки. Другая пара лакеев поставила перед Маргаритой и Огюстеном новые блюда, по обычаю громко объявив их названия.

— Я надеюсь подыскать магазин с задней комнатой, где можно было бы вести всю бухгалтерию и рисовать эскизы для новых образцов. В то же время я смогу следить и за тем, как идет торговля.

— Ты сказала, что пока еще не готова иметь лоток в вестибюле. Но когда же он все-таки появится? — спросил Огюстен, когда лакеи удалились.

Лицо Маргариты внезапно озарилось улыбкой:

— Когда мои прибыли позволят мне завалить прилавок веерами, отделанными жемчугом и бриллиантами!

— Я не пожалел бы даже последнего луидора, лишь бы тебе удалось добиться своей цели. — Его теплый взгляд воодушевил Маргариту. Не впервые Огюстен горько сожалел о том, что дворянское происхождение не разрешало ему жениться на ней. Его отцу такая энергичная, неунывающая сноха пришлась бы по сердцу. Предприимчивость в делах, умение идти на необходимый риск, решимость самой зарабатывать на жизнь и, наконец, ее ярко выраженное, такое необычное стремление к независимости — все это безоговорочно расположило бы к ней Жерара Руссо. Ведь эта девушка сознательно выбрала для себя нелегкий, тернистый путь к успеху, отвергнув дорогу соблазнов, по которой последовали до нее сотни великосветских проституток и куртизанок. Она удовлетворяла всем условиям, которые обычно выдвигали банкиры, сталкиваясь с просьбой о выделении кредитов. — Я опять задаю тебе вопрос: когда же, наконец, мне будет позволено вложить деньги в твой проект? Я тоже хочу получить кусочек пирога, который ты выпекаешь для себя!